Предыдущая страница реферата | 1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11 | Следующая страница реферата

Нам представляется, что существует пласт спонтанной, неформальной повседневно практикуемой избирательности — тех привычных паттернов в межличностных контактах, которые "организованы" и "сконструированы" вне решающего или неизменного влияния институциональных агентов. Эти дискриминационные практики лишь отчасти коррелируют с развернутостью националистических идеологий, или "политикой". Иными словами, обыватель не ждет эссенциалистского (примордиалистского) эксперта или опирающегося на его оценки политика для того, чтобы сформировать свои собственные взгляды. Он даже не ждет очередных медиа-новостей, чтобы снова убедиться в своих фобиях. Полагать, что социальные науки "создают" предпосылки для дискриминационных практик — значит игнорировать то обстоятельство, что эти практики уже некоторым образом развернуты и политик в соответствующих дискриминационных решениях опирается не на академический примордиализм, а на "примордиализм" обывателя.

Скажем, проведенные исследования, и не только они, показывают наличие определенных образчиков неинституциональной дискриминации русского населения в Северо-Кавказских республиках, равно как и кавказцев в Москве и других регионах страны. Но при попытке вычленить ответственное за подобную дискриминацию "агентство" можно обнаружить, что это — сама общность, "культура", "менталитет", "цивилизационный разлом" и т. д. и т. п. Если не исследовать в деталях реальные габитусы и обыденные дискриминационные практики, то этот пласт отношений полностью остается в ведении различного рода специалистов по "пассионарности и комплементарности", по "культурам стыда и культурам вины", "традиционным менталитетам" и т. д.

Важно уделять больше внимания изучению обыденных, неформальных, неорганизованных дискриминационных практик, их генезиса, разворачивания и т. д. В северокавказских республиках существует общий дискриминационный фон, связанный с обыденными идеологемами о "национальных территориях". Но эти идеологемы не являются исключительно результатом институциональных усилий советского государства: территориализация этничности в регионе происходила задолго до учреждения советских автономий и паспортов с пятой графой. Местные русские в значительной мере разделяют идеологему о республиках как о "доменах легального ино-этнического доминирования", как о "не совсем России".

Общий вопрос, на который стремятся ответить исследователи, — почему происходят насильственные конфликты (более конкретно, почему они возникают именно на этих определенных территориях и именно в это время). Магистральное различие объективистских и деятельностных подходов в изучении насильственных конфликтов проявляется, по нашему мнению, в направлении самого анализа. Одна из альтернативных парадигм сфокусирована на обнаружении "объективных факторов", "структурных параметров", как бы извне подталкивающих этнические группы к конфронтации и насилию. Другая парадигма обнаруживает, каким образом эти "факторы" срабатывают (или не срабатывают) в реальных политических стратегиях участников, в принимаемых ими решениях.

Например, в объяснении постсоветских конфликтов коллизия различных подходов может выглядеть следующим образом. Объективистский тезис: этнические конфликты на территории бывшего СССР существовали в "подавленном", "свернутом" состоянии на протяжении всего "авторитарного" (вариация — "тоталитарного") периода. Либерализация и демократизация конца 1980-х годов удалила этот авторитарный пресс, вслед за чем произошла стремительная кристаллизация этнических конфликтов в тех точках, где они в подавленном состоянии уже наличествовали. Примордиалистский элемент в этих рассуждениях состоит в том, что в "уже наличествующем" состоянии "подавленного конфликта" появляется некоторое качество извечно существующих, глубоко укорененных солидарностей и фобий. Другими словами, эксцессы этнического насилия не могли не произойти, они были "объективно предопределены" наличествующими характеристиками, к которым, в частности, относятся "исторически укорененные коллективные фобии", "чувство групповой униженности", "экономическое неравенство" и т. д.

Деятельностный, конструктивистский тезис: этнические конфликты на территории бывшего СССР произошли только в некоторых точках, причем насилие было развернуто там, где присутствовал вполне определенный деятельностный, субъектный фактор, а именно — конкретные политические стратегии элит. Иными словами, одна парадигма стремится описать более "исторически жесткие", "системные предпосылки" конфликтной эскалации, другая — более "исторически оперативные", институционально-разворачивающиеся стратегии, которые увеличивают вероятность этой самой эскалации. Разворачивание конфликта в насильственную фазу может осуществляться разными "форсирующими" насилие коллективными агентами.

Очевидно, что существуют как различные типы самого насилия, так и различные типы перехода или эскалации насилия в "этническом конфликте". По крайней мере, можно вычленить:

(а) эскалацию длительно складывающегося межэтнического напряжения в погромы, квазиорганизованную, неинституциональную, спорадическую жестокость; эти процессы можно назвать переходом "снизу вверх";

(б) эскалацию организованной активности соответствующих институций или военизированных групп, сформированных по этническому признаку; в этом случае кристаллизация насилия происходит "сверху вниз", от политически организованного действия на уровень массовых неформальных, неинституциональных практик.

Почему одна и та же военно-политическая акция (например, ввод войск) может иметь диаметрально противоположные результаты — от подавления насилия к его развертыванию? Представляется, что значительно более важными переменными, которые здесь — на этапе уже начавшегося ввода войск — присутствуют, являются:

(а) то, как воспринимается ввод войск в зону конфликта (со всеми привходящими и влияющими на такое определение акции факторами — от сложившихся фобий до конкретного поведения (в том числе — символического) этих войск;

(б) то, кем и каким образом осуществляется такое определение — то есть каким образом структурирован, организован субъект этих определений. Проще говоря, наличествует или нет "инфраструктура сопротивления" подобному вводу войск.

Здесь мы должны рассмотреть специфику релятивистского подхода к эскалации этнических конфликтов. Этот подход не ограничивается констатацией различных типов перерастания конфликта в насильственную фазу: от действий толпы погромщиков до политически авантюрной операции МВД или военизированных отрядов радикальных политических партий. Релятивистский подход рассматривает те определения ситуации, которые лежат в основе складывавшихся насильственных стратегий. Каким образом возникает "ситуация коллективной угрозы" для каждой из сторон, как это ощущение угрозы трансформируется в конкретные действия, какие сложившиеся ранее образцы поведения используются, кто является выразителем общего чувства опасности и на основании каких мотивов, какие средства групповой поддержки при этом используются и как осуществляется коллективная мобилизация, в какой момент и в каких формах насилие превращается в самостоятельный конфликтогенный фактор — при анализе любой конкретной ситуации важно ответить именно на эти вопросы, а не заменять такое исследование идентификацией якобы "ключевого фактора" (который может и не действовать в актуальных переходах к насилию).

Необходимо сосредоточиться на анализе того, как определяется ситуация каждой из вовлеченных сторон, как интерпретируются действия "другой стороны" во временнoй перспективе. Политическое время течет не монотонно, оно спрессовано в определенных отрезках или, наоборот, разряжено из-за отсутствия значимых событий. События-действия форсируются, когда необходимо и когда есть ситуативная возможность для того, чтобы:

- превратить проекцию (ожидаемое коллективное положение в будущем) в статус-кво ("занять территорию явочным порядком", провозгласить суверенитет и развернуть признаки его наличия — блокпосты на "границах автономии");

- помешать институциализации этой проекции (например, воспрепятствовать проведению референдума или сразу нейтрализовать его итоги, пока они еще значимы для существенной части населения).

Важно, что оба типа действий осуществляются в пределах определенного "значимого времени". Эти пределы, когда этническим элитам нужно попытаться определить ситуацию не только в проективно-гипотетическом смысле, а практически, задаются различными обстоятельствами. Например, "фактический контроль необходимо восстановить до даты проведения незаконных выборов", или "до момента, когда будет принят тот или иной законодательный акт", или "в пределах времени, когда данное действие воспринимается в связи с предыдущим действием другой стороны — и поэтому рассматривается как спровоцированный и оправданный ответ на него".

Некоторые исследователи пытаются объяснить развертывание конфликта действиями небольших группировок фанатиков [16]. Однако наличие или отсутствие таких группировок само нуждается в объяснении. Почему в одном случае фанатики оказываются маргиналами в среде своих "соплеменников", рискующими встретить моментальный отпор со стороны их абсолютного большинства, а в другом случае они — эти фанатики — оказываются "эталонами", "героями", действующими в контексте "недеятельной", но явственной солидарности и поддержки? Каким образом формируется "неадекватно реагирующая аудитория" для инициирующих акций фанатиков?

Эти вопросы сегодня особенно актуальны при анализе причин и социальных эффектов терроризма (как одной из форм этнически сопряженного насилия). Оставляя эту тему для отдельного исследования, отметим важную роль СМИ в качестве инструмента, создающего абсолютно новую взаимную конфигурацию "интерпретативных стратегий" и агентов, вовлеченных в конфликт. Образно говоря, СМИ способны придать событиям локального уровня эффект символических "макрособытий": отсюда становится возможным единичной акцией, "прочитанной непропорциональным количеством моментально вовлеченных агентов", в корне изменить ход событий на институционально-политическом уровне.

Важно, что без анализа "интерпретативных стратегий" и того, как именно воспринимается событийная фактура вовлеченными сторонами — их взаимные угрозы/риски и маневры по обеспечению безопасности, весьма затруднительно определить "время Х", когда конфликт перейдет в насильственную фазу. Исследование "объективных" предпосылок конфликта позволяет описать только вероятностный контекст этого возможного перехода. Изучение же самих интерпретаций и их влиятельных субъектов показывает, каковы модели перехода, как он будет развернут в актуальных политических стратегиях. Чем более тщательной и детальной оказывается описание такого вероятностного контекста, тем более мы приближаемся к точности конфликтологического прогноза.

Рассмотрим возможности такого прогнозирования на материале кавказских конфликтов. Здесь также очевидным будет концептуальное противостояние двух основных подходов. Примордиалистский подход в данном случае ярко представлен региональными приложениями таких различных концепций, как теория этногенеза Л.Н. Гумилева (конфликтуют "некомплементарные" народы, находящиеся на различных фазах этногенетического развития и обладающие разным уровнем пассионарности), теория "столкновения цивилизаций" С. Хантингтона (сталкиваются народы христианские и мусульманские)9 , а также формационно-модернизационная теория (конфликты обусловлены отставанием некоторых локальных этнических обществ в развитии социальной структуры).

Конструктивистская (и шире, модернистская) парадигма представлена тезисом о продуцировании конфликтов соответствующими стратегиями этнических элит, сконструированных во многом самим российским/советским государством. Конфликтная ситуация описывается зачастую в стиле "массовой иллюзии", создаваемой, например, лидерами сепаратистов в среде собственного народа (если сепаратистская претензия обращена к демократической государственности и гражданской прото-нации, от имени которой говорит конструктивист). Или, наоборот, как результат неадекватной, дискриминационной политики властей в отношении этнического меньшинства, если эти власти идеологически чужды конструктивисту.

Этносоциологический подход, стремящийся "обосновать" (то есть объяснить) те или иные стратегии элит через рассмотрение истории межэтнических отношений и сложившихся в них культурных паттернов, занимает "умеренно примордиалистские" позиции. Это связано с тем вниманием, которое уделяется (в частности при исследовании межэтнического насилия) анализу "реальных" национальных историй, сложившихся культурных дистанций и стереотипов.

Особенность релятивистского подхода состоит в акценте на исследовании интерпретативных стратегий — того, как они разрабатываются различными агентами (в том числе — элитарными) и осуществляются в различном социально-политическом или историческом контексте.

При изучении конфликтов нас интересуют факторы, ведущие к насилию как массовой и институциализированной стратегии в достижении взаимоисключающих целей. Для простоты представим схему развития конфликта следующим образом:

Рекомендуем скачать другие рефераты по теме: решебник по математике, скачать на телефон шпаргалки.





Предыдущая страница реферата | 1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11 | Следующая страница реферата