Стойка - Столб - Колонна

Конечно, весьма велик соблазн увидеть в стойке отображение прямого стройного ствола дерева, но, пожалуй, скорее всего это своего рода обратная проекция. Для того, чтобы распознать в стволе живого, растущего дерева будущий столб, вертикально утвержденный и тем самым образующий прямой угол с линией горизонта, в сознании неведомого нам первого строителя уже должен был зародиться какой-то образ вертикали. Конечно, могло быть и иначе - вкопав длинное бревно в землю, чтобы подпереть плетеную из ветвей кровлю, наш давний предок мог изумиться и, подобно Богу из первой главы книги Бытия, помыслить: "Это хорошо!"

Во всяком случае хочется думать, что стойка - это прежде всего схематический "автопортрет" человеческого прямостоящего "Я". Ни эту, ни другие версии доказать,разумеется, невозможно, ведь свидетели неизвестны, однако у нашей есть во всяком случае косвенное подтверждение в дальнейшей истории стойки, преобразованной в колонну.

С глубочайшей древности вкопанный в землю деревянный столб или поставленный на попа длинный камень, или тем более череда крупных камней, уложенных один над другим, стали означать нечто куда более значительное, чем одна только практическая надобность. Североамериканские индейцы превратили деревянный столб в составное резное собрание священных животных, стоящих или сидящих одно над другим, и на самом верху гнездится покровитель всего рода. Древние египтяне отнюдь не ограничивались тем, что просто использовали каменную стойку как опору на множество способов. В эпоху Среднего царства они создали обелиск, знак устремленного вниз солнечного луча. Обелиск - нацеленный ввысь каменный монолит, срезанный поверху гранями небольшой пирамиды, сводящей ребра стойки в точку. С точки зрения механика, это простая стойка, но что же заставило трудолюбиво придать каменному брусу заметное утонение при движении взгляда снизу вверх от поверхности земли?

Уже карандаш непросто поставить на торец, а ведь гигантские стрелы обелисков в большинстве случаев устояли века и даже тысячелетия. Выровнять основание под них, а затем выверить вертикаль с помощью отвеса требовалось с чрезвычайной точностью. Само же утонение, сокращение сечения обелиска от основания к вершине для устойчивости значения не имеет - у него иная природа, чисто зрительная. Форма обелиска выразительна, она отображает и подчеркивает устремленность, тогда как сами солидные размеры основания придают образу признак несокрушимости. При взгляде издали - виден знак перпендикуляра, восстановленного к горизонту, образ иглы, вонзающейся в небо. При взгляде в упор и вверх стремительное убегание граней, взлет взгляда.

Грани обелиска почти сплошь покрыты иероглифическими надписями, лишь слегка врезанными в камень, но в течение многих тысячелетий их никто уже не умел прочесть, так что они казались не более чем легким орнаментом на поверхности. Сама эта форма дразнила воображение древних чрезвычайно. Настолько, что римские императоры, после того как Египет стал одной из провинций великой империи, много раз предпринимали чрезвычайные усилия, чтобы перевезти обелиски в Рим и утвердить их на новом месте в качестве уже не трофеев, но главных украшений. Крупнейший из перевезенных обелисков был поставлен в самом центре торцевой подковы гигантского ипподрома Циркус Максимус. Когда император Константин учредил столицу империи в проливе Босфор, туда, в Константинополь, был привезен еще один гигантский обелиск - без этого знака облик столицы был уже немыслим. Проходит еще тысяча с лишним лет, и вот уже для дерзостных римских пап славной эпохи Возрождения итальянские архитекторы-инженеры наново изобретают огромные машины для подъема, перемещения и установки все тех же обелисков - чисто символических форм, означающих теперь мощь, волю, власть. Стоит ли удивляться, что не было великой столицы, которая во времена королей не стремилась залучить себе хотя бы один обелиск. Они и встали на площадях Парижа и Лондона. США не были королевством, Нью-Йорк был столицей совсем недолго, но американская демократия стремилась выглядеть как империя, поэтому и там без обелиска обойтись не могли, однако, не вполне зная, куда его поставить, в конечном счете утвердили в Центральном парке. В парках Европы есть множество "египетских" обелисков, сооруженных из местных материалов. Для американской столицы большого обелиска уже не нашлось, и тогда к столетию Американской Революции в 1876 г. в честь Джорджа Вашингтона был воздвигнут самый высокий в мире обелиск. Скорее это гигантское изображение обелиска, поскольку в действительности это башня, внутри которой устроены лифты и лестницы, а в венчающей пирамиде - обзорная галерея. Вот и в самом Каире обелиск фараона Рамзеса II стоит теперь на площади перед Египетским музеем - эта монументальная стойка стала символом вечности.

Чем колонна отличается от стойки? Если говорить о назначении - нести на себе тяжесть, то ничем. Если же говорить о видимой форме, то весьма существенно. Классическая колонна трехчастна: ее ствол (собственно стойка) покоится на так или иначе подчеркнутом основании или базе, а ее завершение - капитель (от латинского caput, то есть голова). Море чернил ушло на попытки объяснения того, как и из чего произошла классическая колонна, но сколько бы ни стремились вывести ее из деревянной конструкции, многое не сходится. Если происхождение капители еще удается вывести из целесообразности утверждения поверх конца деревянного столба короткой "подушки", на которой легче соединить концы сходящихся здесь балок, то с базой дело обстоит хуже. Для деревянной конструкции она очевидным образом не нужна, как не нужна она и для каменной. Архитектура не была бы искусством, если бы решительно все в ее "азбуке" и "грамматике" определялось только назначением, утилитарностью, пользой. Все тем более сложнее, что говоря об архитектуре того или иного периода, той или иной эпохи, мы всегда обнаружим, сколь многое в действительности ею было унаследовано от прежних, иных культурных эпох. Колонна - прекрасный тому пример.

В самом деле, в двух наидревнейших культурах, шумерской и египетской, судьба стойки была совершенно различна. У шумеров не было ни подходящего дерева (пальмовый ствол хрупок), ни камня, ни достаточного количества топлива, чтобы обжигать прочный кирпич, топлива хватало лишь для обжига цветных керамических изразцов, главного украшения стен. Соответственно, шумерам пришлось обходиться без стоек, стенами.

У египтян, во всяком случае до того времени, когда они утвердились в Сирии и Ливане и начали безжалостно рубить кедры, подходящего дерева тоже не было, однако они научились вязать длинные стебли папируса в пучки, затем связывать эти пучки вместе, заливая их жидким илом (так называемые болотные арабы на юге Ирака пользуются такой техникой до сих пор). Из таких столбов, естественным образом имеющих округло-граненое сечение, можно было делать столбы и короткие, толстые балки. У тех же египтян был неограниченный источник прочного камня - песчаника, известняка и гранита, и они очень рано умели гладко обтесывать глыбы камня, придавая им форму прямоугольных брусьев. Судя по дошедшим до нас памятникам, и та и другая конструкция всегда использовались одновременно, но камень шел на строительство храмов, а тростник и кирпич-сырец - на строительство домов и дворцов, которые поначалу были просто очень большими домами, помещения которых группировались вокруг очень больших дворов.

От легких сооружений остались одни лишь условные изображения на фресках, могучие каменные постройки в основном уцелели под слоем занесшего из песка, так что вполне возможно, что могучие круглые стволы колонн Среднего Царства действительно несли в себе давнюю память о своих тростниковых предшественниках, и подобно тем, новые увенчивали каменные подобия бутонов лотоса, цветков лотоса или пальмовых листьев. Нельзя исключить, что эти первичные столбы-вязанки устанавливали на "подушку", чтобы запечатать их и воспрепятствовать загниванию тростника. Значит, в простых базах египетских колонн также отразилась память о первоконструкциях, освященная традицией. Может, так и было.

В каменных дворцах Крита водружали на плоских базах расходящиеся конусом вверх стволы невысоких колонн, а уже поверх них укладывали очень мощные, подушкообразные капители. Это происходило между 1900 и 1600 годами до н. э., и никакой связи с логикой конструкции обнаружить в них невозможно. А ведь эгейская (еще ее называют минойской, по имени легендарного царя Миноса) культура Крита развивалась хотя и независимо от соседей, но с египетской она была тесно связана торговыми отношениями. По изображениям критских послов на египетских фресках можно даже отследить изменения моды на острове. И если тысячью лет позже греки классической эпохи признавали, сколь многому они учились у египтян, то почему иначе должны были вести себя минойцы?

Правда, греческие историки, готовые признать заимствования у египтян, ни словом не обмолвились или очень уж глухо говорили о том, как многое было ими воспринято с Ближнего Востока, где в непрерывных контактах - то военных, то торговых - влияли друг на друга и египетская, и шумеро-ассирийская, и древнеперсидская, и хеттская формы цивилизации.

Конечно, дорийские греческие племена, захватившие полуостров в XII в. до н.э., могли быть сочтены варварами сравнительно с минойцами, однако учились они быстро, и потому было бы неосторожно представлять себе, что, разразрабатывая позднее форму каменной колонны, они все начинали сначала, не ведая иного опыта. Тем более это было бы легкомысленно, что соседи дорийцев с Востока, ионийцы, давно основавшие свои города на малоазийском берегу и уже потому лучше знакомые с ближневосточным опытом, сразу же принялись сочинять свой собственный вариант стоечной конструкции.

Так или иначе, классическая колонна во всех своих основных вариантах, называемых дорическим, ионическим и коринфским, предстает перед нами как сочиненная форма. Эта форма - результат долгого процесса отработки и шлифовки деталей и отношений между ними - пропорций. Она результат изначально искусственного, художественного движения мысли.

В других культурах художественная история стойки длительное время развертывалась совершенно иначе. Ближний Восток явственно тяготился абстрактностью архитектурных форм. Именно там, в эпоху, когда наивные греки довольствовались все еще незатейливыми деревянными стойками и глиняными идолами, уже к IX в. до н. э. доподлинно существует особый тип колонны: человеческая фигура, увенчанная цилиндрической шапкой и стоящая на ступени, в свою очередь утвержденной на спине каменного быка, льва, барана или сфинкса. Века спустя уже греки заимствуют и этот вариант стойки, переделывают на свой лад, создавая кор и атлантов - женские или мужские фигуры, увенчанные капителью. Древние персидские зодчие, совершенно безразличные к логике греков, сочинили свой вариант "звериной" капители, когда ее верхнюю часть образовали фигуры лежащих быков, а нижнюю - вздыбленные свитки. Чрезвычайно сходным путем развивалась колонна в Индии -не без мощного влияния северных соседей, о чем ярко свидетельствуют львиные капители колонн царя Ашоки III в. до н. э. — первый, кстати, пример того, как колонна оказалась переосмыслена в самостоятельную знаковую форму, сходную с обелиском.

Если острие обелиска растворяется в небе,то верхняя площадка капители одиноко поставленной колонны могла служить лишь одной цели - быть постаментом для установки скульптуры, и в этой роли у колонны была долгая и эффектная карьера. Утверждение колонны надолго стало символом победы и триумфа, так что над священной для греков Олимпией высится колонна, поставленная двадцать пять веков назад в честь победы над персами. Над очень древней Александрией попрежнему господствует колонна Помпея, над площадью Константинополя - колонна. От огромного форума Траяна в Риме осталась одна лишь триумфальная колонна, целиком обвитая длинной лентой барельефов, повествующих о войне в далекой Дакии. Пара могучих колонн была воздвигнута архитектором Леду в Париже, чтобы ознаменовать триумф короля Людовика XV, и колонна же воздвигнута на площади Бастилии - в честь революции, свергшей с трона его сына. Колонна служит постаментом для неразличимой снизу фигуры адмирала Нельсона в Лондоне, на Трафальгарской площади. Александрийский столп - огромная колонна, водруженная на место архитектором Монферраном, господствует над крупнейшей в Европе Дворцовой площадью Петербурга. Золоченую колонну, отлитую из пушек, утвердили в Берлине после военного торжества над Францией в 1871 году... Когда проводился международный конкурс на проект здания газеты "Трибьюн" в Чикаго, то один из наиболее любопытных проектов представил изумленным зрителям небоскреб в форме дорической колонны. Наконец, именно колонну как символический знак все чаще используют в своих сочинениях архитекторы самого конца XX в. - колонна означает величие, во всяком случае явную претензию на величие, что уже неустранимо из культуры.

В традиционной деревянной архитектуре, будь то европейский север или Дальний Восток, роль капители, как правило, берут на себя всевозможные сочетания коротких брусков и их дальнейшая отделка. А вот в камне даже и на другом конце света, в Центральной Америке, мы обнаруживаем неожиданное сходство с ближневосточной логикой: то роль колонны берут на себя могучие фигуры воинов, то в роли базы колонны оказывается голова крылатого змея, квадратный столб изображает его тело, а неожиданная ступенчатая капитель похожа на изогнутый хвост крылатого чудовища. Если попытаться составить мировой музей колонны, то в разнообразии экспонатов для него не было бы недостатка, и все же главные "буквы" архитектурного алфавита - простой столб прямоугольного сечения и классическая колонна.

Столб уже был в первом известном нам крупном храмовом комплексе рядом со ступенчатой пирамидой фараона Джосера (XXVII в. до н.э.), такие же, по сути, столбы поддерживают по сей день оставшиеся фрагменты акведуков Рима, и такие же по существу столбы обнаружатся в многоэтажном подземном паркинге наших дней. Оттого, что каменные блоки давно уже заменили сначала бетонными, а затем железобетонными, ничего не меняется в принципе, хотя в дальнейшем мы нередко встретим любопытные экземпляры. Столб он и есть столб - его место среди великих изобретений далеких пращуров, что, как и колесо, остается неизменным во всей истории цивилизации.

С колонной дело обстоит иначе.Дорическая колонна скорее мощна, чем стройна. Она лишена базы, твердо стоит на своем каменном основании и заметно утонынается снизу-вверх. В отличие от египетских колонн, круглых или многогранных, дорическая колонна обработана по всей своей длине дуговыми выемками - каннелюрами и уже за счет этого кажется стройнее и тоньше, так как ствол вступает в тонкую игру с солнечным светом. Непрерывный бег ребер между каннелюрами остановлен, как правило, несколькими горизонтальными поясками. Над ними мощно расходится во все стороны круглая в плане "подушка", называемая эхином, а сверху эхин накрыт прямой плитой - абаком. Греки прекрасно знали по опыту, как опасно оставлять четкие кромки камня непосредственно под нагрузкой (не исключены сколы камня, тем более при частых подземных толчках), и потому абак только зрительно несет на себе нагрузку от балок по всему своему периметру. В действительности балки опираются на незначительный по высоте квадратный выступ, совсем немного не доходящий до края.

Дорика - героический стиль, и в самой Греции дорические колонны служили главным украшением, как греки говорили: "оперением" храмов Зевса, Геракла, Афины Паллады. Римлянам дорическая колонна казалась грубоватой, и они использовали ее редко. Соответственно, художники итальянского Ренессанса, возрождавшие античный Рим на свой лад, этот вид колонны не знали или не замечали, хотя самые величественные дорические храмы греков находятся в Италии, в той южной ее части, что некогда называлась Великой Грецией. Зато много позже именно дорическая колонна пришлась по вкусу венценосным заказчикам архитектуры ампира, прежде всего Наполеону и российским императорам Александру I и Николаю I, так что в Париже, Петербурге и (меньше) в Москве дорических колонн было воздвигнуто больше, чем на их греческой прародине. К концу XIX в. дорика пришлась по вкусу владельцам банков и бирж, особенно в США, однако вместе с банками ее растиражировали буквально по всему свету: от Аргентины до Китая, от Швецго до Южной Африки. Ну и вполне естественно что этот тип колонны, символизировавши скорее имперскую мощь, наиболее пришелся по вкусу диктаторам XX столетия - Муссолини Сталину, Гитлеру. Это приклеило к ни в чем не повинной архитектурной форме ярлык символ тоталитарной архитектуры и сделало ее неприемлемой для демократических обществ после войны.

Ионическая колонна скорее стройна изящна, женственна. Она тоньше дорической как и та покрыта каннелюрами, но уже никогд не ставится прямо на основание, опираясь н изящной формы базу. Понизу - тонка квадратная плита. Над ней один над другим уложены два вала (тора), между которым располагается вогнутый полукругом поясок. От верхнего вала сделан переход к стволу, выкружка на четверть круга, а так как теперь тянут каннелюры с самого низа было бы некрасиво, сами эти желобки завершаются элегатно полукруглой чашечкой, повторенной и поверху. В построении капители ионической колонн нет смысла говорить отдельно об архитектуре и скульптуре - это полное слияние обои искусств. В самом деле, поверх сложног венчика, образуемого резными иониками, яйцевидными "плюшками" и разделяющими их стеблями, надевается своего рода корон Она состоит из двух сросшихся скульптурных спиралей - волют, как если бы свиток папируса разделили надвое, а затем каждый рулон сложным образом перехватили каменными же лентами. Наконец, поверх всего — тонкий абак но уже не квадратный, а со сложно вогнутыми кромками (тем более защищенными случайностей) скрытым от глаз опорным выступом сверху. У ионической капители та особенность, что ее фронтальный фас совсем не тождествен боковому.

Ионические колонны стали характерным признаком храмов Аполлона, Артемиды, бога врачевания Асклепия, малых храмов посвященных музам и нимфам. Их же чаще всего избирали для украшения богатых вилл. Римлянам этот тип колонны показался чрезмерно хрупким и женственным, и они применяли его крайне редко, а значит, он оказался негодным и для Ренессанса. Зато в галантную эпоху европейского классицизма утонченность ионической колонны оказалась весьма кстати, так что этот архитектурный образ можно встретить на любой широте и долготе: от Калифорнии до Магадана и от Норильска до Мельбурна в Австралии.

Коринфская колонна, вернее коринфская капитель, так как и ствол и база в большинстве случаев тождественны ионической, наиболее роскошна и наиболее скульптурна. Обычно коринфская капитель строится обертыванием чуть расширяющегося кверху цилиндра двумя рядами сочных резных листьев. Это в целом верное воспроизведение листьев аканта -сорняка, столь же частого, как лопух северных широт, но в этом случае как бы возведенного в дворянское достоинство. Над листьями поднимаются резные побеги папоротника, смыкающиеся на углах и по центрам сторон капители. Поверх - тонкая плита еще более изощренного контура, так что при взгляде снизу углы капители кажутся улетающими в небо.

В самой Греции коринфская колонна появилась поздно, на излете классической эпохи, когда Греция уже ввергалась в череду бессмысленных и беспощадных междоусобных войн, завершившихся потерей свободы и подчинением Риму. Однако в царствах наследников Александра Великого, а затем во всех городах Римской империи, протянувшейся от Абиссинии до Британии и от Испании до берегов Евфрата, коринфская колонна стала единственным образцом для подражания. Естественно, что и зодчие Ренессанса упивались скульптурными возможностями коринфской капители, вводя заказчиков в разорение - эти капители всегда были весьма и весьма дороги. В последующие эпохи коринфская колонна остается вечным знаком царственной пышности, и, кажется, последним примером ее применения в XX в. стал Дворец республики в Бухаресте, завершенный перед самым крушением "социалистического царя" Чаушеску.

Мы обозначили лишь общую схему построения трех классических колонн, чтобы в дальнейшем, разбираясь с конкретными примерами их творческого использования и разработки, было возможно обратить внимание на некоторые тонкости. Здесь важно отметить, что в отличие от прочих "букв" архитектуры, классические колонны навсегда сохранили исходное свое свойство - быть ценным, потому очень дорогим украшением и одновременно -простейшей стоечной конструкцией.

Во времена укрепления Византии ее императоры повсюду рассылали специальные экспедиции, чтобы привозить колонны из опустошенных войнами римских колоний. В круглом храме Гроба Господня в Иерусалиме, построенном женой первого византийского императора Еленой, и в храме Св. Софии в Константинополе, поставленном императором Юстинианом, высятся колонны, вывезенные из разных мест Ойкумены. Колоннами же часто брали контрибуцию с захваченных городов. Колоннами откупались города, оттягивавшие момент утраты своей независимости. Несколько колонн из разрушенного Соломонова храма в Иерусалиме привез как трофей и установил в Риме император Тит, строитель знаменитого амфитеатра Колизея.

Когда кривые сабли арабских завоевателей разнесли новую тогда религию ислам по Ближнему Востоку, и началось строительство соборных мечетей в городах, для них собирали колонны со всего Ближнего Востока.

Итак, нам известны случаи установки одиночной колонны в роли памятного знака, в роли монумента и в роли ориентира, видимого издалека. Однако в абсолютном большинстве случаев колонны устанавливают рядами и группами, и тогда из этих прекрасных "букв" складываются и "слова", и целые "фразы", которыми мы займемся в главе "грамматика архитектуры".