Апокалептическая символика романа Достоевского "Бесы".

Введение

В русской литературе второй половине XIX века роман «Бесы» стал избранной формой изображении действительности. Наряду с Толстым, Достоевский-романист занял в ней одно из самых главных мест.
Достоевский в своих романах привлекал безгранично богатый жизненный материал, затрагивал такие стороны общественной и социальной жизни, внутреннего бытия человека, мимо которых проходили другие романисты - Гончаров, Тургенев, жизнеописатели и певцы «той морали и философии, которая господствовала в нашем образованном обществе в последнее двадцатилетие».
Их герои даже не догадывались, что такой мир существует, не в силах были признаться самим себе в душевных явлениях, в которых открыто исповедовались герои Достоевского. Достоевский же, как раз недоверчиво относился к господствующим в общество моральным и философским верова¬ниям, в том числе и самым новейшим, и буквально «перепахал» сложившиеся в литературе рационалистические, основанные на заданных рецептах улучшения мира, представления о совре¬менном человеке.
В этом смысле для него схематическим выглядел и роман Чернышевского «Что делать?», в котором новые человеческие отношения изображались в духе утопической идеи своего времени. Чернышевский выдвигал животрепещущие революционные проблемы переустройства общества на социалистических началах, но он, конечно, не мог определить форм этого общества будущего, угадать психологию, быт, нравы людей, сбросивших с себя привычки старого общества.
Па переднем плане у него - человек-идея, главное - развертывание этой идеи, столкновение со с другими идеями. Отсюда смещение в самом понимании типического.
Беснование, болезнь безумия охватила Россию, именно ее средний «культурный слой» - интеллигенцию, которая не верит в свои силы и предается «европейничанию», находится в трагическом отрыве от народа. Болезнь эта обуяла их давно, «западники» породили «нечаевщину». Россия больна, ее крутят «бесы».
«Бесы» - роман-«предупреждение», он пронизан стремлением к прогрессу, направлен против мелкобуржуазного анархизма, культа силы, эгоизма, демагогии, всей псевдореволюционности, которая глубоко враждебна подлинным целям человечества.

Апокалептическая символика романа Достоевского «Бесы»

«Бесы» - художественная неудача Достоевского: он не мог в реалистически верных, убедительных образах передать свою идею, ибо идея эта была ложной, шла вразрез с правдой жизни, с исторической правдой развития России.
На это сразу же указала передовая критика.
Н. Михайловский писал, что герои «Бесов» составляют «исключительную собственность» Достоевского, то есть измышлены им, а не взяты из жизни. Они наделены его собственными «эксцентрическими идеями», ко¬торые совершенно чужды реальным людям из молодых поколений.
В «Голосе» роман был назван «литературным курьезом», так как почти все его герои или сходят с ума, или идиотствуют, или режут друг друга, или сами стреляются и вешаются. Суворинское «Новое время», тогда заигрывавшее с либералами, укоряло Достоевского в «желчной ненависти» и «зависти» к молодому поколению, преднамеренно искаженному в романе.
Поэтому «Бесы», писала газета, оставляют самое тяжелое впечатление, свидетельствуя об окончательной утрате таланта Достоевским. «После «Бесов» нам остается только поставить крест на этом писателе».
У Достоевского получилась пародия на революционеров вместо памфлета, какой ему хотелось написать. Знаменательно, что он немало колебался: временами ему в образе Петра Степановича представлялся не авантюрист и мошенник, а честный, умный, но заблуждающийся человек. В 1872 году, заканчивая роман «Бесы», Достоевский рядом с набросками предисловия писал: Верховенский - «необыкновенный по уму человек, но легкомыслие, беспрерывные промахи даже в том, что бы он мог знать... Он ведь серьезно думал, что в мае начнется, а в октябре кончится. Как же это назвать? Отвлеченным умом? Умом без почвы и без связей - без нации и без необходимого дела? Пусть потрудятся сами читатели».
Но читателям не пришлось трудиться над разгадкой, ибо в романе Петр Верховенский отнюдь не был загадкой. Достоевский вложил ему в уста категорическое самоопределение: я не социалист, а мошенник. И политическим мошенником в точном смысле слова он и выведен в романе от начала до конца. Его идея: самозванство. Ставрогин в роли таинственного Ивана-царевича должен воплотить некую «новую силу», с помощью которой можно все старое разрушить и строить новое. «Строить мы будем, мы, одни мы!» - захлебываясь, восклицает Верховенский.
Что же именно строить? «Шигалевщину» - «все рабы и в рабстве равны». Равенство рабства в условиях деспотизма - таков идеал Петра Верховенского. Но этот идеал сочинен больной фантазией «подполь¬ного человека», а не теми «критически мыслящими личностями», опровергнуть и изобличить которых хотел Достоевский.
«Все заключается в характере Ставрогина. Ставрогин ВСЕ», - записал Достоевский, заново приступая к роману.
Над образом Ставрогина Достоевский работал дол¬го и упорно, но и с ним не добился успеха. Ставрогин не вышел таким, каким хотелось его автору: в этом характере концы не сведены с концами.
Но противоречия в характере Ставрогина не столько являются реальными противоречиями действительности, сколько отражением противоречим замысла Достоевско¬го, который наделил Ставрогина чертами психологичес¬ки несовместимыми в данном конкретном образе.
Центральной идеей этого образа Достоевский хотел сделать мучающие Ставрогина религиозные сомнения, борьбу веры и неверия в его сознании.
В тетради № 1/6 среди набросков к «Исповеди Став¬рогина» есть запись: «Ставрогин говорит Тихону: «Да ведь зато я зна, что если и уверую через пятнадцать лет в бога, то со мной все равно произойдет ложь, потому что его нет. Нет, лучше пусть я остаюсь несчастен, но с истиной, чем счастливый с ложью».
Лучше без Христа с истиной, чем с Христом и с ложью, - это формула, обратная той, которую Достоев¬ский изложил в 1855 году: лучше с Христом вне истины, чем с истиной без Христа.... В романе Шатов говорит Ставрогину: «Но не вы ли говорили мне, что если бы математически доказали вам, что истина вне Христа, то вы согласились бы лучше остаться со Христом, нежели с истиной? Говорили вы это? Говорили?» Ставрогин уклоняется от ответа, но ясно, что он это го¬ворил.

Оглавление




Введение 3
Апокалептическая символика романа Достоевского «Бесы» 4
Заключение 11
Список литературы 13

Список литературы



1. Бахтин, М. Проблемы поэтики Достоевского. М., «Советский писатель», 1963.
2. Борщевский, С. Щедрин и Достоевский. М, Гос¬литиздат, 1956.
3. Виноградов, В. О языке художественной литера¬туры. М.. Гослитиздат, 1959.
4. Гус, М. Идеи и образы Ф. М. Достоевского. М., Гослитиздат, 1962.
5. Долинин, А. С. Последние романы Достоевского. М.Л., «Советский писатель», 1963.
6. Достоевский Ф. Полное собрание сочинений, 30тт (33 кн). Л Наука (Л.О.) 1972
7. История русской литературы XI-XIX вв.: Учеб. пособие для вузов/ Н. Л. Вершинина, Л. И. Вуколов, П. Н. Долженков и др.; Под ред. В. И. Коровина, Н. И. Якушина.- 5-е изд., доп.- М.: Русское слово, 2001. 592 с.- Допущено УМО для вузов
8. Русская литература рубежа веков (1890 - начало 1920-х годов). Кн. 2/ РАН, Ин-т мировой лит. им. А. М. Горького; Отв. ред. В. А. Келдыш.- М.: ИМЛИ РАН: Наследие, 2001