Архитектура как осмысление

Говоря о природе всякого исследования, известный методолог XX в. Карл Поппер весьма справедливо заметил, что оно никогда не начинается с наблюдений, но всегда с проблем: либо практических проблем, либо трудностей, с которыми сталкиваются теории. В архитектуре мы до сих пор нечасто сталкиваемся с внутренними проблемами теории, поскольку сама теория архитектуры, вместе со всеми ее проблемами, находится в стадии становления, но практические проблемы составляют здесь извечно самую суть профессионализма.

Нет профессии, в которой не задавались бы все те же вопросы: что, как, почему, когда?

В любой профессии периодически осуществляется осмысление ее задач, ее объектов и способов работы. В архитектуре, однако же, подобные вопросы заданы были и задаются сейчас чаще, чем, скажем, в сфере науки, и акцентируются сильнее. Для темы осмысления архитектура оказывается ближе к гуманитарным дисциплинам, чем к любым естественнонаучным или техническим. Это и понятно, так как при решении множества сугубо технических задач в архитектуре за ними неустранимо присутствует человек, в них и через них проступают культурные ценности.

Осмысление - непременное свойство, атрибут постановки архитектурной задачи и ее решения, и во всех очерках этой книги мы непременно обращались к тому, как ее герои искали смысл собственных действий. И все же разумно сосредоточить внимание на тех моментах эволюции архитектуры, когда осмысление вдруг оказывалось ключевой проблемой. В определенные моменты, под воздействием разнообразных обстоятельств враз, внезапно обнаруживали, что привычные способы работы не могут ответить новым потребностям культуры, тогда как привычное представление о месте своей профессии в ряду других, о своей задаче и своей роли с внезапной очевидностью нуждаются в пересмотре.

Значит ли сказанное, что материалом этого очерка являются некие теоретические доктрины? Нет. Теория - весьма специфическая форма осмысления, и в архитектуре осмысленность редко поднимается на тот уровень как упорядоченности, так и логической непротиворечивости, что требуется для любой теории. Теория оказывается отнюдь не самым продуктивным средством освоения проблемы: как правило, она выстраивается постфактум, описывая давно предшествовавшие стадии осмысления, историю, но не актуальность.

Итак, в рамках этого очерка мы будем по преимуществу обращаться к материалу, уже затронутому в предыдущих разделах, вводя новый материал только по необходимости. Нас интересуют в первую очередь сочинения самих архитекторов. Там, где нет литературных свидетельств, мы все же будем считать себя вправе реконструировать форму осмысления, если она однозначно запечатлена в предметно-пространственных формах. Подобных случаев немало не только в бесписьменной древности, но и в наше время. Часть архитекторов молчат о собственной работе, отделываясь вежливыми банальностями. Не все, что утверждают другие, непременно отражает действительно свойственное им осмысление деятельности, ведь всегда слишком многое оказывается заимствованным из норм литературного языка времени, норм культурного ожидания, обязывающих конвенций.

Как ни жаль, проблему осмысленности архитектуры на наиболее ранних стадиях ее развития нам придется оставить в стороне -слишком велик риск приписать деятелям неизвестной нам культуры способ выражения мысли, уже настолько нам свойственный, что мы его и не осознаем. Не только научное, но и обыденное сознание выстроено согласно правилам, отработанным еще в античности. Мы не только привычно произносим слова «объект», «субъект», «противоречие» и им подобные, мы ведь и мыслим отношениями субъекта и объекта, рассматриваем движение в архитектуре через категорию противоречий между содержанием и формой... С помощью этого инструментария удается с немалой степенью правдоподобности реконструировать процесс, догадываясь о том, как действовал, как решал конкретные задачи архитектор Египта, Месопотамии или Мезоамерики. Однако этот инструментарий решительно непригоден для того, чтобы реконструировать осмысление. Как такой зодчий понимал, как он интерпретировал собственные действия в контексте культуры?