«Эвтаназия? Эвтелия!» Ласло Бито.

Реферат студентки группы ГФБ-42 Дегтярёвой Ольги

Российский Университет Дружбы народов

Москва, 2006 г.

Ласло Бито посвятил целую книгу проблеме эвтаназии. Хотя он врач, и много внимания уделяет именно биологическим и физиологическим аспектам смерти и предсмертных состояний, в его работе можно многое почерпнуть и с философской точки зрения.

Бито пишет, что люди часто боятся не самой смерти, как таковой, а предсмертных мучений. Эти мучения иногда вынуждают желать смерти. «У страха смерти есть и другой компонент – страх предсмертных мук, который ещё более угнетающе действует на человека на склоне лет и в последние годы жизни, когда начинают одолевать старческие хвори, когда становишься свидетелем мучительно долгого ухода друзей и близких, жаждущих смерти, молящих помочь им перейти роковой порог»[i].

Почти все религии выступают против эвтаназии, ссылаясь «на священную неприкосновенность жизни»[ii]. «Хотя, по совести, следовало бы признать, что медицина давно уже перехватила инициативу из рук Божиих. Великое множество больных излечивают, процесс умирания затягивают, отказавшее сердце вновь заставляют работать – привычно, естественно, не задумываясь»[iii]. Так почему же те, кто лишает человека права распоряжаться своей смертью, позволяют ему распоряжаться своей жизнью, хотя, по их логике, это прерогатива Господа Бога?

Зачем вообще человека возвращать к жизни, которую уже и жизнью полноценно назвать нельзя, чтобы продлить его мучения и, якобы из чувства ответственности перед ним, всячески стараться продлить эту полужизнь, несмотря на все его мольбы прекратить, наконец, эти страдания? «В большинстве случаев вопрос не в том, позволить ли, помочь ли умирающему уйти из жизни, а когда именно сделать это: когда он сам об этом просит и пока что в состоянии сознательно пережить момент прощания с жизнью и близкими или же когда врач или сиделка сочтут нужным»[iv]. Так что, хотя в настоящем времени эвтаназия и не легализована, она вершится тайно. Так зачем же скрывать её? Бито пишет о том, что надо не просто легализовать эвтаназию, но и расширить её понимание. «Для многих людей благородное греческое слово “эвтаназия” стало ассоциироваться с безжалостной действительностью, и смысл его сузился»[v] .

Эвтаназия должна стать не просто узаконенной помощью перехода в смерть, но и предшествующей этому практикой, работой психологов с самим больным, с его родственниками, т.е. подготовка человека к этому шагу и к обдуманному решению, можно сказать, это подготовка его души к принятию телесной смерти. Этим должен заниматься специалист, знающий танатологию, биологию и психологию последнего этапа жизни человека. Потому вместо термина «эвтаназия» Бито предлагает вести другой термин – «эвтелия», «понимая под ним благое завершение жизни и тем самым связывая воедино хорошую жизнь и хорошую смерть. Это понятие включает в себя биологические и психологические, философско-филологические и историко-культурные воззрения, оказывающие прямое воздействие на жизненную практику»[vi] .

Эвтелия не всегда предполагает эвтаназию. Она позволяет человеку самому распоряжаться своей жизнью, примиряет его со своей смертью. Человек меняет своё отношение к самой смерти, и поэтому эвтаназия лишается своей необходимости, которую она в настоящее время зачастую имеет у страдающих людей. «Легализация эвтаназии является неотъемлемым компонентом эвтелии лишь постольку, поскольку для примирения со смертью человеку необходимо сознавать, что он всегда может рассчитывать на безболезненный уход, если под конец жизни судьба пошлёт ему невыносимо долгие мучения»[vii] . Таким образом, эвтелия предназначается не только тем, кто находится на границе жизни и смерти, но и любому другому человеку, даже если он ещё далёк от мыслей о смерти.

«Движение эвтелии и её институты помимо прочего должны заниматься и духовным обогащением старости»[viii] . К старости многие люди утрачивают смысл своего существования и с упоением ждут смерти. Эвтелия же призвана, «чтобы общество обеспечило пожилым и старым людям не только благополучие и медицинское обслуживание в формах, щадящих их человеческое достоинство, но и придало последнему этапу их жизни тот смысл, который они сами в молодые годы вкладывали в своё существование»[ix] .

Современный мир культивирует молодость и активный образ жизни. Из-за этого многие люди, оставившие молодость уже позади, чувствуют себя ненужными, проживают свою жизнь, считая её бесполезной. А ведь это безнадёжное существование может растягиваться на годы и даже десятилетия. Задача специалистов по эвтелии создать такую обстановку, чтобы начала «ощущаться потребность в стариках, которые могли бы играть важную роль в жизни общества, воспитывая в нём человечность, напоминая людям о необходимости, отложив суету повседневного быта, остановиться и задуматься о вечном»[x] . Старые люди могут помогать молодым взирать не буднично поверхностным взглядом на себя самих, и на свою жизнь, но более мудро оценивать всё происходящее. «Тогда они смогли бы с большим пониманием и мудростью помогать в разрешении проблем окружающих, внесли бы более значительный вклад в сохранение нашей культуры и воспитание молодых поколений»[xi] .

Откуда в человеке берётся страх смерти? Почему природа не создала механизм, блокирующий этот страх? Почему она вообще позволила ему возникнуть в нашем сознании? Дело в том, что в чистом сознании страха смерти быть не должно. Но он проявляется в сознании, которое полно предрассудков и заблуждений, передающихся из поколения в поколение. Как известно, чистое, аутентичное, свободное от влияния посторонних идей мировоззрение невозможно. И даже не стоит пытаться его создать. Перед нами стоит задача не просто очистить мировоззрение от предрассудков, а вскрыть их и заменить другими ценностями, «нравственными основами примирения со смертью»[xii] .

Эвтелия способна обеспечить спокойную старость и счастливое прощание с жизнью. Вот одна из целей, которую ставит перед собой Ласло Бито, рассуждая об эвтелии. Другая цель для него заключается в том, «чтобы сделать невозможными различные способы замаскированной активной эвтаназии, которые могут быть квалифицированы как убийство под знаком милосердия»[xiii] .

При рассмотрении проблемы эвтаназии встаёт ещё один вопрос: а что же вообще считать смертью человека – его биологическую смерть, или смерть мозга, когда тело ещё продолжает существование, или же смерть его личности, когда мозг ещё функционирует, но сам человек уже не способен продолжать жить, как раньше (например, если он парализован)? «Ведь в силу двойственности нашей природы – биологической, роднящей нас с животными, и духовной, выделяющей человека из всего тварного мира, - прекращение нашего существования не обязательно совпадает с биологической смертью – даже в том случае, если причислить к критериям биологической смерти гибель мозга»[xiv] .

А если человеку перелили кровь или пересадили орган, можно ли считать его прежним человеком? Не погибнет, сохранится ли его личность в полной мере, каковой она была до операции? «С применением трансплантации меняется и само понятие биологической индивидуальности, ведь постоянно множится число людей, обязанных жизнью чужим органам, с иным генным составом»[xv] . Сам Бито отвечает на этот вопрос так: «Человека делает таким, каков он есть, сознательно или подсознательно накопленный запас воспоминаний, всё, что с ним происходило, всё, что он видит, слышит, читает, переживает»[xvi] , т.е. любая информация, с которой он сталкивался в течение своей жизни и которая касается его лично. А на воспоминания об этом гены никак не влияют, за это ответственен разум. Следовательно, и при пересадке генетически других органов или при переливании крови, человек всё ещё продолжает быть собой.

Проблема определения момента смерти человека важна ещё и потому, что коли мы признаём наше духовное отличие от животных, то мы должны признать, что и смерть человеческая отлична от животной. И не всегда она заключается в смерти биологического тела. «Следует переступить через биологические понятия и базирующиеся на их основе многочисленные критреии и глубоко продумать, в какой степени завершается наше человеческое существование с биологической смертью и в какой – с духовной»[xvii] . Причём эту проблему можно назвать современной, так как раньше её не замечали, считая, что конец жизни наступает тогда, когда тело уже не способно двигаться. В настоящее время, благодаря современным методикам и медицинской аппаратуре, мы понимаем, что физическое обездвижение ещё не обязательно есть полная гибель тела.

Но и апогей развития физического тела для человека ещё не означает завершение жизни. «Духовное развитие человека продолжается и за тем возрастным порогом, когда физические способности давно достигли вершины своего развития или даже явно стали ослабевать»[xviii] .

Смерть – неизбежный конец каждого живого существа. Она генетически заложена в нас. Начиная с самого рождения мы неминуемо движемся к ней. Человек развивается из одной клетки, растёт, становится юным, молодым, затем зрелым и, наконец, старым. Бито называет такой подход к рассмотрению становления человека градуализмом.

Самоубийство присутствует уже на клеточном уровне. Но там оно происходит неосознанно, рефлекторно. «Та или иная клетка, когда она уже не способна приносить пользу, способствуя развитию сообщества клеток, прекращает своё существование. При этом клетки-«самоубийцы» оставляют живым всё накопленное ими богатство питательных веществ и освобождают жизненное пространство новым поколения клеток, которые лучше приспосабливаются к новым задачам и требования развития клеточного сообщества»[xix] . Такой пример поведения клеток можно взять за основу человеческой жизненной стратегии в целом. Зачем человеку продолжать влачить бессмысленное существование, когда он может добровольно перестать удаляться от смысла жизни, которая у него уже состоялась.

Суть человеческой жизни, исходя из всего вышенаписанного, заключается в функционировании психической деятельности. Поэтому «с точки зрения эвтелии недопустимо, да и, учитывая скудные ресурсы здравоохранения, неразумно поддерживать жизнь в теле человека, когда остановлена его психическая деятельность – ведь именно её функционирование и определяет человеческую суть»[xx] . Но если износ тела неизбежен, и оно всё равно погибнет, то нужно ли препятствовать ему в этом, когда психическая деятельность уже пропала? Или нужно ли поддерживать сознание, когда тело уже неспособно к полноценной жизни? Прежде чем принимать или отклонять закон о легализации эвтаназии следует ответить на эти вопросы. Но они влекут за собой и другие, более серьёзные: «как определить рубеж между жизнью и смертью (зависящей от нашей воли) для больного, погружённого в роковое беспамятство? Может быть, это тот момент, когда его духовная деятельность парализована нашими усилиями или же когда – перед прекращением мозговых функций – человек в последний раз осознаёт факт собственного существования? Или же отсрочим на дни, недели, до момента остановки сердца?»[xxi]

Пока мы не ответим на вопрос: так что же вообще считать человеком, как его идентифицировать с собой, мы не сможем разобраться и с другими проблемами, касающимися его жизни, смерти, эвтаназии и самоубийства.

Список литературы

 [i] Бито Л. Эвтаназия? Эвтелия! М., 2006 г. С. 12.

[ii] Там же. С. 12.

[iii] Там же. С. 12.

[iv] Там же. С. 13.

Рекомендуем скачать другие рефераты по теме: сочинение 3, школьные рефераты.





1  2 | Следующая страница реферата