Предыдущая страница реферата | 1  2  3 | Следующая страница реферата

В другом, номиналистическом, случае этот вопрос по существу бессмыслен. Законы служат в данном случае лишь элементами “языковой игры”, в ходе которой физическая реальность становится интеллигибельной, принимает такие формальные “очертания”, которые делают возможной ее концептуализацию средствами языка науки. Тогда, конечно, есть все основания выбрать правила этой игры наиболее удобным образом. В частности, для целей описания удобнее всего договориться считать наиболее фундаментальные из всех известных законы науки неизменными (по определению) и придерживаться этого правила всякий раз, когда в нашем описании появляются все более фундаментальные законы. Сделать это можно именно потому, что законы природы, тождественные в этой “витгенштейновской перспективе” законам науки, живут не в пригороде, а в языке, его грамматике и синтаксисе, а эти последние могут выбираться и корректироваться сугубо конвенционально.

Таким образом, убеждение в бессодержательности любых понятий о внутренних свойствах и отношениях (в частности, законах) в природе самой по себе в качестве своей необходимой предпосылки требует более общего онтологического решения, по которому природа как таковая лишена законов, упорядоченностей и вообще — любых универсалий. Оговаривает ли такую предпосылку Пуанкаре? С одной стороны, вроде бы да. В “Эволюции законов” он замечает, что “мир Бергсона не имеет законов, иметь их могут лишь более или менее искаженные картины мира, которые создают ученые” [8]. Однако в другом месте он говорит, что связи между явлениями “не менее реальны, чем те, которые сообщают реальность внешним предметам”: “Эти предметы реальны, поскольку ощущения, которые они в нас вызывают, представляются нам соединенными, я не знаю, каким–то неразрушимым цементом, а не случаем дня. Так и наука открывает нам между явлениями другие связи, более тонкие, но не менее прочные; это — нити, столь тонкие, что на них долгое время не обращали внимания; но коль скоро они замечены, их нельзя уже не видеть” [9]. Эта ссылка на “цемент” и “нити” была бы совершенно недопустимой в контексте последовательно номиналистического истолкования природы. Ибо здесь делается явное суждение о внутренних свойствах “неопределенного бытия” (в данном случае — о наличие у него связной внутренней структуры). По–видимому, сам Пуанкаре колебался в принятии однозначного онтологического решения по этому вопросу, либо не придавал такому решению значения, что, вообще говоря, вполне объяснимо (хотя, повторим, в статье “Эволюция законов” он как будто тяготеет к номиналистической позиции). Но такое решение, как мы видим, совершенно необходимо для однозначной трактовки исходной проблемы соотношения изменчивости и устойчивости.

Таким образом, на данном этапе в нашем рассуждении обозначилась явная “бифуркация”: 1) либо мы придерживаемся позиции номинализма и полагаем, что в самой природе никаких законов нет, а то, что именуется “законами природы”, суть в действительности не более чем законы науки, представляющие собой существенные элементы правил научной “языковой игры”. Тогда исходная проблема решается конвенционально. Наиболее простое и удобное ее решение, предложенное Пуанкаре, состоит в том, чтобы считать самые фундаментальные (из всех известных) законы принципиально неизменными, 2) либо мы встаем на почву (умеренного) реализма и принимаем, что в природе есть не только отдельное, но и общее. Тогда это общее является объектом нашего познания в такой же мере, как и отдельное, и можно ставить вопрос о его внутренних свойствах. В частности, проблема эволюции фундаментальных законов природы как таковых имеет смысл и должна решаться не конвенционально, но по существу.

Тогда (и только тогда) порядок вопросов меняется на обратный по сравнению с ситуацией, рассмотренной Пуанкаре: мы должны умозаключать не от “правил игры” к реальному положению вещей, а наоборот. Сначала необходимо выяснить, существуют ли независимые онтологические аргументы в пользу возможной изменчивости фундаментальных законов природы (то есть реальных референтов наиболее фундаментальных из всех известных законов науки). Затем, если такие аргументы существуют, следует проанализировать, каким образом эволюция фундаментальных законов природы можно адекватно выразить в научном языке. Иными словами, проблема соотношения изменчивости и устойчивости, как мы уже замечали в начале статьи, имеет два аспекта — онтологический и гносеологический.

Какие же могут быть онтологические основания для суждения о возможной изменчивости фундаментальных законов природы?

За время, прошедшее с 1911 года, когда была написана замечательная статья Пуанкаре об эволюции законов, в научной картине мира произошли грандиозные изменения. Мы имеем ввиду не только создание релятивистской и квантовой физики, но и радикальный поворот “от бытия к становлению”, с которым связан принципиальный пересмотр роли изменчивости в природных процессах [10]. Сам факт объективного существования динамической нестабильности и возможность самоорганизации неравновесных систем свидетельствуют, что наука не может быть отражением лишь “статичной рациональности”. Успехи структурно–ориентированного мышления вплотную подвели к тому пределу, когда на “дне” широкого класса явлений “проступает” становление. Существование таких явлений, в которых становление важнее “бытия”, не вызывает сомнений, например, в биологических процессах. О локальном аспекте этого нового взгляда на реальность сказано уже много. Гораздо меньше внимания уделяется его космологическому контексту, с которым, между тем, связан целый ряд существенных для процессуального миропонимания проблем, включая ту, которой посвящена данная статья. Рассмотрим поэтому более подробно космологические аргументы в пользу приоритета изменчивости в физической картине мира.

Своеобразие космологии по сравнению с локально–физическими теориями (то есть с обычными теориями, изучающими ограниченные в пространстве и/или времени системы) состоит в уникальности ее объекта — физической Вселенной, включающей в себя все существующее и потому, по определению, “данной нам в единственном экземпляре”. Вселенная как объект космологии представляет собой определенную тотальность, и это обстоятельство, как полагают многие, делает ее физическое описание существенно отличным от описания локальных физических систем.

Полное описание локальной системы включает спецификацию закона ее поведения и начальных (граничных) условий. Законы выражают необходимые, (по крайней мере относительно) неизменные и воспроизводимые черты сходных явлений и процессов — номические характеристики. Начальные и граничные условия представляют случайные, индивидуальные и, вообще говоря, неповторимые особенности конкретных случаев действия законов (более широко можно говорить о всех фактуальных характеристиках системы). В значительной степени эти особенности определяются предысторией данной системы и ее окружением. При этом (чаще всего неявно) предполагается, что все эти частные случаи проявления законов в бесконечном многообразии систем со всевозможными начальными и граничными условиями обладают реальным или, по крайней мере, потенциальным существованием, и всякий раз можно строго разграничить номические и фактуальные характеристики системы и, соответственно, номологические и фактологические элементы описания и объяснения ее поведения.

В какой мере применимы эти допущения в космологии? Ведь объект объяснения в данном случае существует в единственном числе, а его эволюция, возможно, — уникальное космическое событие. Трудно говорить об общих чертах поведения, когда имеется только один прецедент этого поведения. Во всяком случае его нельзя считать лишь частным случаем проявления законов природы. Законы природы с таким же успехом могут считаться следствием существования Вселенной. Они ни в каком смысле не предшествуют ей. Для Вселенной в целом как уникальной системы теряет определенность различие между индивидуальным и универсальным, стираются четкие грани между фактуальным и номическим. Нынешняя структура Вселенной, к примеру, обусловлена не только динамическими законами эволюции, но и ее начальными условиями, и потому со всей прямотой встает проблема их происхождения: почему начальные условия были именно такими, которые привели к наблюдаемой в настоящую эпоху космологической картине, а не иными? Далеко не ясно, имеет ли это происхождение однозначно фактуальный или отчасти и номический характер. Сами начальные условия, в свою очередь, продуцируют не только субстратную структуру универсума в ходе эволюции, но и его фундаментальную номическую структуру.

Все дело, очевидно, в том, что в космологической перспективе законы природы являются коэкстенсивными объему детерминируемой ими системы. В самом деле, на “территории” эволюционирующей Вселенной “располагаются” не только элементы структуры вещества, но и закономерности их взаимодействия, не только фактуальные, но и номические аспекты реальности, которые в своей совокупности “покрывают” данную территорию целиком. Именно поэтому в мире, рассмотренном с точки зрения современной эволюционной космологии, может не найтись ничего абсолютно неизменного. С уверенностью можно говорить лишь о более устойчивых и менее устойчивых свойствах и отношениях, объединенных, однако, с первыми в сложную сеть взаимозависимостей. Не только субстратные свойства Вселенной подчиняются в своей эволюции определенным законам. Сами законы могут зависеть от результатов собственного действия, поскольку они полностью “прописаны” на “территории” изменяющейся Вселенной и потому не могут находиться вне воздействия ее физической структуры, например, плотности вещества, температуры, крупномасштабного распределения скоростей. Но глобальные свойства Вселенной претерпевают радикальные изменения, особенно в самые первые мгновения космологической эволюции. В этих условиях ничто не может гарантировать неизменности даже самых глубоких сущностных связей и отношений, погруженных в коэкстенсивный им мир явлений. Любая номическая характеристика может стать благодаря этому функцией эволюционного процесса. К примеру, (формально) номическое свойство нашего мира, выраженное в спонтанно нарушенной симметрии между фундаментальными взаимодействиями, является, возможно, следствием реального процесса (нарушения этой симметрии), совершившегося в далеком прошлом в результате фазового перехода, причем его ближайшей физической причиной могло быть падение температуры, выражающей вроде бы фактуальные свойства космического субстрата.

Идея становления фундаментальных закономерностей в ходе эволюции представляется тем самым вполне правдоподобной. По–видимому, следует всерьез считаться с возможностью “самотрансценденции” даже самых глубоких свойств и отношений в экстремальных условиях ранней Вселенной.

Но одно дело — невозможность выживания в экстремальных условиях реальных свойств и отношений природы, в частности, законов. Другое — отражение этих процессов в языке науки. Даже если в природе действительно может не быть ничего абсолютно неизменного, наше описание изменчивой природы всегда в некотором смысле абсолютно статично (именно, в том смысле, в каком статичен “текст” этого описания). Какими же концептуальными средствами мы располагаем для воспроизведения независимо обнаруженной эволюции наиболее фундаментальных законов природы в системе знания?

Надо заметить, что в этом, гносеологическом плане (в отличие от рассмотренного выше онтологического) аргументы Пуанкаре обнаруживают свою работоспособность, хотя сам Пуанкаре, разумеется, не мог их использовать в космологическом контексте. Рассуждать можно, например, следующим образом. Развитие природы, в том числе — ее законов, — это процесс, идущий, быть может, на всех уровнях. Но развитие науки — это процесс ступенчатый, на каждом этапе которого мы достигаем знания лишь конечного числа уровней структурно–функциональной организации природы. Пусть мы способны с помощью существующих научных средств построить теоретическую модель природы на всех уровнях до n (включительно). И пусть теперь в свете, скажем, соображений, изложенных выше, для нас стала очевидной изменчивость фундаментальных законов природы науки уровня n. До сих пор отражающие их фундаментальные законы науки уровня n считались неизменными. Теперь придется признать неадекватность такого описания. Каким образом можно исправить его, учтя в нем фактически имеющую место изменчивость фундаментальных законов природы уровня n?

Представим себе последователя Пуанкаре, признающего, однако, имманентность законов природы. Вполне можно предположить, что этот гипотетический исследователь действовал бы согласно прежней максиме и попытался бы привлечь еще более глубокую “охватывающую” связь на уровне n + 1, выведя ее (пусть — временно) из эволюционного контекста, и выделить в “охватываемую” часть все заведомо изменчивые связи. Эту операцию он был бы склонен повторять бесконечно, всякий раз описание будет приближенным, но иерархическому строению мироздания здесь как будто соответствует итеративный характер познания. Неважно, что вся иерархия структур целиком оказывается погруженной в “стихию времени”. От этого не перестает быть адекватной прежняя, статическая модель описания, в основании которой лежит новый неизменный фундаментальный закон науки.

Следует признать, что эта стандартная схема объяснения превосходно работает в науке, и пока нет оснований от нее отказываться. Но можно поставить вопрос об ее аподиктической непогрешимости (тем более, что именно так ставил вопрос Пуанкаре и отвечал на него положительно). Всегда ли будет адекватным описание эволюционирующего мира, в котором, быть может, нет ничего абсолютно постоянного, посредством системы принципов, в котором устойчивость явно доминирует над изменчивостью? Нельзя ли представить себе альтернативную модель описания, в которой процессуальный характер реальности будет отражен более непосредственным образом?

На наш взгляд, следует во всяком случае проанализировать логическую возможность такого описания. Оставляя детальное обсуждение этих вопросов на будущее, изложим лишь общую идею. Прежде всего, предметом такого альтернативного описания может быть только подлинное изменение, представляющее собой спонтанный акт и сопровождающееся возникновением нового качества. Детерминированное поведение в принципе не может привести к радикальным изменениям. Определенные основания в пользу реальности таких изменений дают единые калибровочные теории элементарных частиц. В них как правило существует выход к качественно различным возможным структурам фундаментальных взаимодействий. Но глобальная эволюция Вселенной придает отношению между такими структурами диахронное измерение. В истории ранней Вселенной происходит как бы обратная временная развертка объединительных механизмов, деунификация взаимодействий. Реализовавшееся в нашей Метагалактике устойчивое сочетание природных законов, возможно, не является единственным [11]. В этом смысле известные нам фундаментальные законы науки — это, быть может, лишь рациональное описание одного из “островов устойчивости” в “мировом океане изменений”. Тогда в чем может состоять единство всех систем (миров), обладающих разными структурами фундаментальных законов? И в чем заключалось бы существо связи между теориями, призванными описывать разные миры, определяемые разными законами на самом фундаментальном уровне? Обязательно ли эти миры–системы будут элементами другой, более сложной системы, а их описания станут подструктурами общего для них языка глобального описания? На наш взгляд, нет оснований возлагать все надежды на столь благополучный исход. Следует предусмотреть альтернативную возможность. Ключ к ее логическому представлению дает, как нам кажется, концепция онтологического релятивизма У.Куайна, в соответствии с которой объективную действительность можно рассматривать в виде “слоев” или отдельных фрагментов, каждый из которых описывается своей языковой структурой [12]. Единственное, что объединяет эти языки — требование внутренней согласованности каждого из них в отдельности. Очевидно, что этот базисный принцип вовсе не сводит альтернативные языки к некоей общей лингвистической же основе. В этом смысле языковая “деунификация” имеет нередуцируемый характер.

Референтом подобной конструкции могла бы быть мультивселенная, расслоенная на отдельные пространственно–временные области с разными фундаментальными законами. В каждой области система законов должна определяться некоторым типом самосогласованности, но не иерархическим подчинением еще более общим принципам. Для такой картины была бы наиболее существенной именно невозможность трактовать всю совокупность таких доменов как единую систему, что и означало бы, с учетом диахронного аспекта такой картины, приоритет изменчивости над постоянством.

Сам Куайн, впрочем, не был склонен чрезмерно онтологизировать свои идеи. Но не исключено, что утверждающаяся в современной физике процессуальная точка зрения рано или поздно сама предоставит необходимые для этого аргументы.

Список литературы

1. См.: Аристотель. Соч. в 4–х тт. — М.: Мысль, 1975. Т.1. С.20–30.

2. Там же, С.125.

3. Ньютон И. Оптика. М.: Гостехтеориздат, 1954. С.303–304.

4. Пуанкаре А. О науке. М.: Наука, 1983. С.408–420.

5. Там же. С.409.

6. Там же. С.418.

7. Там же. С.418–419.

Рекомендуем скачать другие рефераты по теме: доклад на тему язык, конспекты старшая группа.





Предыдущая страница реферата | 1  2  3 | Следующая страница реферата