Предыдущая страница реферата | 1  2  3 | Следующая страница реферата

Характерно сохранившееся в воспоминаниях мнение самого художника о своей деятельности в соборе, высказанное им уже в конце жизни: "Я сам думал, что я проник в дух русской иконы и что я выразил внутренний мир живописца того времени, что я постиг — это уже от гордости — технику этого старого времени. Оказалось, однако, что я глубоко заблуждался. Дух древней русской иконы оказался во много раз выше, чем я думал. Внутренний мир живописи того времени был гораздо более богатым в духовном смысле, чем дух нашего времени, или лично мой, или Нестерова, и нам далеко до их техники, до их живописного эффекта". Этот отзыв — мужественное признание мастера, считавшего, что "нет на Руси для русского художника святее и плодотворнее дела как украшение храма".

По окончании работ в киевском Владимирском соборе Васнецов получил многочисленные заказы на оформление храмов в Петербурге, Гусь-Хрустальном, Дармштадте, Варшаве. Наиболее значительной среди них была декорировка церкви завода хрустального стекла в имении Нечаева-Мальцева в Гусь-Хрустальном в 1904 году. Художник создал там росписи не на стенах, как в Киевском соборе, а на холстах, укреплявшихся на стенах, — и сделал эскизы для мозаичных изображений. Васнецовский талант монументалиста-декоратора с наибольшей силой проявился в полотне "Страшный суд". В огромной композиции (700 х 690 см), посвященной теме последнего судилища, он воплотил рожденное его могучей фантазией представление о вселенной и человечестве. Он разделил полотно па три яруса и, как в сложных многофигурных иконах, легко и свободно заполнил его большими группами фигур. Масса эпизодов, сцен, фигур объединена здесь в цельную, строго симметричную и уравновешенную картину, согласованную с архитектурой церкви.

Так сложилось, что три десятилетия без малого пролегли между первым карандашным наброском (1871), более двух десятилетий — между парижским эскизом и полотном "Богатыри" (1898), венчающим героический цикл работ живописца. Позже он вспоминал: "Я работал над Богатырями, может быть, не всегда с должной напряженностью... но они всегда неотступно были передо мною, к ним всегда влеклось сердце и тянулась рука! Они... были моим творческим долгом, обязательством перед родным народом...".

В апреле 1898 года Васнецова посетил Павел Третьяков. Несколько минут молча он всматривался в картину, закрывавшую всю правую стену мастерской художника, и вопрос о приобретении "Богатырей" в галерею был решен. Картина заняла свое постоянное место в Третьяковской галерее. Это было одно из последних приобретений Павла Михайловича.

С окончанием картины стала насущной мысль о персональной выставке художника. Такая выставка была организована в марте-апреле 1899 года в помещении петербургской Академии художеств. На ней было представлено тридцать восемь произведений живописи. Центром же стало самое "капитальное", по словам Стасова, произведение — "Богатыри".

"Изумительный труженик", "большой умник и разумник", Васнецов, страстно искавший эстетический и нравственный идеал в национальном характере русского народа, в его духовных традициях, сумел пронести свой "символ веры" через все творчество, настойчиво внедряя его в сознание современного общества, в окружающую жизнь. Он находил живой отклик у своих современников. Его называли "первопроходцем". И как первооткрыватель, творчество которого является переходным, сочетающим в себе разные элементы, Васнецов вызывал у современников противоречивые чувства и оценки — недоумение и восторг, резкую критику и преклонение, но он никогда и никого не оставлял равнодушным, всегда был предметом размышлений и споров. "Ваше творчество, — писал ему известный деятель "Мира искусства" Сергей Дягилев, — и оценка его уже много лет — самое тревожное, самое жгучее и самое нерешенное место в спорах нашего кружка". И он же говорил художнику: "Из всего поколения наших отцов Вы ближе к нам, чем все остальные..." Мы не найдем другого художника, который был бы близок представителям самых противоположных эстетических течений, но каждому близок какой-то особой гранью своего творчества и никому не близок полностью, до конца. Одни отдавали ему дань как "типисту" и видели его силу в жанровой живописи, другие ценили более всего его обращение к народному эпосу и сказке, третьи его главный вклад в развитие русского искусства видели в его роли "провозвестника нового направления в религиозной живописи", четвертые — в том, что "он первый из художников вновь обратился к украшению жизни". Но для всех деятелей русской культуры, размышлявших о путях развития национального искусства, Васнецов был одной из ключевых фигур в процессе перехода от эпохи передвижничества к искусству начала XX века и, конечно же, одним из главных деятелей русской художественной культуры XIX века. "Десятки русских выдающихся художников, — писал в 1916 году Михаил Нестеров, — берут свое начало из национального источника — таланта Виктора Васнецова".

В общем, В. М. Васнецов в представлении не нуждается. Однако следует заметить, что если о религиозной его живописи стали говорить лишь в 1990-е гг., то специальных исследований политических взглядов художника нам пока не известно. Между тем своих крайне правых убеждений художник никогда ни от кого не скрывал. В этом может убедиться всякий, посетив его дом (ныне Дом-Музей), где буквально столкнется с огромным Двуглавым Орлом — Российским Государственным Гербом, вырезанным во всю богатырскую красу на дубовом столе, стоящем посреди горницы.

В.М. Васнецов и Л.А. Тихомиров

Существенно расширяет наши представления об этой долгое время замалчивавшейся теме и история взаимоотношений В. М. Васнецова с крупнейшим идеологом монархии Л. А. Тихомировым (1852-1923), по отношению к которому ситуация сложилась прямо противоположная. Несмотря на то, что сегодня изданы практически все основные работы мыслителя, в том числе и религиозно-философские, он продолжает восприниматься как человек одной книги — "Монархической государственности".

Этой книге, а точнее изложенным в ней идеям посвящена масса литературы, защищено несколько диссертаций, как отечественными, так и зарубежными авторами. И, тем не менее, отвлеченное рассмотрение книги, вырванной из исторического контекста, представляется столь же неплодотворным, как и попытка прочтения текста, зашифрованного на кортике в одноименной повести детского писателя Анатолия Рыбакова. И напротив рассмотрение истории написания книги позволяет найти "ножны" и прочитать текст.

В год, когда празднуется 100-летие со дня рождения Великомученика Царевича Алексея необходимо сказать о том, где находятся неучтенные ножны к тому холодному оружию, которое, по прекрасному выражению генерала А. А. Киреева, было выковано Л. А. Тихомировым. Этими ножнами была атмосфера ожидания от покаявшегося революционера главного труда его жизни — "Монархической государственности" художником Виктором Михайловичем Васнецовым, который в те годы работал над большими полотнами для Георгиевской церкви с. Гусь Владимирской губернии (ныне г. Гусь-Хрустальный).

Сказать это позволяют сохранившиеся в Доме-Музее художника и ожидающие своей публикации письма Л. А. Тихомирова В. М. Васнецову, который, как видно из этих писем, не только вдохновил Льва Александровича на работу над книгой, но и нашел средства, необходимые для ее первого издания 1905 г.

С Васнецовым Тихомирова свело трагическое обстоятельство — безвременная кончина его близкого товарища Юрия Николаевича Говорухи-Отрока. И наш город.23-29 июля 1896 г. Тихомировы всей семьей путешествовали по воде в Нижний Новгород на Всероссийскую промышленную и художественную выставку, где были 26-28 числа. А уже 30 июля Лев Александрович со скорбью записал в дневнике: "Прибыли в Москву. Узнали, что Говоруха-Отрок скончался 3 дня назад" [ i].

После этого Тихомировым от имени "Московских ведомостей" заказан был В. М. Васнецову проект памятника на могилу Ю. Н. Говорухи-Отрока на кладбище московского Скорбященского монастыря [ ii].

Вместе с Ю. Н. Говорухой-Отроком (псевд. Ю. Николаев), автором известной книги о творчестве В. Г. Короленко, Лев Тихомиров, еще при Александре II, проходил по одному политическому процессу — 173-х. Впоследствии они разными путями — Тихомиров за границей, Говоруха-Отрок еще в тюрьме — пришли к пересмотру своих революционных убеждений. Покаявшись в 1888 г. перед царем и в январе 1889 г. вернувшись в Россию, Тихомиров привлекает Говоруху-Отрока, работавшего в киевском "Южном крае", к сотрудничеству в "Московских ведомостях".

Что касается Васнецова, то он в 1896 г. завершал десятилетнюю работу над храмом Св. Владимира в Киеве. В нашем городе в художественном музее имеется картина-эскиз к одной из росписей — "Крещение князя Владимира".

На Всероссийской промышленной и художественной выставке в Нижнем Новгороде Васнецов участвовал картинами "Ковер-самолет", "Портрет Антокольского", "Голова девушки". Кстати, в тот же год им были выполнены иллюстрации к книге Н. Кутепова "Великокняжеская и царская охота на Руси с X по XVI век".Был ли художник в Нижнем сам, или только участвовал картинами, пока, к сожалению, точно не известно. Однако именно с этого периода в дневнике Тихомирова появляются периодические отзывы о художнике и его работах, о многочисленных посещениях им Васнецова или его Васнецовым. Вот характерная запись 12 сентября 1900 г., написанная за месяц до письма, в котором впервые упоминается о совместном замысле "Монархической государственности":

"Возвращаюсь к Васнецову. Он все скорбит за Россию, и это из немногих людей, с которыми я могу говорить вполне по душе с полным взаимным пониманием. Да, как он говорит, — Россию должно рассматривать как находящуюся под несомненным Божиим наказанием за несомненное забвение Бога и Божьего Закона. Оттого и отнимаются у нас лучшие люди, оттого мы в рабстве у всякой дряни. Но не вечно же будет наказание. Когда-нибудь покаемся же мы и сменит Господь гнев на милости?Он в это верит более чем я, хотя и я верю. Как-то грустно допустить, что уже если Господь наказывает, то как же мы не исправимся? Ведь значит есть Его Воля, чтобы мы исправились?" [ iii] Известно, что еще работая над Владимирским Собором в Киеве, Васнецов в одном из писем писал о том, что постоянно читает местные газеты, и просил супругу отбирать и привозить ему наиболее интересные статьи из "Московских ведомостей" [ iv]. Нетрудно поэтому предположить, что Тихомирова Васнецов должен был знать заочно, по публикациям, не говоря уже о том, что Тихомиров не мог не знать Васнецова. Интерес к покаявшемуся вождю террористической "Народной Воли" должна была подогреть и работа Васнецова в 1883-1901 гг. над оригиналами для мозаик Петербургского Храма Воскресения Христова, построенного на месте "смертельного поранения в Бозе почившего Императора Александра II", убитого народовольцами. Ведь Тихомиров был главным теоретиком их партии, автором практически всех программных документов "Народной воли".

Для Васнецова большое сочинение — то же, что храм расписать. Но с Тихомировым иное, здесь речь шла о единственном, давно задуманном храме его покаяния, и потому нерешительность вполне объяснима. Уж, наверное, не год и не два он и сам вынашивал идею подобного — такого сочинения.

"Вот Вы говорите — книгу писать, — делился 15 октября 1900 г. он своими сомнениями с Васнецовым, — в этакой навозной куче как нынешняя "интеллигентная" Россия — должно быть и сам пророк Иеремия только отряс бы прах от ног своих" [ v].Пророки Ветхого Израиля выражались еще и не так мягко, как Тихомиров, но при этом писали. А вот из второй части тихомировской фразы можно сделать вывод, что он уже совсем разочаровался в необходимости написания такой книги, задуманной им в 1894 г., в год кончины Александра III, являвшегося для Тихомирова "носителем идеала" [ vi].Что же мог прочитать Тихомиров в ответном письме Васнецова, которое, к сожалению не сохранилось?

Об этом можно косвенно судить по тому товарищескому "подзуживанию", или, вернее творческому "подстегиванию", которое со всей широтой своей богатырской натуры Васнецов делал, например, литератору В. Л. Кигну: "А засим желаю успеха Вашему изданию, и настоящему и будущим. Пишите, не ленитесь — Бог Вас искрой не обидел, да разгорается эта искра в пламя, согревающее и освежающее душу!" [ vii] В другом письме тому же адресату Васнецов в том же духе знаменитого мамонтовского абрамцевского кружка вторил: "Жду, жду очень от Вас большого труда — помогай Вам Бог!" [ viii]

Сравнение с В. Л. Кигном представляется тем более уместным, что сделал его сам Васнецов в письме 3 февраля 1901 г. следующим образом отозвавшись об одной из статей Владимира Людвиговича: "… прежде всего я душой порадовался за здоровый русский тон статьи. Так у нас редко пишут. Разве средка в "Московских Ведомостях" Тихомиров — да кто же читает "М. Ведомости", и, по правде сказать, иной раз там нестерпимая "околодовщина"" [ ix].В том же 1896 г. В. М. Васнецов получил заказ известного стеклопромышленника и мецената Юрия Степановича Нечаева-Мальцева на написание четырех живописных полотен для Георгиевского храма с. Гусь. В 1900-1904 гг. художником были выполнены эскизы и оригиналы полотен: "Страшный Суд", "Сошествие во ад", "Распятие", "О Тебе радуется".

В письме 23 марта 1901 г. Васнецов, отклоняя один из многочисленных заказов, писал: "на моей ответственности на долгие годы лежит столь серьезная художественная задача, что я все свои духовные и физические силы должен сосредоточить на выполнении ее", — и приводил картину "Страшного Суда", исполняемую по его выражению, — для церкви во Владимирскую губернию — для народа в самой сердцевине России" [ x].Этот ответ ярко показывает, какое высокое патриотическое значение придавал художник своей просветительской работе для рабочих мальцевского хрустального завода. В другом письме, на сей раз Тихомирову, отказываясь от председательства в Комиссии общественных чтений для рабочих, Васнецов прямо писал: "Я до такой степени занят теперь работами художественными, что вздохнуть некогда — на моих плечах сейчас — лежит огромное: "Страшный Суд", "Распятие" и "Сошествие во ад" — тоже ведь можно считать общественной работой и для рабочих же предпринимаемой [ xi].Слова эти и тем более тот факт, что сказаны они были в ответ на предложение более "активного" участия в проточерносотенных организациях далеко не случайны.Виктор Михайлович прекрасно знал действительную цену своей работы. Знал он и то, что св. Георгий издревле считался особым покровителем Русских князей и их Земли. Изображение св. Георгия традиционно присутствовало и на гербе Москвы (на груди Государственного Орла). Именно по этой причине наряду с архангелом Михаилом св. Георгий стал главным покровителем черносотенных организаций, стихийно, как и в начале XVII века, образовавшихся (или возродившихся) в годы первого пробуждения новой русской Смуты — в годы первой русской революции 1905-1907 гг.Неслучайно, что именно Архангела Михаила, поражающего первого отступника — сатану, мы и видим на главном полотне гусевской композиции — на картине "Страшный Суд", которая и выставлена была первой — в феврале-марте 1904 г. в Историческом музее г. Москвы. В сентябре-октябре 1905 г. в Санкт-Петербургской Академии Художеств состоялась выставка всех четырех полотен. Обе выставки подробно освещались в "Московских ведомостях" и, в частности, Тихомировым. В 1904 г. у него завязалась полемика с автором одной из статей, опубликованных в предыдущем номере "Ведомостей". Статья Тихомирова называлась "Сатана на "Страшном Суде" Васнецова", и речь в ней шла о той "нераскаянной злобе", которую Ф. М. Достоевский назвал "бесовщиной". Сказать, что сообщение Тихомирова о второй выставке было, в отличие от предыдущей статьи, простым описанием — значило бы погрешить против истины, поскольку, весь гусевский цикл в прямом смысле отражал дух времени. Апокалиптическим обличением начавшейся русской Смуты, и русского общества, начавшего разделяться на "правых" и "левых", был "Страшный Суд". Революционизированное студенчество демонстративно бойкотировало выставку, которая была, по сути, сорвана и закончилась скандалом. Художник, возмущенный этим политиканством в стенах храма искусства, выходит из состава Академии, аргументируя свой поступок тем, что "учебные заведения предназначены только для науки и обучения, а никак не для занятий политикой" [ xii]. Но тем самым художник сделал и свой гражданский выбор. Как писала Марина Удальцова, ужасы кровавого террора 1905 г. способствовали формированию у художника твердой политической позиции: он примыкает к "Союзу Русского Народа".

Что касается судьбы гусевских полотен В. М. Васнецова, то в родном соборе они стояли очень недолго. После его закрытия и разнообразных мытарств они оказались в Георгиевском приделе владимирского Успенского собора, обращенного в музей. Узнав о халатном обращении с картинами, художник М. В. Нестеров в письме 11 июня 1923 г. высказал в полной мере не сбывшееся еще пророчество, о том, что, как бы ни относилось современное ему общество к наследию В. М. Васнецова, это имя "будет особенно чтимо при национальном возрождении самосознания народного и займет ему подобающее место" [ xiii].

Отчасти эти слова уже сбылись в послевоенный период советской истории. Еще в большей степени они применимы к судьбе скончавшегося в том же, 1923 году Л. А. Тихомирова и к труду его жизни, в 1923 г. впервые переизданному в русском зазеркалье — в эмиграции.

Значение того храма, над росписями для которого В. М. Васнецов работал в пору написания Тихомировым "Монархической государственности" трудно переоценить.Следует сказать, что в России существовала благочестивая традиция посвящения храмов или отдельных храмовых приделов представителям царствующей династии. Особая ветвь этой традиции — посвящение храмов наследникам Престола. В качестве ближайшего, нижегородского примера назовем Новоярмарочный собор, что на Стрелке, который первоначально строился в честь цесаревича Николая Александровича, но после его ранней кончины был посвящен небесному покровителю его брата, будущего императора Александра III — благоверному князю Александру Невскому.

Рекомендуем скачать другие рефераты по теме: инновационная деятельность, конспект по изо.





Предыдущая страница реферата | 1  2  3 | Следующая страница реферата