Молекулярная нанотехнология и перспективы её развития

| Категория реферата: Рефераты по философии
| Теги реферата: шпоры на телефон, реферат по истории
| Добавил(а) на сайт: Кашканов.

«Любое общество лучше всего подходит людям определенного склада. Люди эти вовсе не обязательно входят в его элиту. Благодаря своим врожденным склонностям они с удовольствием делают именно то, что важно и возможно в их эпоху. В эпоху колониальной экспансии это будут конкистадоры, когда же экспансия распространится на обширные территории – купеческие натуры. Это могут быть и ученые – там, где верховодит наука. Или священники – в эпоху воинствующей церкви. Есть люди, которым не по душе спокойные времена, хотя сами они не обязательно отдают себе в этом отчет. Они выходят на авансцену во время всеобщей катастрофы или войны. Есть также энтузиасты, не мыслящие себе жизни без помощи ближним, и аскеты, которые расцветают от воздержания.
История – это театр, а общества – труппы актеров, между которыми распределяются роли, но ни одна из поставленных пьес ни в одну историческую эпоху не давала проявиться таланту всех актеров без исключения.
Прирожденному великому трагику нечего делать в фарсе, а закованным в латы рыцарям не находится роли в мещанских камерных постановках. Эгалитаризм – это жизненная программа, в которой все должны выступать на равных и понемногу, и никто не может сыграть великой романтической роли, потому что для нее там просто нет места. Такие бедняги обречены соперничать между собой в числе съеденных крутых яиц, езде на велосипеде задом наперед, сопровождающейся исполнением скерцо ля-минор на скрипке, и тому подобных чудачествах, которые свидетельствуют лишь о пропасти между притязаниями и скрипучей действительностью.

Словом, разные времена отдают предпочтение разным характерам, и в любое время большинство общества служит всего лишь массовкой для избранников судьбы, ибо только по чистой случайности подходящий темперамент появляется в наиболее подходящий для него момент истории. Это можно выразить и немного иначе. Мир, в котором индивид с определенными духовными качествами способен развернуться вовсю, является миром особенно к нему благосклонным, но нет столь универсального благосклонного мира, который в равной степени удовлетворил бы все разновидности людских натур. Такую возможность дает лишь создание искусственной среды, способной проявлять благосклонность, скроенную и подогнанную по индивидуальной мерке (причем в некоторых случаях благосклонностью необходимо признать и "сопротивление среды", ведь есть натуры, созданные для борьбы с жизненными невзгодами).
Эта среда будет вызовом для рисковых людей, спокойной гаванью для смирных и покладистых, неведомой землей для первооткрывателей по натуре, таинственным кладом для романтиков – искателей приключений, для жертвенных натур – алтарем, для стратегов – полем сражения, трудовым поприщем для работяг, и пока неизвестно только, чем должен быть такой мир для подлых натур, которых тоже хватает. При более тщательном рассмотрении мы увидим огромное множество оттенков героизма и трусости, любопытства и безразличия, жажды борьбы и жажды покоя, и то же относится к подлости. Благосклонная и смышленая среда обитания должна, следовательно, стать закройщиком материи бытия, сшивая ее таким образом, чтобы каждый получил условия существования, наиболее для него подходящие. Но когда все технические средства будут уже готовы, когда уже будет создана среда, безошибочно приспосабливающаяся к натуре любого человека, останется преодолеть одну лишь, зато чудовищную трудность, а именно: каждый должен при этом иметь ощущение абсолютной подлинности бытия. Никто не должен считать, что играет, словно на сцене, а значит, может в любую минуту с нее сойти. Что его окружают специально обращенные к нему декорации. Пусть это будет игра или, скорее, система из множества игр, предлагаемых средой обитания своим подопечным, но игра без апелляций к судьбе и без антрактов, смертельно серьезная, как жизнь, а не условная, как забава. Игра, в которой нельзя покинуть шахматную доску своего общества, чтобы взглянуть на нее со стороны. Нельзя допустить, чтобы игрок знал о том, что ему предназначено, и никто не вправе претендовать на составление правил собственной или чужой игры, ведь здесь эти прерогативы равняются Божьим. Тут возникает старый, как мир, вопрос: quis custodiet ipsos custodes [кто устережет самих сторожей? (лат.)]. Кто станет этим Deux ex Machina [богом из машины (лат.)], который присматривает за нашими ангелами-хранителями и который их руками печется об оптимизации Бытия, столь же справедливой, сколь совершенной? За каждым, даже самым удачным ответом на этот вопрос прячется призрак тайновластия, и борьба пойдет, за его устранение, чтобы распределение синтетических судеб было полностью децентрализованным».[5]

Здесь предлагается расщепить реальный мир на множество виртуальных миров, неотличимых от реального. Но виртуальных мир, построенный для конкретной личности, будет асимметричным – остальные люди и вещи будут
“ненастоящими”, они будут созданы для одной “реальной” личности. Но это противоречит условию неотличимости виртуального мира от реального.

Если же удастся построить виртуальный мир, неотличимый от настоящего, то возникает вопрос: чем сконструированные личности “хуже” реальной? Можно ли допустить недостаточное счастье или даже несчастье множества виртуальных людей ради полного счастья одного реального человека?

Таким образом, мы видим, что идеальное общество даже с помощью чудес нанотехнологии вряд ли удастся построить. Так что мечты о полностью счастливой и комфортной жизни человека в будущем останутся утопией.

Всё в мире меняется, не вечен и вид Homo Sapiens. Несомненно, что эволюция Человека Разумного продолжается и сейчас, но естественная эволюция идёт с характерными временами в сотни тысяч лет и направление её точно не известно. Развитие наномедецины приведёт к возможности коренным образом вмешиваться в процессы жизнедеятельности человека. Тогда может осуществиться мечта Н.Ф. Фёдорова: «В процессе регуляции, постепенно обнимающей все большее пространство, должен меняться и сам физический организм человека. Разум, активно перестраивающий мир вокруг, должен трансформировать и собственную природу человека ("психофизиологическая регуляция"). Это задача превратить питание в "сознательно творческий процесс – обращения человеком элементарных, космических веществ в минеральные, потом, растительные, и, наконец, живые ткани", то, что
Вернадский называл позднее будущей автотрофностью человека, т.е. умением поддерживать и воссоздавать свой организм, не уничтожая другой жизни, как растение, из самых простых природных, неорганических веществ…

Нужно, чтобы человек ту же силу ума обратил на свои собственные органы, их развитие и окончательное преображение. Это и станет задачей психофизиологической регуляции. "Человеку будут доступны все небесные пространства, все небесные миры только тогда, когда он сам будет воссоздавать себя из самых первоначальных веществ, атомов, молекул, потому, что тогда только он будет способен жить во всех средах, принимать всякие формы…»[14]

Айзек Бромберг, герой романа Стругацких, пытается предсказать развитие человека как космического существа. По его мнению, развитие некоторых цивилизаций, в том числе земной, может дойти до такой стадии, когда начинается целенаправленное усовершенствование тела разумного существа с выходом его в космическое пространство, и вхождение в союз с разумами, ранее достигшими этой высокой стадии развития: «Синтез Разумов неизбежен.
Он дарует неисчислимое количество новых граней восприятия мира, а это ведет к неимоверному увеличению количества и, главное, качества доступной к поглощению информации, что, в свою очередь, приводит к уменьшению страданий до минимума и к увеличению радости до максимума. Понятие "дом" расширяется до масштабов Вселенной. (Наверное, именно поэтому возникло в обиходе это безответственное и поверхностное понятие – Странники.) возникает новый метаболизм, и как следствие его – жизнь и здоровье становятся практически вечными. Возраст индивида становится сравним с возрастом космических объектов - при полном отсутствии психической усталости. Индивид Монокосма не нуждается в творцах. Он сам себе и творец, и потребитель культуры. По капле воды он способен не только воссоздать образ океана, но и весь мир населяющих его существ, в том числе и разумных. И все это при беспрерывном, неутолимом сенсорном голоде. Каждый новый индивид возникает как произведение синкретического искусства: его творят и физиологи, и генетики, и психологи, эстетики-педагоги и философы Монокосма. Процесс этот занимает, безусловно, несколько десятков земных лет и, конечно же, является увлекательнейшим и почетнейшим родом занятий Странников».[10]

Но можно ли пойти на подобные изменения? Ведь тогда человек как вид перестанет существовать, даже если все изменения пройдут успешно. Появится
“сверхчеловек”, сильно превосходящий человека физически и интеллектуально, но это уже будет новый вид носителя разума.

«Каждый хотел бы, чтобы у него был красивый и умный ребенок. Но никто не желает, чтобы его ребенком была умная и прекрасная цифровая машина, пусть даже она будет в сто раз умнее и здоровее живого ребенка. Между тем программа автоэволюции – это скользкая покатая плоскость без ограничителей, ведущая в пропасть нонсенсов. На первой стадии эта программа скромна – она ставит целью всего лишь устранение генов, снимающих жизнестойкость, служащих причиной увечий, наследственных изъянов и т.д. Но такое усовершенствование не может остановиться в однажды достигнутой точке: даже самые здоровые заболевают, даже самые умные на старости лет впадают в маразм. Ценой, которую придется заплатить за устранение и этих изъянов, будет постепенный отход от природного, сформировавшегося эволюционно плана устройства организма. Тут в автоэволюционной деятельности появляется парадокс лысого. Выпадение одного волоса еще не означает появления лысины, и нельзя сказать, сколько волос должно выпасть, чтобы она появилась. Замена одного гена другим не превращает ребенка в существо иного вида, но нельзя указать, где, в какой момент возникает новый вид. Если рассматривать функции организма порознь, усовершенствование каждой из них желательно.
Кровь, которая питает ткани лучше, чем натуральная, нервы, не подвергающиеся вырождению, более прочные кости, глаза, которым не угрожает слепота, зубы, которые не выпадают, уши, которые не глохнут, и тысяча иных составных частей телесного совершенства пригодились бы нам вне всякого сомнения. Но одно усовершенствование неминуемо влечет за собой другое.
Более сильные мышцы требуют более прочных костей, а быстрее соображающий мозг – более обширной памяти; если того потребует следующая стадия усовершенствования, увеличится объем черепа и его форма, пока наконец не наступит время, когда белковый материал придется заменить более универсальным, ибо тогда эффективность организма возрастет скачкообразно.
Небелковый организм не боится высоких температур, радиоактивного излучения, космических перегрузок; бескровный организм, в котором снабжение кислородом совершается просто путем обмена электронов, без примитивного посредничества кровообращения, несравненно менее хрупок и смертен; и вот, начав однажды переделывать себя, разумная раса преодолеет ограничения, которые на нее наложила ее планетарная колыбель. Дальнейшие шаги ведут к появлению существа, устроенного, может быть, куда гармоничнее, гораздо лучше переносящего удары и беды, чем человек или энцианин, гораздо более всестороннего, разумного, ловкого, долговечного, а в пределе - даже бессмертного благодаря периодической замене сработавшихся органов, включая органы восприятия, существа, которому нипочем любая среда, любые убийственные для нас условия, которое не боится ни рака, ни голода, ни увечья, ни старческого увядания, потому что совсем не стареет; словом, это будет существо, усовершенствованное до предела благодаря перестройке всего материала наследственности и всего организма, - с одной единственной оговоркой: на человека оно будет похоже не больше, чем цифровая машина или трактор. Парадокс заключается в том, что нельзя указать, какой именно шаг на этом пути был ошибкой, ведь каждый из них приближает нас к идеалу эффективности, хотя идеалом этим оказывается существо уже совершенно нечеловеческое…

Мы получим потомство по общему уговору; но, договорившись, что наши дети должны быть такими-то и такими-то, мы обманем самих себя - какая разница, прилетят ли они со звезд, чтобы овладеть Энцией, или вылезут из реторты? Самоуничтожение можно, разумеется, рассмотреть, как любую другую возможность, но без иллюзий и вводящего в заблуждение грима.

Речь идет, прежде всего, о всякого рода проектах радикальной перестройки природы человека, в частности его генетики, о таком вмешательстве в функционирование мозга и психики человека, которое привело бы, в сущности, к возникновению "нового вида", существенно отличающегося от вида Homo sapiens, к созданию "сверхчеловека", наделенного "сверхмозгом" и необычайными умственными и психическими способностями, которыми обладают только гении и всякого рода "экстрасенсы". Необходима ли такая перестройка, диктуется ли она реальными потребностями человека и к каким последствиям для рода человеческого она может привести?»[5]

Но, с другой стороны, человек не застыл в своём развитии. Его естественная эволюция продолжается. Рано или поздно вид Homo Sapiens значительно изменится. Поэтому нет особого смысла бояться вносить изменения в природу человека. Лучше изменить организм, приспосабливая его к потребностям духа, чем получить от природы изменения, не обязательно соответствующие потребностям человека как разумного существа.

Создание нового вида разумных существ с огромным интеллектом и физическими возможностями не гарантирует их духовного счастья. Развитие человека, его выход в космос приводят к независимости, которая может обернуться отшельничеством. Человек обычно счастлив в обществе себе подобных, когда он успешно достигает определённой цели, а существование
“сверхчеловека”, могущего делать практически всё, но одинокого, теряет смысл.

«Они уходят, мой Капитан. Собственно говоря, они ушли. Совсем.
Несчастные, и оставив за собой несчастных. Человечность. Это серьезно. Они были слишком несчастливы с самого начала. Только долго считали, что это лишь на время. Пока они одиночки. Пока у них нет своего настоящего общества. Своего человечества. Их стало достаточно много, чтобы увидеть: это не спасает. Общество одиночек невозможно. Отрыв от нас слишком дорого обошелся люденам. Плата оказалась слишком велика. Человеку, пусть он и называет себя люденом, противопоказано обходиться без человечества. Как все это не похоже на те апокалиптические картинки, которые мы рисовали друг другу четыре года назад».[10]

К счастью, это лишь гипотетическое предположение. Остаётся надежда, что более верно предсказание Бромберга, процитированное выше, что развитие человека будет сопровождаться увеличением его коммуникабельности, любознательности, доброты, и, следовательно, возрастанием счастья.

4 Бессмертие.

Нет ничего ужасней бессмертного человека!

В.И. Ермаков

С древних времён человек всей душой восстаёт против смерти, которая неизбежно отнимает у него близких людей, и, в конце концов, одолевает каждого. Н.Ф. Фёдоров считал важнейшей задачей человека – борьбу со смертью. Эта идея должна объединить всех людей. Бессмертия, по мнению
Фёдорова, можно достичь, преобразуя слепую природу, управляя ею.

С точки зрения молекулярных нанотехнологий если не идея бессмертия, то идея неограниченного продления жизни человека не кажется невозможной.
Человеческий организм, как и у любого живого существа на Земле, возник под действием эволюции. При этом для сохранения вида не нужно долголетия и бессмертия – достаточно достижение репродуктивного возраста. Частая смена поколений даже благоприятствует сохранению и развитию вида, так как обеспечивает быстрый естественный отбор. «Но если в биологическом смысле природа становится "равнодушной", "теряет интерес" к индивиду после завершения им репродуктивного возраста, то для человеческого индивида, ставшего личностью, уже не природа, в общество определяет меру и ценность его жизни. И как раз там, где отступается природа, возрастает интерес общества, так как развитие личности отдельного человека – цель и средство существования и развитии человечества – и как вида Homo sapiens, и как социальной общности, носителя разума и культуры на Земле».[13]

Таким образом, эволюционным путём не может возникнуть бессмертное или длительно живущее существо. Скорее наоборот – генетически закодировано прекращение жизни по достижении определённого возраста. «С научных объективных позиций – отрешенных от наших личных переживаний и страхов – смерть представляется регулятором и организатором жизни. Все организмы, в благоприятной среде размножаются в геометрической прогрессии. Этот мощный
“напор жизни” очень быстро превратил бы земную биосферу в кишащий сгусток организмов. К счастью, одни поколения освобождают арену жизни для других.
Только в такой схеме залог эволюции организмов».[13]

Развитие молекулярной нанотехнологии даст возможность тщательно изучить процессы, протекающие внутри клеток организма. Есть большие основания полагать, что точное знание того, как функционируют клетки, позволит создать наномашины ликвидирующие негативные изменения происходящие в клетках и тканях живого организма с течением времени. Возможно, удастся переделать программу, записанную в ДНК, так, чтобы “выключить” старение.
Тогда функции регулирующих наномашин возьмут на себя органеллы клетки.

Но не нарушит ли человек гармонию мира, искусственным путём достигнув бессмертия? Кроме проблемы перенаселённости Земли, которую, в принципе, можно решить, расселяясь по Вселенной, есть другие доводы против бессмертного человека.

Во-первых, поколение людей несёт с собой определённые моральные устои, мировоззренческие взгляды, и длительная жизнь одного поколения может привести к застою в развитии общества. «Если бы организм,– пишет Страхов,– в эпоху своей зрелости стал вдруг неизменным, следовательно, представил бы только повторяющиеся явления, но в нем прекратилось бы развитие, в нем не происходило бы ничего нового, следовательно, не могло бы быть жизни. Итак, одряхление и смерть есть необходимое следствие органического развития, они вытекают из самого понятия развития, Вот те общие понятия и соображения, которые объясняют значение смерти».[13]