Жизнь И. А. Гончарова не столь уж наполнена яркими событиями. Многие годы он отдал государственной службе, в конце концов получив очень высокий чин действительного статского советника (что соответствовало военному чину генерал-майора). Рано войдя в литературную петербургскую среду, он был знаком практически со всеми крупными писателями России. Со многими из них его связывали дружеские, а порой и очень сложные Отношения (например, с И. С. Тургеневым). Часто путешествовал за границу. Очень усердно работал над своими литературными произведениями. Из-под его пера, помимо известных романов, вышло множество статей, очерков, а также писем к разным известным и не очень известным лицам. Письма, воспоминания о Гончарове, документы государственных учреждений послужили главными источниками «Летописи жизни и творчества И.А.Гончарова», составленной А. Д. Алексеевым (М.; Л., 1960), из которой в основном и выбраны краткие хронологические сведения.

1812, 6 июня У симбирского купца Александра Ивановича Гончарова и жены его Авдотьи Матвеевны (урожд. Шахториной) родился сын Иван. 11 июля Крещение сына Ивана.

1819, 10 сентября Смерть Александра Ивановича Гончарова.

1820 — лето 1822 Пребывание Ивана Гончарова в частном заволжском пансионе священника Ф. С. Троицкого, расположенном в селе Репьевка в имении кн. Е. П. Хованской.

1822, 6 августа Определен в Московское коммерческое училище в число полных пансионеров.

1830, 26 июня Окончил третий возраст (класс) Московского коммерческого училища.

1831, 27 августа Держит приемные экзамены в Московский университет. Приемной комиссией признан способным к слушанию профессорских лекций на словесном отделении.

1832, 27 сентября А. С. Пушкин посещает Московский университет и присутствует на лекциях профессоров И. И. Давыдова и М. Т. Каченовского. Гончаров вместе с другими студентами был свидетелем горячего спора между Пушкиным и Каченовским о подлинности «Слова о полку Иго-реве».

Начало октября Вышел из печати № 15 журнала «Телескоп», в котором опубликовано первое произведение Гончарова — перевод двух глав из пятой книги романа Евгения Сю «Атар-Гюль». 1834, 5 июля Получает свидетельство об окончании словесного отделения Московского университета.

Июль Возвращается из Москвы в Симбирск.

1834, осень — 1835, апрель Служит секретарем канцелярии симбирского губернатора А. М. Загряжского.

1835, май, начало Приезжает в Петербург.

18 мая Определен на службу в Департамент внешней торговли министерства финансов в качестве переводчика.

Лето Начинает посещать литературный кружок Майковых, где познакомился с литераторами: В. Г. Бенедиктовым, И. И. Панаевым, М. А. и Е. А. Языковыми и Е. В. Толстой.

1838, В № 12 рукописного журнала круж-2 апреля ка Майковых «Подснежник» помещена повесть Гончарова «Лихая бо-лестъ».

1839, В рукописном альманахе кружка 4 июля Майковых «Лунные ночи» помещена повесть Гончарова «Счастливая ошибка».

1840, За «отлично-усердную службу» 10 сентября произведен в титулярные советники. 1842 Написан очерк «Иван Савич Поджабрин».

1844 Задуман роман «Обыкновенная история».

1846. Знакомится с В. Г. Белинским.

март — Читает в кружке В. Г. Белинского

апрель первую часть «Обыкновенной истории».

Сентябрь Н. А. Некрасов сообщает В. Г. Белинскому о приобретении журналом «Современник» рукописи «Обыкновенной истории».

1847. Вышел из печати третий номер

2 или 3 марта «Современника», в котором опубликована первая часть романа «Обыкновенная история».

8 апреля Вышел из печати четвертый номер «Современника», в котором опубликована вторая часть романа «Обыкновенная история». В этом же году вышло из печати отдельное издание «Обыкновенной истории».

1849 Вышел из печати «Литературный 28 марта сборник с иллюстрациями», изданный журналом «Современник», в котором опубликован «СонОбломо-ва. Эпизод из неоконченного романа».

1850 Написана первая часть романа «Обломов». >

1851 Смерть матери, Авдотьи Матвеев-11 апреля ны, в Симбирске. 14 ноября Произведен за выслугу лет в коллежские асессоры.

1852, Высочайшее соизволение на коман-9 сентября дирование столоначальника Департамента внешней торговли министерства финансов коллежского асессора Гончарова к исполнению должности секретаря при адмирале Е. В. Путятине, отправляющемся на фрегате «Паллада» в экспедицию для обозрения североамериканских колоний.

25 сентября Фрегат «Паллада» вышел из Средней гавани на Кронштадтский рейд.

1852, осень— лето 1854 Кругосветное путешествие на фрёгате «Паллада».

1855, 16 февраля Произведен в надворные советники.

25 февраля Явился из командировки в Петербург и вступил в должность столоначальника.

17 июля Произведен за выслугу лет в коллежские советники. Выходят из печати многие путевые очерки Гончарова, написанные во время экспедиции.

24 ноября Был на вечере у И. С. Тургенева, познакомился с Л. Н. Толстым.

25 декабря Высочайший приказ по гражданскому ведомству «О награждении Гончарова, вне правил, чином статского советника за особые заслуги его по званию секретаря при генерал-адъютанте графе Путятине».

1856, 19 февраля Определен на должность цензора Петербургского цензурного комитета.

4 декабря Л. Н. Толстой записывает в своем дневнике: «Читаю прелестную «Обыкновенную историю».

Весна Выходит второе издание романа «Обыкновенная история» и отдельное издание путевых очерков «Фрегат «Паллада».

7 июня Поездка за границу. Побывал в Варшаве, Мариенбаде, где работал над романом «Обломов», Потом через Кельн отправляется в Париж, где встречается с И. С. Тургеневым, В. П. Боткиным и А. А. Фетом, которым читает роман «Обломов».

Сентябрь Окончание романа «Обломов».

8 октября Возвращается в Петербург.

21 декабря Определен преподавателем русского языка и словесности к наследнику Николаю Александровичу, с сохранением должности цензора..

1858, 10 мая Вышло из печати отдельное издание очерков «Фрегат «Паллада» в 2 томах.

Весна Отказывается от преподавания наследнику русского языка и литературы.

1859, 14 января Вышел из печати первый номер «Отечественных записок», в котором началась публикация романа «Обломов», продолжавшаяся до четвертого номера.

2 февраля Основание Общества для пособия нуждающимися литераторам и ученым (Литературного фонда), членом которого Гончаров был избран в конце года.

1860, 1 февраля Приказом министра народного просвещения, согласно прошению, уволен со службы.

24 ноября Избран вместе с И. С. Тургеневым членом-корреспондентом Российской академии наук по отделению языка и словесности.

1862, 29 сентября Определен на службу в министерство внутренних дел на должность главного редактора газеты «Северная почта».

1863, 21 июня Высочайшим приказом по министерству внутренних дел назначен членом Совета министра внутренних дел по делам книгопечатания с производством в действительные статские советники.

1864, 19 августа Во время большого пожара в Симбирске сгорел дом Гончаровых. 1867, 1 января За «отлично-усердную службу» пожалован Орденом св. Владимира 3-й степени.

25 июня Встреча в Баден-Бадене с Ф. М. Достоевским. Вместе с ним играет на вокзале в рулетку.

29 декабря Согласно прошению, уволен со службы по причине расстроенного здоровья с назначением пенсии в размере 1750 рублей в год.

1868, 28 марта Читает у гр. А. К. Толстого роман «Обрыв», и последующие дни

1869, 1 января—1 мая Вышли из печати пять номеров «Вестника Европы», в которых опубликован роман «Обрыв». 10 мая Гончарова посещает П. М. Третьяков, выразивший желание приобрести для своей галереи его портрет. 9 августа Вышел из печати второй том «Портретной галереи русских деятелей», в котором помещена биография Гончарова.

1870, 19 февраля Вышло из печати отдельное издание романа «Обрыв». 1872, 1 марта Вышел из печати третий номер « Вестника Европы », в котором опубликована статья Гончарова «Мильон терзаний» о «Горе от ума».

1873, осень Преподает русскую словесность детям великого князя Константина Николаевича в Мраморном дворце.

1874, 6 марта И. Н. Крамской начал работу над портретом Гончарова.

1876, 12 июля Избран французским Литературным фондом русским членом-корреспондентом Общества литераторов Франции.

1882, декабрь, начало Усиливается болезнь глаз с потерей зрения правого глаза.

31 декабря Чествование Гончарова по случаю 50-летнего юбилея литературной деятельности.

1883, 22 мая Гончаров написал духовное завещание, в котором распорядился своими денежными сбережениями и имуществом.

7 декабря Вышло из печати Полное собрание сочинений И. А. Гончарова в 8 томах.

1885, 19 января Избран почетным членом Общества любителей российской словесности при Московском университете. 1888, 28 января И. Е. Репиным сделан карандашный портрет Гончарова. 1889, 30 сентября Вышла из печати книга «Двадцать биографий образцовых русских писателей», в которой помещен биографический очерк И. А. Гончарова.

1891, 15 сентября Смерть И. А. Гончарова в 12-м часу дня.

19 сентября Похороны писателя на Новом Никольском кладбище Александ-ро-Невской лавры.

1956, 27 авнуста В связи с ликвидацией Нового Никольского кладбища Александро-Невской лавры прах Гончарова был перенесен на Литераторские мостки Волкова кладбища и захоронен поблизости от могил Д. В. Григоровича и И. С. Тургенева.

Со слов Николая Трегубовича, крестного отца Гончарова: «А Ваня мой не такой, — этот не заснет, нет! Этот был мальчик живой, огонь. Бывало, как начнешь рассказывать что-нибудь из моих скитаний по белу свету, так он, кажется, в глаза готов впрыгнуть, так внимательно все слушает, да еще надоедает: «Крестный, скажи еще». Так, бывало, и пройдет весь день с ним в болтовне. Лет шести, верно, я выучил его грамоте, а уж и не рад, как он начал читать. Вообразите, милый Гаврила Никитич, такой-то клопик заползает ко мне в библиотеку и торчит там до тех пор, пока насильно его вытащат есть или пить. Бывало, пойдешь полюбопытствовать, не заснул ли там мой сынок, — куда-с!.. Заглянешь в книжку к нему — точит какое-нибудь путешествие»...

«Что касается мировоззрения и взгляда на жизнь, то положительно можно сказать, что Гончаров в юности был такой же восторженный мечтатель, как все мы, юноши тридцатых и сороковых годов, да иначе и быть не могло. Время было такое — эпоха самого крайнего романтизма в Европе и в нашей молодежи. Сам трезвый Белинский, говорит, по приезде в Москву, сначала писал самые восторженные статьи. Громадное влияние Карамзина, Жуковского, Пушкина, который был тогда в зените славы, — все это, конечно, сильно действовало на нашу молодежь, а тут еще направление философии, идеалы Шиллера, обожание сумасброда Гофмана, и доходили мы до того, что зачитывались и восторгались Марлинским. И Гончаров, конечно, как все мы, юноши того времени, восторженно читал Марлинского или выписывал себе лучшие места...

Приехав в Петербург и поступив на службу в таможенное ведомство, Гончаров и не подозревал в себе будущего писателя. Скромность мнения о-себе доказывается тем, что рукопись первого его романа «Обыкновенная история» пролежала у приятеля Панаева, М. Я. Языкова, более года, не вызвав никакого протеста со стороны автора.

После того как «Обыкновенная история» была напечатана, с Гончаровым произошло то же превращение, как с Достоевским после выхода в свет «Бедных людей». Неожиданность успеха, похвалы Белинского вскружили ему голову. Но Гончаров был едва ли не на десять лет старше Достоевского; он успел обжиться между людьми, научился управлять своими чувствами настолько, чтобы скрывать развившееся болезненное самолюбие; этому отчасти помогала также холодность его темперамента. На вид он продолжал казаться скромным, говорил мягко и вкрадчиво. В течение многих лет, как мы его знали, никто из нас никогда не слыхал от него похвалы чужому произведению; когда в его присутствии хвалили что-нибудь явившееся в литературе, он обыкновенно отмалчивался. По мере того как с каждым новым произведением Тургенева имя его приобретало больше известности, Гончаров стал явно ему недоброжелательствовать и от него отдаляться.

Его история с автором «Записок охотника» лучше всего показывает, в какой степени успехи Тургенева тревожили Гончарова.

Раз — кажется, у Майковых — рассказывал он содержание нового предполагаемого романа, в котором героиня должна была удалиться в монастырь; много лет спустя вышел роман Тургенева «Дворянское гнездо»; главное женское лицо в нем также удалялось, в монастырь» Гончаров поднял целую бурю и прямо обвинил Тургенева в плагиате, в присвоении чужой мысли, предполагая, вероятно, что мысль эта, драгоценная по своей новизне, могла явиться только ему, а у Тургенева недостало бы настолько таланта и воображения, чтобы дойти до нее. Дело приняло такой оборот, что пришлось назначить третейский суд, составленный из Никитенка, Анненкова и третьего лица, — не помню кого. Ничего из этого, конечно, не вышло, кроме смеху; но с тех пор Гончаров перестал не только видеться, но и кланяться с Тургеневым.

Во всей русской литературе не найдется человека счастливее Гончарова. Бранью осыпали Пушкина и Гоголя; в шестидесятых годах вошло в моду поносить Тургенева, и как еще! С легкой руки Белинского Гончаров во всю свою жизнь слышал одни только похвалы. Избалованный критикою и опасаясь, вероятно, чтоб на будущее время она не принялась толковать по-своему его произведения, он под конец сам взялся объяснять их значение. Обломову он придал тот смысл, что в нем хотел изобразить тяжеловесную сонливость русской натуры и недостаток в ней внутреннего подъема.

...Он показался мне очень похожим на тогдашние его портреты и смотрел моложе своих лет. Ему было уже под шестьдесят, так как он родился в 1812 году. Ходил он боДро, крупной походкой, сохранившейся до глубокой старости; седины очень мало, умеренная полнота, чистоплотно и старательно одетый, по тону и манерам не похожий ни на чиновника, чем он долго был, ни на артиста, ни на помещика; а скорее на типичного петербургского жителя, вроде образованного и воспитанного представителя какой-нибудь фирмы или человека, имеющего почетное звание в каком-нибудь благотворительном обществе.

Профессиональным писателем он совсем не смотрел, и только его разговор, даже касаясь предметов обыденных, мелких подробностей заграничной жизни, облекался в очень литературную форму, полон был замечаний, тонко продуманных и хорошо выраженных; но и тогда уже для того, кто ищет в крупных литературных деятелях подъема высших интересов, отзывчивости на жгучие вопросы времени, Гончаров не мог быть человеком, способным увлекать строем своей беседы.

Через несколько дней, на вечернем чае все той же банды, он очень долго рассказывал нам о своей собачке, оставленной им в Петербурге, и в этой исключительной заботе о ней видна была уже складка старого холостяка, привыкшего уходить в свою домашнюю обстановку.

Нежелание первому задавать вопросы литературы и общественной жизни, осторожность и чувство такта препятствовали Гончарову сразу придавать разговору чисто писательский оттенок. Но если вы наводили его на такие темы, он высказывался всегда своеобразно, говорил много и без всякого неприятного личного оттенка, за исключением щекотливых пунктов, которые рискованно было задевать с ним...

Меня всегда интересовал вопрос: как крупный писатель-художник работает, как ему дается то, что называется письмом, пошибом. Автор «Обломова» давно уже, с самого появления этого романа, считался сам Обломовым. Про него все уверенно говорили как про человека чрезвычайно ленивого и, главное, кропотливого. Это поддерживалось тем, что он выпускал свои произведения в такие пространные промежутки, не сделал себе привычки писать постоянно и сейчас же печатать написанное. Ленивой никак нельзя было назвать его натуру. Осторожной, склонной к медлительности и постоянному передумыванию известной темы — да; но ни в каком случае не пассивной, как у его героя. Голова постоянно работала, и две трети жизни прошли у Гончарова на службе, то есть в привычках так или иначе занятого человека. Да и в смысле чисто физическом, мышечном, он до глубокой старости сохранил очень бодрые привычки, был испытанный ходок и уже за семьдесят лет, с постоянным катаром и одышкой, если только был на ногах, ходил пешком обедать с одного конца Петербурга на другой — с Моховой на Мойку. И психически он склонен был к душевному возбуждению, что беспрестанно сказывалось в его разговоре. Человеку, даже мало знавшему его, легко было предположить, что в писательской работе он вряд ли вел себя как апатичный фламандец, как истый сын Обломовки...

Тогда Гончарову было уже шестьдесят восемь лет; но он совсем не смотрел дряхлым старцем: волосы далеко еще не поседели, хотя лоб и обнажился, в лице сохранилась еще некоторая свежесть, в фигуре не было еще старческой полноты; ходил он очень бойко— все тем же крупным, энергетическим шагом, — держался прямо. Только голос стал слабее, и тогда уже начал он жаловаться на катаральное состояние дыхательных путей; жаловался и на болезнь глаза, которая в скором времени обострилась, причиняла ему впоследствии сильнейшие боли и кончилась потерею зрения в этом больном глазе. Болезнь эта была внутренняя, болезнь зрительного нерва и сетчатки.

Все это пришло позднее, а тогда он был еще довольно смелым купальщиком, и беседа его отличалась и живостью и разнообразием. Большой возраст сказывался иногда во внезапных вспышках раздражения, хотя каждый из его собеседников старался о том, чтобы не произносить при нем некоторых имен и не заводить речи на известные темы, которые могли сделаться щекотливыми...

...В этот день все обычные гости уже были налицо, как часов в восемь раздался в прихожей звонок и в гостиную,вошел Гончаров. Я его сейчас же узнал, хотя до того никогда его не видал и о его предстоящем прибытии не был предупрежден. Портрет его (фотография), бывший у меня вместе с фотографиями других знаменитостей литературы, удивительно был сходен с оригиналом. Одет был Иван Александрович нарядно, изящно: в новенькой бархатной визитке, в пестром галстуке. Знаменитого гостя усадили на главном месте на диване; общий говор смолк, большая часть собравшихся гостей, бывших с ним знакомыми, уселись около. После кой-каких спросов и ответов Гончарор один овладел речью и рассказывал, рассказывал, главным образом о своих путешествиях, о виденном и слышанном, о японских и сибирских нравах. Я никогда не слыхал такого прекрасного рассказчика, он рисовал ряд живых картин, то смешных и забавных, то серьезных и важных, пересыпая их то шутками и каламбурами, то совместными с собеседниками рассуждениями... Так незаметно прошло часа два; подавали чай, потом и десерт; беседа продолжалась с непрекращающимся оживлением...

Некоторых наших писателей, например Некрасова, казалось мне, он прямо недолюбливал, О Тургеневе высказываться просто отказывался, критику Белинского уважал, Л. Толстого любил, по-видимому, больше других писателей и рекомендовал мне для классных занятий в гимназии эпизоды из его «Детства и отрочества». О Достоевском говорил, что он мало обрабатывает свои сочинения с внешней стороны, почему в них мало внешней художественности, что он слишком спешно пишет, словно по заказу (из позднейших писем самого Достоевского видно, что действительно так и было на самом деле). Высокого достоинства идей и идеалов Достоевского Гончаров не отрицал, но, по его словам, это «совсем другого характера писатель», чем он, Гончаров. Об Островском Гончаров говорил, что каждое новое его произведение прочитывает немедленно, как только оно появится, и ждет его комедий с нетерпением.

Ему было свойственно страдальчески переживать тяжелые муки рождения своих произведений. Он часто сомневался в себе, падал духом, бросал написанное и принимался за то же произведение снова, то не доверяя своим силам, то пугаясь разгара своей фантазии...

К условиям творчества Гончарова, кроме его медлительности, относилась и тяжесть самого труда, как орудия творчества. Сомнения автора касались не только существа его произведений, но и самой формы в ее мельчайших подробностях. Это доказывают его авторские корректуры, которые составляли, подобно корректурам Толстого, истинную муку редакторов. В них вставлялись и исключались обширные места, по нескольку раз переделывалось какое-либо выражение, переставлялись слова, и уже подписанная к печати корректура внезапно требовалась обратно для новой переработки. Поэтому рабочая сторона творчества доставалась ему тяжело. «Я служу искусству, как запряженный вол», — писал он Тургеневу. Вспоминая свою литературную деятельность, он сказал мне в 1880 году: «Помните, что говорит у Пушкина старый цыган Алеко: «Ты любишь горестно и трудно, а сердце женское — шутя»; вот так и я пишу — горестно и трудно, а другим оно дается шутя». Эта «горестная и трудная» работа для успеха своего нуждалась и в особой обстановке. С одной стороны, он — русский человек до мозга костей — не был способен к размеренному, распределенному на порции труду — по стольку-то страниц в день, как это делал, например, Золя; а с другой стороны, когда внешние обстоятельства и личное настроение складывались гармонически, он был способен работать запоем...

Он поэт, художник — и больше ничего. У него нет ни любви, ни вражды к создаваемым им лицам, они его не веселят, не сердят, он не дает никаких нравственных уроков ни им, ни читателю, он как будто думает: кто в беде, тот и в ответе, а мое дело сторона. Из всех нынешних писателей он один, только он один приближается к идеалу чистого искусства, тогда как все другие отошли от него на неизмеримое пространство — и тем самым успевают. Все нынешние писатели имеют еще нечто, кроме таланта, и это-то нечто важнее самого таланта и составляет его силу; у г. Гончарова нет ничего, кроме таланта; он больше, чем кто-нибудь теперь, поэт-художник. Талант его не первостепенный, но сильный, замечательный. К особенностям его таланта принадлежит 'Необыкновенное мастерство рисовать женские характеры. Он никогда не повторяет себя; ни одна его женщина не напоминает собою другой, и все, как портреты, превосходны.

Он вам не дает и, по-видимому, не хочет дать никаких выводов. Жизнь, им изображаемая, служит для него не средством к отвлеченной философии, а прямою целью сама по себе. Ему нет дела до читателя и до выводов, какие вы сделаете из романа: это уж ваше дело. Ошибетесь — пеняйте на свою близорукость, а никак не на автора. Он представляет вам живое изображение и ручается только за его сходство с действительностью; а там уж ваше дело определить степень достоинства изображенных предметов: он к этому совершенно равнодушен. У него нет и той горячности чувства, которая иным талантам придает наибольшую силу и прелесть...

В этом уменье охватить полный образ предмета, отчеканить, изваять его заключается сильнейшая сторона таланта Гончарова. И ею он особенно отличается среди современных русских писателей. Из нее легко объясняются все остальные свойства его таланта. У него есть изумительная способность — во всякий данный момент остановить летучее явление жизни, во всей его полноте и свежести, и держать его перед собою до тех пор, пока оно не сделается полной принадлежностью художника...

По-видимому, не обширную сферу избрал Гончаров для своих воображений. История о том, как лежит и спит добряк-ленивец Обломов и как ни дружба, ни любовь не могут пробудить и поднять его, — не бог весть какая важная история. Но в ней отразилась русская жизнь, в ней предстает перед нами живой, современный русский тип, отчеканенный с беспощадною строгостью и правильностью; в ней сказалось новое слово нашего общественного развития, произнесенное ясно и твердо, без отчаяния и без ребяческих надежд, но с полным сознанием истины. Слово это — обломовщина; оно служит ключом к разгадке многих явлений русской жизни, и оно придает роману Гончарова гораздо более общественного значения, нежели сколько имеют его все наши обличительные повести. В типе Обломова и во всей этой обломовщине мы видим нечто более, нежели просто удачное создание сильного таланта; .мы находим в нем произведение русской жизни, знамение времени.

Обломов есть лицо не совсем новое в нашей литературе; но прежде оно не выставлялось пред нами так просто и естественно, как в романе Гончарова. Чтобы не заходить слишком далеко в старину, скажем, что родовые черты обломовского типа мы находим еще в Онегине и затем несколько раз встречаем их повторение в лучших наших литературных произведениях. Дело в том, что это коренной, народный наш тип, от которого не мог отделаться ни один из наших серьезных художников. Но с течением времени, по мере сознательного развития общества, тип этот изменял свои формы, становился в другие отношения к жизни, получал новое значение. Подметить эти новые фазы его существования, определить сущность его нового смысла — это всегда составляло громадную задачу, и талант, умевший сделать это, всегда делал существенный шаг вперед в истории нашей литературы. Такой шаг сделал и Гончаров своим «Обломовым»...

В чем заключаются главные черты обломовского характера? В совершенной инертности, происходящей от его апатии ко всему, что делается на свете. Причина же апатии заключается отчасти в его внешнем положении, отчасти же в образе его умственного и нравственного развития. По внешнему своему положению — он барин; «у него есть Захар и еще триста Захаров», по выражению авторов...

Ясно, что Обломов не тупая, апатическая натура, без стремлений и чувств, а человек, тоже чего-то ищущий в своей жизни, о чем-то думающий. Но гнусная привычка получать удовлетворение своих желаний не от собственных усилий, а от других, развила в нем апатическую неподвижность и повергла его в жалкое состояние нравственного рабства. Рабство это так переплетается с барством Обломова, так они взаимно проникают друг в друга и одно другим обусловливается, что, кажется, нет ни малейшей возможности провести между ними какую-нибудь границу. Это нравственное рабство Обломова составляет едва ли не самую любопытную сторону его личности и всей его истории...

Обломов не есть существо, от природы совершенно лишенное способности произвольного движения, его лейь и апатия есть создание воспитания и окружающих обстоятельств. Главное здесь не Обломов, а обломовщина. Он бы, может быть, стал даже и работать, если бы нашел дело по себе; но для этого, конечно, ему надо было развиться несколько под другими условиями, нежели под какими он развился. В настоящем же своем положении он не мог нигде найти себе дела по душе, потому что вообще не понимал смысла жизни и не мог дойти до разумного воззрения на свои отношения к другим...

Общее у всех этих людей то, что в жизни нет им дела, которое бы для них было жизненной необходимостью, сердечной святыней, религией, которое бы органически срослось с ними, так что отнять его у них значило бы лишить их жизни. Все у них внешнее, ничего не имеет корня в их натуре. Они, пожалуй, и делают что-то такое, когда принуждает внешняя необходимость, так как Обломов ездил в гости, куда тащил его Штольц, покупал ноты и книги для Ольги, читал то, что она заставляла его читать. Но душа их не лежит к тому делу, которое наложено на них случаем.

Мысль г. Гончарова, проведенная в его романе, принадлежит всем векам и народам, но имеет особенное значение в наше время, для нашего русского общества. Автор задумал проследить мертвящее, губительное влияние, которое оказывают на человека умственная апатия, усыпление, овладевающее мало-помалу всеми силами души, охватывающее и сковывающее собою все лучшие, человеческие, разумные движения и чувства. Эта апатия составляет явление общечеловеческое, она выражается в самых разнообразных формах и порождается самыми разнородными причинами; но везде в ней играет главную роль страшный вопрос: «Зачем жить? К чему трудиться?» — вопрос, на который человек часто не может найти себе удовлетворительного ответа. Этот неразрешенный вопрос, это неудовлетворенное сомнение истощают силы, губят деятельность; у человека опускаются руки, и он бросает труд, не видя ему цели...

Илья Ильич Обломов, герой романа, олицетворяет в себе ту умственную апатию, которой г. Гончаров придал имя обломовщины. Слово обломовщина не умрет в нашей литературе: оно составлено так удачно, оно так осязательно характеризует один из существенных пороков нашей русской жизни, что, по всей вероятности, из литературы оно проникнет в язык и войдет во всеобщее употребление...

Рядом с Обломовым выведен в романе г. Гончарова другой характер, соединяющий в себе те результаты, к которым должно вести гармоническое развитие. Андрей Иванович Штольц, друг Обломова, является вполне мужчиною, таким человеком, каких еще очень мало в современном обществе. Он не избалован домашним воспитанием, он с молодых лет начал пользоваться разумною свободою, рано узнал жизнь и умел внести в практическую деятельность прочные теоретические знания. Выработанность убеждений, твердость воли, критический взгляд на людей и на жизнь и рядом с этим критическим взглядом вера в истину и в добро, уважение ко всему прекрасному и возвышенному — вот главные черты характера Штольца. Он не дает воли страстям, отличая их от чувства; он наблюдает за собою и сознает, что человек есть существо мыслящее и что рассудок должен управлять его действиями. Господство разума не исключает чувства, но осмысливает его и предохраняет от увлечений. Штольц не принадлежит к числу тех холодных, флегматических людей, которые подчиняют свои поступки расчету, потому что в них нет жизненной теплоты, потому что они не способны ни горячо любить, ни жертвовать собою во имя идеи. Штольц не мечтатель, потому что мечтательность составляет свойство людей, больных телом или душою, не умевших устроить себе жизнь по своему вкусу; у Штольца здоровая и крепкая природа; он сознает свои силы, не слабеет перед неблагоприятными обстоятельствами и, не напрашиваясь насильно на борьбу, никогда не отступает от нее, когда того требуют убеждения; жизненные силы бьют в нем живым ключом, и он употребляет их на полезную деятельность, живет умом, сдерживая порывы воображения, но воспитывая в себе правильное эстетическое чувство. Характер его может с первого взгляда показаться жестким и холодным. Спокойный, часто шутливый тон, с которым он говорит и о своих и о чужих интересах, может быть принят за неспособность глубоко чувствовать, за нежелание вдуматься, вникнуть в дело; но это спокойствие происходит не от холодности: в чем должно видеть доказательство самостоятельности, привычки думать про себя и делиться с другими своими впечатлениями только тогда, когда это может доставить им пользу или удовольствие...

Третья замечательная личность, выведенная в романе г. Гончарова, — Ольга Сергеевна Ильинская — представляет тип будущей женщины, как сформируют ее впоследствии те идеи, которые в наше время стараются ввести в женское воспитание. В этой личности, привлекающей к себе невыразимою прелестию, но не поражающей никакими резко выдающимися достоинствами, особенно замечательны два свойства, бросающие оригинальный колорит на все ее действия, слова и движения. Эти два свойства редки в современных женщинах и потому особенно дороги в Ольге; они представлены в романе г. Гончарова с такою художественною верностию, что им трудно не верить, трудно принять Ольгу за невозможный идеал, созданный творческою фантазиею автора. Естественность и присутствие сознания — вот что отличает Ольгу от обыкновенных женщин. Из этих двух качеств вытекают правдивость в словах и в поступках, отсутствие кокетства, стремление к развитию, уменье любить просто и серьезно, без хитростей и уловок, уменье жертвовать собою своему чувству настолько, насколько позволяют не законы этикета, а голос совести и рассудка.

Он реалист, но его реализм постоянно согрет глубокой поэзией; по своей наблюдательности и манере творчества, он достоин быть представителем самой натуральной школы, между тем как его литературное воспитание и влияние поэзии Пушкина — любимейшего из его учителей — навеки отдаляют от г. Гончарова самую возможность бесплодной и сухой натуральности... Напрасно и до сей поры многие нежные дамы смотрят на Илью Ильича как на существо, достойное посмеяния, — напрасно многие люди с чересчур практическими стремлениями усиливаются презирать Обломова и даже звать его улиткою: весь этот строгий суд над героем показывает одну поверхностную и быстропреходящую придирчивость. Обломов любезен всем нам и стоит беспредельной любви — это факт, и против него спорить невозможно. Сам его творец беспредельно предан Обломову, и в этом вся причина глубины его создания. Обвинить Обломова за его обломовские качества не значит ли то же, что сердиться на то, аачем добрые и пухлые лица фламандских бургомистров, на фламандских картинах, не украшены черными глазами неаполитанских рыбаков или римлян из Трастевере? Метать громы на общество, рождающее Обломовых, по нашему мнению, то же самое, что сердиться за недостаток снеговых гор в картинах Рюйздаля...

«Сон Обломова» — это великолепнейший эпизод, который останется в нашей словесности на вечные времена, — был первым, могущественным шагом к уяснению Обломова с его обломовщиной. Романист, жаждущий разгадки вопросам, занесенным в его душу его же созданием, потребовал ответа на эти вопросы; за ответами обратился он к тому источнику, к которому ни один человек с истинным дарованием не обращался напрасно. Ему надобно было, наконец, узнать, из-за какой же причины Обломов владеет его помыслами, отчего ему мил Обломов, из-за чего он недоволен первоначальным объективно-верным, но неполным, не высказывающим его помыслов Обломовым...

Ольга поняла Обломова ближе, чем понял его Штольц, ближе, чем все лица, ему преданные. Она разглядела в нем и нежность врожденную, и чистоту нрава, и русскую незлобивость, и рыцарскую способность к преданности, и решительную неспособность на какое-нибудь нечистое дело, и наконец — чего забывать не должно — разглядела в нем человека оригинального, забавного, но чистого и нисколько не презренного в своей оригинальности. Раз ставши на эту точку, художник дошел до такой занимательности действия, до такой прелести во всем ходе событий, что неудавшаяся, печально кончившаяся любовь Ольги и Обломова стала и навсегда останется одним из обворожительнейших эпизодов во всей русской литературе.

Гончаров жил и творил главным образом в сфере зрительных впечатлений: его впечатляли и привлекали больше всего картины, позы, лица; сам себя называет он рисовальщиком, а Белинский чрезвычайно тонко отметил, что он увлекается своим уменьем рисовать. Интенсивность зрительных впечатлений, по собственным признаниям, доходила у него до художественных галлюцинаций. Вот отчего описание преобладает у него над повествованием, материальный момент над отвлеченным, краски над звуками, типичность лиц над типичностью речей...

Гончаров был разборчив на впечатления. Душа его точно свертывалась от прикосновения к темным сторонам жизни. Зато упорно и прочно нарастали в ней приятные впечатления, и из них медленно и грузно слагались его скульптурные образы. Это была осторожная, флегматичная и консервативная натура. Созерцатель по преимуществу, Гончаров и дорожил особенно обстановкой созерцания: к новой жизни он не спешил, не ввязывался в мир непривычных, ощущений, но зато держался цепко за любимые впечатления; он бережно выбирал их из наплывающей отовсюду жизни, созидал из них приятную для себя обстановку и углублял свой поэтический запас новыми наслоениями. Под экватором и в светской гостиной — все равно — Гончаров ищет не новых ощущений: он лишь соглашает свои привычные впечатления с новыми и смотрит, как это старое выглядит под новым солнцем...

Как в лирике поэта мы ищем центра, преобладающего мотива, так в романическом творчестве среди массы типических изображений мы ищем типа центрального. У большей части крупных поэтов есть такие типы-ключи: они выясняют нам многое в мировоззрении автора, в них частично заключаются элементы других типов того же поэта. У Гоголя таким типом-ключом был Чичиков, у Достоевского — Раскольников и Иван Карамазов, у Толстого — Левин, у Тургенева — Рудин и Павел Кирсанов. Тут дело не в автобиографических элементах, конечно, а в интенсивности душевной работы, отразившейся в данном образе.

У Гончарова был один такой тип — Обломов.

Обломов служит нам ключом и к Райскому, и к бабушке, и к Марфиньке, и к Захару.

В Обломове поэт открыл нам свою связь с родиной и со вчерашним днем, здесь и грезы будущего, и горечь самосознания, и радость бытия, и поэзия, и проза жизни; здесь душа Гончарова в ее личных, национальных и мировых элементах...

Илья Ильич Обломов не обсевок в поле. Это человек породистый: он красив и чистоплотен, у него мягкие манеры и немножко тягучая речь. Он умен, но не цепким, хищным, практическим умом, а скорее тонким, мысль его склонна к расплывчатости.

Хитрости в нем нет, еще менее расчетливости. Если он начинает хитрить, у него это выходит неловко. Лгать он не умеет или лжет наивно.

В нем ни жадности, ни распутства, ни жестокости: с сердцем более нежным, чем страстным, он получил от ряда рабовладельческих поколений здоровую, чистую и спокойно текущую кровь — источник душевного целомудрия. Обломов эгоист. Не то, чтобы он никого не любил, — вспомните эту жаркую слезу, когда во сне вспомнилась мать, он любил Штольца, любил Ольгу, но он эгоист по наивному убеждению, что он человек особой породы и на него должны работать принадлежащие ему люди. Люди должны его беречь, уважать, любить и все за него делать; это право его рождения, которое он наивно смешивает с правом личности...

Обломова любят. Он умеет внушить любовь, даже обожание в Агафье Матвеевне. Припомните конец романа и воспоминание о нем Захара. Он, этот слабый, капризный, неумелый и изнеженный человек, требующий ухода, — он мог дать счастье людям, потому что сам имел сердце.

Обломов не дает нам впечатления пошлости. В нем нет самодовольства, этого главного признака пошлости. Он смутится в постороннем обществе, наделает глупостей, неловко солжет даже; но не будет ломаться, ни позировать. В самом деле, отчего его жизнь, такая пустая, не дает впечатления пошлости? Посмотрите, в чем его опасения: в мнительности, в страхе, что кто-нибудь нарушит его покой; радости — в хорошем обеде, в довольных лицах вокруг, в тишине, порой — в поэтической мечте...

В своих романических приключениях Обломов жалок; жалостно в нем это чередование юного задора со старческим утомлением. Но весь роман с его стороны со всеми блестками поэзии и густым слоем прозы, весь от первого признания — «я чувствую не музыку, а любовь» — и до горячки в развязке проникнут какою-то трогательной искренностью и чистотой чувства. Ольга — это одна из русских миссионерок.

Долгое рабство русских заключенниц, материнство с болезнями, но без радости и в виде единственного утешения церковь — вот на такой почве выросли русские Елены, Лизы, Марианны: их девиз — пострадать, послужить, пожертвовать собой!..

Ольга миссионерка умеренная, уравновешенная. В ней не желание пострадать, а чувство долга. Для нее любовь есть жизнь, а жизнь есть долг.

Миссия у нее скромная — разбудить спящую душу. Влюбилась она не в Обломова, а в свою мечту.

1. Литературный образ писателя Гончарова (по статье Иннокентия Анненского «Гончаров и его Обломов»).

2. Гончаров как писатель-созерцатель.

3. За что Гончарова не любили «демократы»?

4. Гончаров и Тургенев.

5. Гончаров и Обломов — сходства и различия.

6. «Демократическая» и «эстетическая» критика о романе «Обломов».

7. «Обломов» как роман о любви.

8. Антиподы ли Обломов и Штольц?

9. Образ немца в русской литературе (Андрей Штольц в «Обломове», Карл Иванович в «Детстве» Л. Н. Толстого, немцы в «Невском проспекте» Н. В. Гоголя).

10. Обломов и Захар: кто у кого в рабстве?

11. Женские образы в «Обломове» и «Обрыве».

12. История любви: почему Обломов не женился на Ольге?

13. Илья Ильич Обломов: может ли быть «лишним» хороший человек?

14. Осуждаю ли я Обломова?

15. Я и Обломов (или: Обломов во мне).

16. «Обломовщина» по Гончарову и по Добролюбову.

17. «Новый» ли человек Штольц?

18. Русская усадьба в изображении Гончарова («Сон Обломова», «Обрыв», «Обыкновенная история»).

19. Образы слуг в литературе XIX в. (Захар из «Обломова», Петрушка из «Мертвых душ» и Осип из «Ревизора» Н. В. Гоголя).

20. Захар: история любви и предательства.

21. Письмо в прошлый век Илье Ильичу Об-ломову.

1. Вступление. Принцип разделения критики на два лагеря: что важнее— «художественность» или «социальная значимость» произведения.

2. Основная часть:

а) Добролюбов — обличение «обломовщины» как общественного порока.

б) Писарев — резкая смена отношения к образам романа «Обломов». От положительной оценки в статье «Обломов» до резкого неприятия в статьях «Писемский, Тургенев и Гончаров» и «Женские типы в романах и повестях Писемского, Тургенева и Гончарова».

в) Дружинин — сравнение Гончарова с фламандскими живописцами.

г) Иннокентий Анненский — о созерцательном таланте Гончарова-художника.

3. Заключение. Так что такое, в конце концов, художественное произведение: учебник жизни, слепок с натуры или чудо искусства?

1. Вступление. Любовь — это не только чувство влюбленности в другого человека, но и отношение к миру.

2. Основная часть:

а) Обломов и Захар: любовь-вражда.

б) Обломов и Штольц: любовь-дружба.

в) Обломов и Ольга: любовь-любовь.

г) Обломов и Агафья Матвеевна: измена высоким идеалам?

д) Обломов и природа: усадьба детства и дачный парк.

е) Обломов и дети.

3. Заключение. Любовь как смысл жизни для Обломова и — шире — для каждого человека.

1. Вступление. Невозможность разделить жизнь по черно-белому признаку.

2. Основная часть:

а) Детство и воспитание Обломова и Штольца.

б) Доволен ли Обломов своим способом существования?

в) Счастлив ли Штольц оттого, что умеет «делать деньги»?

г) Почему Гончарову было необходимо сделать Штольца немцем?

д) Почему столь разные люди, как Обломов и Штольц, дружат всю жизнь?

3. Заключение. Обломов и Штольц — в широком смысле, — есть как бы две крайности национального русского характера, в котором странным образом сочетаются чудовищная лень, мечтательная созерцательность, деловитость, талант, любовь к ближнему.

1. Вступление. Изначальная данность судьбы: Обломов — барин, Захар — крепостной.

2. Основная часть:

а) Захар как карикатура на своего барина.

б) Есть ли резон в том, что Обломов вечно вынужден ругать Захара?

в) Захар как «обличитель» и «защитник» барина перед соседскими слугами.

г) Может ли Обломов обойтись без Захара, а Захар — без Обломова?

д) Женщины в жизни Обломова и Захара.

3. Заключение. Обломов и Захар как братья-близнецы, которые один без другого существовать просто не могут. Рабство их взаимно. Но, кажется, оба они этим состоянием вполне довольны.

1. Вступление. Образ дельца столь же древен в мировой литературе, как и образ ленивого созерцателя. Делец— от предприимчивых пройдох средневекового плутовского романа и «Скупого рыцаря» А. С. Пушкина до Константина Левина из «Анны Карениной» Л. Н. Толстого.

2. Основная часть:

а) Строгость отцовского воспитания и приобщение с ранних лет к практической деятельности — основа характера и будущего процветания Андрея Штольца.

б) Штольц — человек, который «сделал сам себя».

в) Может ли делец быть порядочным человеком?

г) Отчего Штольцу небезразлична судьба Обломова?

д) Что привлекает и что раздражает в Штольце.

е) Любовь в жизни Штольца — рациональное и чувственное начала.

3. Заключение. Штольц как нарицательный образ — всегда «новый» человек для России. Особенно сегодня, когда деловые и предпринимательские качества более не объявляются изначально порочными. С другой стороны, не теряет ли что-то созерцательный русский человек, становясь совсем уж деловитым «немцем»?

1. Сколько времени длится действие первой части романа?

2. Захар «...потребности свои измерял гривнами и гривенниками». Какими такими монетами измерял свои потребности Захар?

3. По какому календарю сверяют свою жизнь герои «Обломова»?

4. Имя и отчество отца Ильи Ильича Обломова?

5. Семейное положение Агафьи Матвеевны до встречи с Обломовым?

6. Как фамилия бывшего сослуживца Обломова, описанного в романе следующим образом: «Это был господин в темно-зеленом фраке с гербовыми пуговицами, гладко выбритый, с темными, ровно окаймлявшими его лицо бакенбардами, с утружденным, но спокойно-сознательным выражением в глазах, с сильно потертым лицом, с задумчивой улыбкой»?

7. Какого числа начинается действие романа «Обломов»?

8. Употребление капиталов, признанное в Обломовке наиболее оптимальным?

9. Имя жены Захара?

10. Имя горничной, прислуживающей Ольге Ильинской?

11. В Обломовке верили в приметы. Так, в своем сне Илья Ильич видит следующую сцену: «— Ах ты, господи! — всплеснув руками, сказала жена. — ... Покойник — когда переносье чешется...» И далее перечисляются приметы: какая часть лица и тела к чему чешется. Попробуйте и вы вставить нужные слова (уши, подошвы, лоб, локоть, усы, кончик носа, брови, губы) в перечисление: ... — в рюмку смотреть; ... — слезы; ... — кланяться; ... — к дождю; ... — целоваться; ... — гостинцы есть; ... — на новом месте спать; ... — дорога.

12. Объясните происхождение названия «перочинный нож».

1. Один неполный день.

2. Десятикопеечными монетами. Гривна — 10 копеек медью. Гривенник — 10 копеек серебром.

3. По церковному. В основном датировка производится по названиям церковных и народных праздников — на Пасху, в Ильин день, за неделю до Троицы и т. п.

4. Илья Иванович.

5. Вдова.

6. Судьбинский.

7. Первого мая.

8. Держать их в сундуке.

9. Анисья.

10. Катя.

11. Кончик носа— в рюмку смотреть; брови — слезы; лоб — кланяться; уши — к дождю; губы — целоваться; усы — гостинцы есть; локоть — на новом месте спать; подошвы — дорога.

12. В XIX в. писали не стальными, а гусиными перьями, которые затачивали, т. е. чинили специальным ножичком. Так, Алексеев предлагает Обломову: «Я бы вам перышко очинил».

Гончаров И. А. Собр. соч. М., 1952— 1955. Т. 1—8.

Гончаров И. А. Собр. соч. М., 1977— 1980. Т. 1—8.

Гончаров И. А. Очерки. Статьи. Письма. Воспоминания современников. М., 1986.

Гончаров И. А. Обломов. Роман: В 4 ч. Л., 1987. (Лит. памятники).

Алексеев А. Д. Гончаров в портретах, иллюстрациях, документах. Л., 1960.

Алексеев А. Д. Летопись жизни и творчества И. А. Гончарова. М.; Л., 1960.

Гаецкий Ю. А. Миллион терзаний: Повесть о Гончарове. М., 1968.

И. А. Гончаров в воспоминаниях современников. Л., 1969.

Есинков В. Отпуск: Роман [об И. А. Гончарове]. М., 1985.

Лошиц Ю. Гончаров М., 1986. (ЖЗЛ).

Цейтлин А. Г. И. А. Гончаров. М., 1950.

Десницкий В. А. Трилогия Гончарова // Десниц-кий В. А. Избр. статьи по русской литературе XVIII— XIX вв. М.; Л., 1958.

Пруцков Н. И. Мастерство Гончарова-романиста. М.; Л<, 1962.

Рыбасов А. П. И. А. Гончаров. М., 1962.

И. А. Гончаров в русской критике. М., 1968.

Алексеев А. Д. Библиография И. А. Гончарова. Гончаров в печати. Печать о Гончарове (1832 — 1964). Л., 1968.

Краснощекова Е. «Обломов» И. А. Гончарова. М., 1970.

Петрова Н. К. И. А. Гончаров. М., 1979.

Деркач С. С. Гончаров и кружок Майковых // Уч. зап. ЛГУ. Сер. филол. наук. 1971. № 355. Вып. 76.

Лихачев Д. С. Нравоописательное время у Гончарова // Лихачев Д. С. Поэтика древнерусской литературы. М., 1979.

Гейро Л. С. Роман Гончарова «Обрыв» и русская поэзия его времени // Рус. лит. 1974. № 1.

Гейро Л. С. О проблемах научного издания Гончарова // Рус. лит., 1982. № 3.

Битюгова И. А. Роман Гончарова «Обломов» в художественном восприятии Достоевского //

Достоевский: Материалы и исследования. Т. 2. Л., 1976.

Краснощекова Е. А. Гончаров и русский романтизм 20 —30-х гг. // Изв. АН СССР. Отд-ние лит. и яз. 1975. Т. 34. № 4.

Краснощекова Е. А. Критическое наследие Гончарова // Гончаров — критик. М., 1981.

Демиховская О. А. Вопросы искусства в творчестве Гончарова 1870-х гг. // Проблемы эстетики и поэтики. Ярославль, 1976.

Лотман Л. М. И. А. Гончаров // История русской литературы. Т. 3. Л., 1982.

Мельник В. И. Философские мотивы в романе И. А. Гончарова «Обломов»: К вопросу о соотношении «социального» и «нравственного» в романе // Рус. лит. 1982. № 3.

Елизаветина Г. Великий мастер слова: К 175-летию со дня рождения И. А. Гончарова // Молодая гвардия. 1987. № 6.

Бобырь А. В. «Единственный и лучший путь — любовь к детям»: К 175-летию со дня рождения И. А. Гончарова // Сов. педагогика.

1987. № 8. Мерлин В. Как живете, Обломов? // Простор.

1988. № 5.

Тихомиров В. Н. И. А. Гончаров: Литературный портрет. Киев, 1991.

Роман И. А. Гончарова «Обломов» в русской критике. Л., 1991.

Орнатская Т. И. «Обломок» ли Илья Ильич Обломов? II Рус. лит. 1991. № 4.

Ляпушкина Е. И. Идиллические мотивы в русской лирике начала XIX века и роман И. А. Гончарова «Обломов» // От Пушкина до Белого: проблемы поэтики русского реализма XIX — начала XX в. СПб., 1992.

Первая Международная конференция памяти И. А. Гончарова // Рус. лит. 1992. № 1.

Архипов А. В., Федорова А. В. Юбилейная научная конференция, посвященная Достоевскому и Гончарову // Рус. лит. 1992. № 2.

Котельников В. А. Иван Александрович Гончаров. М., 1993.

Материалы Международной конференции, посвященной 180-летию со дня рождения И. А. Гончарова. Ульяновск, 1994.

Отрадин М. В. Проза И. А. Гончарова в литературном контексте. СПб., 1994.

Переписка И. А. Гончарова с Великим князем Константином Константиновичем // Рус. архив. Т. 5. М., 1994.

Сердюкова О. И. Гончаров — романист. Самара, 1994.

Мельник Т. В. И. А. Гончаров и французская литература. Ульяновск, 1995.

Поделитесь этой записью или добавьте в закладки