Смысл экономической доктрины П. Буагильбера

| Категория реферата: Рефераты по экономической теории
| Теги реферата: реферат охрана, сочинение по английскому
| Добавил(а) на сайт: Slobozhanin.

Американский писатель Гэри Норт в своей книге "Марксова религия революции", в которой указывается на одно якобы глобальное противоречие, имеющееся в трудовой теории стоимости Маркса. "Противоречие" это Гэри Норт увидел вот в чём.

Из постулатов трудовой теории Маркса следует, что вся прибыль капиталистов есть не что иное, как неоплаченный живой труд рабочих. В связи чем Гэри Норт задаёт с виду вполне закономерный вопрос: если верить данной теории Маркса, то тогда вроде бы выходит, что наибольшую прибыль должны получать именно те капиталисты, которые на своём производстве делают упор не на механизацию, а на использование как можно большего объёма примитивного живого труда. Между тем совершенно очевидно, что процветают всегда как раз владельцы высокомеханизированных производств.

Данное обнаруженное Гэри Нортом "противоречие" на самом деле является, конечно, всего лишь видимостью и в пределах одной отрасли объясняется довольно просто: хотя прибыль капиталистам - всем капиталистам - и в самом деле, как ни крути, приносит всё-таки именно живой труд рабочих, - но на рынке, где выявляется эта прибыль, идут не столь прямолинейные, не столь топорные, как это может показаться на первый взгляд, процессы её распределения. Дело в том, что рынок ориентируется только на абстрактный, на средний общественно необходимый труд - то есть доля только такого обезличенного труда в товаре учитывается рынком, оплачивается им.
Соответственно, тот капиталист, который производит товар с меньшими (то бишь меньшими средних) затратами живого труда, как бы "обманывает" рынок и получает от него за свой дёшево доставшийся товар оплату по полной, по средней ставке - и, естественно, богатеет. Ну, а тот капиталист, который производит товар с затратами выше средних и, понятно, получает от рынка за свой дорого доставшийся товар всё ту же нормальную среднюю рыночную оплату
- беднеет или даже вообще разоряется. И в итоге, конечно, начисто исчезает с рынка. Данный объективный процесс стимулирования и отбора рынком наиболее прогрессивных в техническом плане производств как раз и приводит к полному выравниванию уровней механизации предприятий в пределах одной отрасли, и, таким образом, в этих пределах невозможно обнаружить никакой даже видимости противоречия с трудовой теорией стоимости.

Несколько хитрее обстоит дело с различными отраслями производства, имеющими разные уровни механизации (мы специально избегаем употреблять здесь такие выражения, как "органическое строение капитала", "постоянный капитал" и т.п.: суть изложения от этого не меняется, а читатель зато имеет гораздо больше шансов не потерять, не порвать тонкую нить понимания). Здесь выравниванию уровней механизации разных предприятий с успехом противостоят уже чисто технологические причины - например, сельское хозяйство автоматизировать, роботизировать куда сложнее, чем производство микрочипов.
То есть рыночные механизмы выравнивания уровня технического оснащения в данном случае сделать что-либо уже бессильны, и, таким образом, разница в техническом уровне сохраняется в разных отраслях "на постоянной основе".
Тем не менее, отчётливо видно, что, несмотря на эти совершенно разные уровни механизации или, обратным образом, несмотря на разное количество вкладываемого в товар живого труда, нормы прибыли капиталистов из различных отраслей всегда примерно одинаковы.

Данный феномен - феномен вроде бы очевидного несоответствия количества вложенного рабочими труда количеству полученной капиталистом прибыли (при всём притом, что прибыль капиталиста, согласно трудовой теории, и есть труд рабочих) - вроде бы совершенно закономерно заставляет усомниться в правильности не только трудовой теории, но, пожалуй, и вообще всего марксизма. Впервые подобного рода сомнения, оказывается, были выражены ещё в конце XIX века крупным австрийским экономистом Евгением фон Бом-Баверком.

Однако сомнения эти всё же излишни. Излишни они потому, что исходят из неверного, то есть всё из того же чрезмерно прямолинейного понимания сути дела. А суть эта, повторяем, заключается, прежде всего, в том, что рынок учитывает вовсе не конкретный, а именно абстрактный, средний труд рабочих.
В конкретике же, то есть на конкретных предприятиях, этот труд бывает как более квалифицированным, то есть более ценным, так и менее квалифицированным, то есть менее ценным. И отличия тут могут быть очень большими, многократными. Так вот: на высокомеханизированных производствах используется, как правило, именно более квалифицированный, более ценный труд. А на слабо механизированных производствах, соответственно, используется труд менее квалифицированный и, значит, менее ценный.

Кроме того, на разных по уровню механизации производствах имеет место ещё и разный уровень эксплуатации работников - то есть у одних работников капиталисты отнимают (за счёт недоплаты относительно оценки рынком), допустим, 90% их труда, а у других работников - всего лишь 5% их труда.
Причём, что достаточно интересно (так как идёт несколько вразрез с господствующими пока представлениями), в наибольшей степени эксплуатируются как раз высококвалифицированные работники, а низкоквалифицированных работников зачастую просто и нет никакой возможности эксплуатировать - ибо их труд иногда бывает настолько малопродуктивен, что его хватает только на их собственное воспроизводство.

До сих пор по традиции, идущей ещё, видимо, с самого Маркса, считается, что норма эксплуатации работников во всех отраслях примерно одинакова - по крайней мере, считается, что она якобы должна стремиться к некоему стандарту, некоему среднему значению. Именно на этом представлении, в принципе, и базируется мнение о якобы необъяснимости с позиций трудовой теории стоимости равных норм прибыли в отраслях с разным уровнем механизации. А ведь если поразмыслить, то станет совершено очевидно, что вышеотмеченное традиционное представление о каком-то якобы всеобщем стандарте нормы эксплуатации неверно просто в корне. Достаточно в связи с этим вспомнить, допустим, хотя бы даже нашу старинную советскую таблицу с нормативами поощрения рационализаторов. За распредложение, дававшее 100 рублей экономии в год, его автор в соответствии с таблицей получал 40 рублей, (то есть, выходит, 40% от чистой прибыли), за предложение, приносившее 1000 рублей, его автор получал 150 рублей (то есть уже только
15% от прибыли) и так далее - вплоть до предложений, экономивших 3.000.000 рублей в год и больше, за которые их авторы получали уже всего лишь 0,5% от прибыли. Правда, в абсолютном выражении эти "всего лишь" 0,5% выливались в
"целых" 15.000 рублей, на которые в те времена можно было купить аж две или три автомашины, являвшихся заведомым пределом роскоши для простого советского человека. Надеемся, этот пример достаточно убедительно иллюстрирует тот факт, что чем работник эффективнее, тем больше его можно эксплуатировать.

Судя по всему, в основу своей концепции о тотальном равенстве норм эксплуатации Маркс ошибочно положил представление о не совсем реальных рабочих - то есть представление о таких вымышленных рабочих, которые озабочены одной лишь героической пролетарской борьбой с эксплуатацией, которые воспринимают свою зарплату в первую очередь именно с позиции "всего лишь столько-то процентов от прибыли капиталиста". Между тем как реальные, настоящие, нормальные рабочие обычно оценивают величину своей зарплаты в первую очередь с позиции "целых столько-то рублей". Во вторую и в третью очередь этих рабочих интересует, видимо, уровень продолжительности и интенсивности труда, в четвёртую очередь - безопасность этого труда, в пятую - уровень связанной с данным трудом социальной защищённости, и только, быть может, в шестую или даже седьмую очередь рабочие задумываются о том, сколько же от заработанного и оценённого рынком достаётся лично им.
Именно данная особенность нормального человеческого восприятия и препятствует перетеканию рабочей силы из отраслей с высокой нормой эксплуатации в отрасли с низкой нормой эксплуатации. Кстати, дополнительным препятствием для этого перетекания служит и такое явление капиталистической экономики, как безработица - ведь для того, чтобы перейти на новое предприятие, уволившемуся рабочему обычно нужно сперва некоторое время побыть в шкуре безработного. Что, конечно же, не очень приятно и потому по возможности всячески избегается.

Итак, в традиционной интерпретации трудовой теории стоимости до сих пор господствовало ошибочное представление, что на капиталистическом производстве имеет место тотальное равенство нормы эксплуатации. Данное представление сформировалось, видимо, на основании аналогии с постоянством нормы прибыли во всех отраслях - в том числе и в отраслях с разной технической вооружённостью. То, что норма прибыли при капитализме везде одинакова, везде постоянно выравнивается, сомнений, конечно ни у кого не вызывает: ведь норма прибыли - это, во-первых, сама основа существования капиталиста, это то, что интересует капиталиста в самую первую очередь, а во-вторых, любой капиталист в погоне за высокой нормой прибыли имеет вполне достаточно возможностей перебросить свой капитал из отрасли менее выгодной в более выгодную.

Однако рабочий, в отличие от капиталиста, во-первых, не столь уж и сильно заинтересован в низкой норме своей эксплуатации, а во-вторых, он не может столь же безболезненно, столь же безнаказанно, как капиталист,
"перетечь", «перебросить" себя из одной отрасли в другую.

Совместное действие всех вышеописанных факторов и приводит в итоге к тому, что в отраслях с разным уровнем использования живого труда капиталисты имеют в среднем совершенно одинаковые нормы прибыли. То есть малое количество живого труда в высокотехничной отрасли даёт капиталисту среднюю норму прибыли потому, что, во-первых, этот конкретный труд реально более дорог, а во-вторых, потому, что у высококвалифицированного работника отобрать такого труда можно существенно больше.

4. Частная собственность на средства производства и трудовая теория стоимости

Чтобы обосновать необходимость разрушения чего-то, надо усмотреть в нем некое активное зло, коренной принципиальный порок. Такой порок Маркс усмотрел в частной собственности на средства производства, которая по, его утверждению, вступает в непримиримое противоречие с общественным характером производства. Теоретическим обоснованием этой концепции является трудовая теория стоимости, принадлежащая Адаму Смиту, но развитая Марксом и ставшая неотъемлемой частью марксизма.

По Марксу, истинная стоимость товара, которую он отличает как от
"потребительной стоимости", так и от рыночной цены, есть количество
"общественно необходимого труда", затрачиваемого на изготовление этого товара. Парадоксально, что эта теория возникла и получила признание в момент начала расцвета капитализма, то есть как раз тогда, когда она стала ошибочной, утратила право на существование! Ибо продукт производственного цикла пропорционален, грубо говоря, сумме С + V . В докапиталистическую эпоху член С был мал, и поэтому можно считать, что производственная стоимость пропорциональна затраченной рабочей силе V : продукт производится работой. Но в эпоху капитализма именно член С является решающим: машины производят продукцию! Зачем же понадобилась Марксу трудовая теория стоимости? Чтобы доказать, что капиталист грабит рабочего. Если признать, что полный продукт пропорционален С + V, то есть в стоимостном выражении
Р = k(С + V), где k - коэффициент воспроизводства, то и прибавочный продукт, или прибавочная стоимость, будет пропорциональна С + V: m=Р -(С+V)=(k-1)(C+V).

Но тогда получается, что владелец капитала С имеет право по крайней мере на пропорциональную часть прибавочной стоимости. Чтобы избежать этого вывода, Маркс и проводит черту между "потребительной стоимостью" и якобы
"истинной" стоимостью, определяемой количеством затраченного рабочего времени. Затем он постулирует, что стоимость, содержащаяся в С, просто переходит один к одному в конечный продукт, а прибавочная стоимость m пропорциональна вложенному труду V; коэффициент пропорциональности m/V носит название нормы прибавочной стоимости. Это, конечно, чисто метафизический постулат, не имеющий никакого реального смысла. Именно
"потребительная стоимость" товара, его материальная форма, является той стоимостью, ради которой он производится и которая участвует в процессе ценообразования на рынке. Прибавочная стоимость в этом смысле отражает свойство развивающихся систем увеличивать со временем свою массу и производить новые материальные формы. Рабочее же время, заключенное в товаре, остается невидимым, когда товар поступает на рынок; оно влияет на цену лишь косвенно, через свое влияние на предложение. И уж конечно, нет никаких разумных оснований помножать рабочее время на норму прибавочной стоимости: время, в отличие от материи, не обладает свойством самовоспроизведения. При попытке вычислить норму прибавочной стоимости мы должны вводить в рассмотрение конечный продукт, который пропорционален не V
, а С + V, из-за чего возникает множество противоречий и нелепостей. Эти нелепости становятся особенно очевидны, когда речь заходит о труде организатора, об изобретении новых машин, об автоматических линиях и т. п.

В логике Маркса заслуживает внимание то, что он борется с капиталистической собственностью, опираясь на понятие собственности, апеллируя к собственническому инстинкту, а отнюдь не пытаясь подняться над ним. Стать выше собственности - это значит увидеть и объяснять другим, что собственность есть просто форма управления предметной компонентой цивилизации, которая, как и всякая форма управления, может трансформироваться постепенно. Принять такой подход - значит, стать на путь реформ: прогрессивный подоходный налог, высокий налог на наследство, ограничение на право распоряжаться крупной собственностью и т. п. Но нет худшего зла для революционера, чем реформы, и нет худшего ругательства, чем реформизм. Марксисты доказывают, что капиталист грабит рабочего, то есть, отнимает его собственность; что прибавочная стоимость, которая в капиталистическом обществе считается принадлежащей капиталисту, на самом деле принадлежит рабочему. Это метафизическое "на самом деле" сохраняет мистику собственности, опирается на нее. Вытекающий отсюда лозунг обратного грабежа - грабить награбленное или экспроприировать экспроприаторов - встречает у различных слоев населения поддержку, обратно пропорциональную культуре

5. Влияние трудовой теории стоимости на становление советской экономики

Придя в России к власти и начав грандиозный советский проект, коммунисты приняли в качестве официальной идеологии учение, объясняющее совершенно иной тип общества и хозяйства и заведомо не дающее ответа на вызов времени. Это несоответствие маскировалось бедствиями и перегрузками, которые заставляли действовать просто с позиций здравого смысла в очень узком коридоре возможностей. Но оно сразу выявилось в благополучный период
"застоя", когда общий кризис индустриализма созрел в общественном сознании.

Что же касается того хозяйства, которое создавалось в СССР, оно было буквально насильно втиснуто в совершенно непригодные для него понятийные структуры хрематистики. Была создана химера "политической экономии социализма" - вопреки всей хозяйственной и культурной реальности. Этот процесс, впрочем, был непростым и длительным. В начале пути стали быстро восстанавливаться традиционные ("естественные", по выражению М.Вебера) взгляды на хозяйство и производственные отношения. Главными укладами становились трудовая крестьянская семья и вертикальная кооперация на селе
(изученные А.В.Чаяновым), малые предприятия традиционного капитализма (НЭП в городе), первые крупные предприятия социалистического типа в промышленности.

Поразительно, как Ленин, став во главе правительства, моментально смог проникнуться мышлением и чувством экономики в смысле Аристотеля. Когда читаешь его документы и об "очередных задачах", о гидроторфе или обводнении нефтяных скважин Баку, видишь хозяина, воспринимающего мир во всей его материальной фактуре, как воспринимает его мастер. Здесь и следа нет хрематистики и трудовой теории стоимости.
Маркс отмечал кардинальное отличие капиталистического общества
(хрематистики) от хозяйства некапиталистического (экономики - на примере античной древности) в отношении использования техники: "Единственной руководящей точкой зрения здесь [в экономике] является сбережение труда для самого работника, а не сбережение цены труда".

В главах "Капитала" VIII и XIII ("Рабочий день" и "Машины") Маркс показывает, что в условиях капитализма введение машин приводит к интенсификации труда и стремлению хозяина удлинить рабочий день, и противодействие этому оказывает лишь сопротивление рабочих. Да и Адам Смит, видел смысл разделения труда лишь в том, чтобы рабочий производил больше продукта - ему и в голову не приходило, что улучшение техники и организации может быть использовано для сокращения рабочего дня при том же количестве продукта. А вот как Ленин в статье "Одна из великих побед техники" излагает выгоды предложенного Рамзаем способа подземной газификации угля.

"При социализме применение способа Рамсея, "освобождая" труд миллионов горнорабочих, позволит сразу сократить для всех рабочий день с 8 часов, к примеру, до 7, а то и меньше. "Электрификация" всех фабрик и железных дорог сделает условия труда более гигиеничными, избавит миллионы рабочих от дыма, пыли и грязи, ускорит превращение грязных отвратительных мастерских в чистые, светлые. Достойные человека лаборатории. Электрическое освещение и электрическое отопление каждого дома избавят миллионы "домашних рабынь" от необходимости убивать три четверти жизни в смрадной кухне".

На начальном этапе становления советской экономической системы основная дискуссия шла по вопросу о применимости к ней теории трудовой стоимости. Видимо, большая часть экономистов склонялась к тому, что "ни ценность, ни стоимость в социалистическом обществе существовать не могут и не будут" (В.Осинский, 1925). Существование политической экономии социализма активно отвергал Н.Бухарин (вообще-то, ортодоксально следуя выраженной в подзаголовке "Капитала" мысли Маркса, который считал свой труд критикой политэкономии вообще). Он писал в "Экономике переходного периода":
"Ценность, как категория товарно-капиталистической системы в ее равновесии, менее всего пригодна в переходный период, где в значительной степени исчезает товарное производство и где нет равновесия".

(Подчеркнем важнейшую для нашей темы центральную догму политэкономии - равновесие. Она была выявлена А.Богдановым в его теории систем и даже введена как один из принципов истмата Н.Бухариным.)