Основные проблемы философии Ф.Ницше

| Категория реферата: Рефераты по философии
| Теги реферата: растения реферат, отчет по производственной практике
| Добавил(а) на сайт: Мокасеев.

2. 2 Представление о личности в зрелых работах Ницше

В поздних работах Ницше его постоянное обращение к « высшим» личностям, к «героям», противостоящим «серой массе», «чандале»
,затемняет идею абсолютного значения каждой личности. Однако по существу эта идея не исчезает из его философии, она просто отодвигается на второй план в связи с тем, что теперь речь идет не о метафизике человека, а о его наличном существовании в системе норм и правил культуры. Постулат метафизической абсолютности каждого при этом совмещается с признанием различной степени реализации этой абсолютности в наличных условиях. Не веря в возможности людей осознать и выразить свою потенциальную абсолютность, Ницше обращается только к тем, кто достиг в своей жизни достаточной полноты ответственности за себя, за будущее культуры и общества – ответственности, обусловленной как раз этой абсолютностью. Здесь можно видеть разочарование в человеке, утрату веры в то , что каждый из нас способен в своей жизни превзойти себя и стать неповторимой плодотворной личностью, творящей культуру и оказывающей мощное воздействие на окружающий мир и людей вокруг.
Тем не менее нужно подчеркнуть, что такая вера , безусловно, присутствовала в душе молодого Ницше и отразилась в его сочинениях, в связи с чем по отношению к его более поздним работам нужно говорить именно о разочаровании, об утрате веры. Об этой вере свидетельствует не только статья «Шопенгауэр как воспитатель», но и написанная вслед за ней статья «О пользе и вреде истории для жизни» из того же цикла «Несовременные размышления».

Рассматривая в этой работе отношение личности к истории,
Ницше по существу решает ту же проблему, что и в предыдущей статье, - пытается описать различие «истинной» и «неистинной» жизни. «Неистинный» путь, препятствующий раскрытию уникальности личности и подавляющий её творческий потенциал, Ницше связывает здесь с «историческим образованием», навязываемым каждому из нас современным обществом. Человека приучают принимать все события его бытия не в их собственном смысле, не в их значении для него самого, а в том смысле, который определен их положением в историческом процессе, их ролью в истории. Но, как считает Ницше, чисто «историческое» отношение к жизни просто невозможно, то, что мы называем историей и нашим представлением о ней, есть соединение исторического и неисторического ; нет никакой
«объективной» истории, есть форма взаимодействия жизни, реализующей себя в личности, с цепью событий, протекающих в мире и затрагивающих личность . На основании этого Ницше выделяет три вида истории : монументальную, антикварную и критическую, каждая из которых есть форма «организации» личностью потока событий ради реализации своих жизненных целей (монументальная – ради деятельности в мире, антикварная – ради сохранения существующего состояния, критическая – ради оправдания и искупления своих страданий).

Смысл «неисторического» чувства остаётся у Ницше не до конца проясненным ; в то же время правильная его интерпретация имеет большое значение для понимания взглядов философа. Ницше выделяет здесь два момента. Первый – это собственно неисторическое восприятие мира, заключающееся в том, что человек замыкается в данном событии и не желает оценивать его исходя из исторической перспективы. Второй аспект, над - историческая точка зрения, как её называет Ницше, - это способность встать над историей, в результате чего «мир в каждое отдельное мгновение представляется как бы остановившимся и законченным». Ницше не связывает эту над
– историческую позицию с причастностью личности к некоторой вечной, сверхисторической реальности, тем не менее невозможно понять, как можно говорить об этой позиции, если не предполагать наличие вечных элементов в структуре реальности. В результате в философии Ницше все-таки сохраняется место для Абсолюта, хотя и очень непохожего на тот, который характерен для платоновской традиции ( Абсолют как обособленный трансцендентный мир). В более поздних работах Ницше радикально отвергает наличие в мире Абсолюта в любом возможном смысле, но именно поэтому его взгляды становятся гораздо менее последовательными, - ведь способность человека занять над – историческую позицию по-прежнему признается им ( хотя и не столь явно ); на такой позиции стоит, например, его
Заратустра..

Интерпретация «над- исторического чувства» как выражения причастности личности некоторой сверхисторической реальности
,трансцендентно-имманентному Абсолюту, становится ещё более правдоподобной, если мы учтем рассуждения Ницше о тех целях, которые человек должен полагать себе в истории. Собственно говоря, главная цель не изменяется по сравнению с тем, как Ницше понимал в её предыдущей статье из «Несовременных рассуждений»; это - раскрытие уникальной полноты бытия, заложенной в каждой личности, эта мысль приводит к следующему принципу, который он излагает в работе « О пользе и вреде истории для жизни»: «Цель человечества не может лежать в конце его, а только в его совершеннейших экземплярах». Этим «совершеннейшим экземпляром» может стать каждый, но далеко не каждый реализует эту потенциальную возможность; констатация этого печального факта и заставляет Ницше обращаться не к каждому, а к избранным .

Самое интересное в данном случае заключается в том, как
Ницше описывает те необходимые условия, при которых только и возможна реализация творческого начала в человеке. Возможно
«сотворение» им себя самого, раскрытие своей потенциальной бесконечности. Главным из этих условий Ницше называет атмосферу иллюзии; «только в любви, только осененный иллюзией любви может творить человек, т.е. только в безусловной вере в совершенство и правду. У каждого, кого лишают возможности любить безусловно, этим подрезываются в корне его силы : он должен увянуть, т.е. сделаться бесчестным».Безусловность веры в совершенство и правду может иметь основанием онтологическую реальность высшего совершенства, так эта вера обосновывалась в традиции христианского платонизма. Отвергая онтологическую реальность совершенства, Ницше, казалось бы , не имеет никаких оснований настаивать на безусловности нашей веры. Делая это, он фактически утверждает наличие чего-то абсолютного в бытии, замещающего «высшую реальность» Платона. Нетрудно понять, что здесь речь идет об абсолютности самой веры, т.е. об абсолютности личности, исповедывающей эту веру. Признавая наш эмпирический мир единственным метафизически реальным миром, Ницше сохраняет понятие
Абсолюта за счет признания Абсолютом человеческой личности. При этом абсолютность личности у Ницше проявляется через её способность говорить решительное «нет!» несовершенству и неправде мира, через способность находить в себе идеал совершенства и правды, - пусть даже только «иллюзорный»,но принимаемый безусловно и абсолютно, наперекор грубой фактичности мира явлений.
«Так, например, - пишет Ницше, - тот факт, что Рафаэль должен был умереть, едва достигнув 36 лет, оскорбляет наше нравственное чувство: существо, подобное Рафаэлю, не должно умирать…Сколь немногие из живущих имеют вообще право жить, когда такие люди умирают! Что живы многие и что тех немногих уже нет в живых. Это – только грубая истина, т.е. непоправимая глупость, неуклюжее « так уж заведено», противопоставленное моральному «этого не должно быть». Да, противопоставленное моральному! Ибо о какой бы добродетели мы ни говорили - о справедливости, о великодушии, о храбрости. О мудрости и сострадании человека, - везде он добродетелен потому, что он восстает против этой слепой власти факторов, против тирании действительного и подчиняется при этом законам, которые не тождественны с законами исторических приливов и отливов».

«Эгоизм», о котором пишет Ницше и в рассматриваемой работе и в последующих сочинениях, нужно понимать как метафизическую концепцию, как утверждение абсолютности каждой личности и её ответственности за себя и за мир вокруг. Итогом подобного «эгоизма» (при его правильном понимании и правильном применении к жизни, что доступно, по Ницше, лишь немногим ) является не эгоистическое поведение в нашем обычном словоупотреблении, а скорее противоположный образ действий - готовность пожертвовать собой ради великих целей, ради величия личности как такового. Как пишет
Ницше в работе « О пользе и вреде истории для жизни» : «для чего существует отдельный человек – вот что ты должен спросить у самого себя, и если бы никто не сумел тебе ответить на это, то ты должен попытаться найти оправдание своему существованию, ставя себе самому известные задачи, известные цели, известное «ради», высокое и благородное «ради». Пусть тебя ждет на этом пути даже гибель - я не знаю лучшего жизненного жребия, как погибнуть от великого и невозможного».

Обозначенное представление о личности без труда можно обнаружить и в зрелых работах Ницше. Особенно важно это сделать в применении к важнейшему понятию зрелого Ницше – к понятию сверхчеловека. Оказывается, что даже в нем есть признание абсолютности каждой конкретной эмпирической личности. В «Так говорил Заратустра» речь идет о «преодолении» человека, и кажется, что если и можно говорить о сверхчеловеке как цели человеческого развития, то лишь в качестве общей, «родовой» цели. Однако слова о «преодолении» человека, о том, что он «мост, а не цель», можно понять как метафору, обозначающую преодоление человека самим человеком и в самом человеке . Становление сверхчеловека происходит внутри каждой личности – за счет её глубокой творческой энергии, укорененной в потенциальной бесконечности её бытия, не знающего ограничений и необходимости . Термины «животное»,
«человек» и «сверхчеловек», которые заставляют некоторых интерпретаторов говорить об «антигуманизме» Ницше и о забвении им божественного начала личности, на деле служат лишь метафоричному описанию этапов развития личностного начала – укорененного в бытии и принадлежащего бытию как таковому. В этом смысле правильнее было бы назвать позицию Ницше сверхгуманизмом, поскольку он не просто отвергает отдельную эмпирическую личность за её несовершенство и творческую «немощь», а требует
«преодоления», обращаясь в ней самой к её – пока потенциальной – бесконечной творческой силе. И именно полагание «потенциальной» абсолютности личности заставляет его быть безжалостным к её внешней форме, к её «видимости», которая должна быть преодолена через раскрытие её подлинной абсолютной полноты.

Такая интерпретация идеи сверхчеловека получает веское подтверждение, если обратить внимание на центральную идею книги «
Человеческое, слишком человеческое» – идею «происхождения» всех наших идей, верований, представлений , а также самой «картины мира»,полагаемой нами в качестве «истинного» мира, из процесса становления человека . По сути, Ницше ведет здесь речь о зависимости мира явлений в той форме, которая предстает нам в нашем каждодневном опыте, от человека – о постепенном
«складывании» этой формы в рамках истории человека и его сознания.
Важно отметить, что это утверждение Ницше ничего общего не имеет с идеей Шопенгауэра о мире как «представлении», это следует хотя бы из того, что точку зрения Шопенгауэра он упоминает как одно из радикальных заблуждений, порожденных верой в наличие «объективной» реальности. Самое главное различие, которое делает новую позицию
Ницше скорее противоположной позиции Шопенгауэра, чем схожей с ней, - это решительное отрицание какого-либо «метафизического» мира, т.е. чего-либо находящегося за пределами личности человека и мира явлений, зависимого от личности.

Ницше утверждает: именно совокупность творческих центров Я, совокупность личностных начал, выступающих как подлинно первичное и абсолютное в бытии, «порождает» все мировое бытие, « творит» его. Тот факт, что Ницше не конкретизирует смысл этого «творения», конечно, делает его мысль менее доступной и понятной, однако её было бы неверно трактовать метафорически. Как обозначение производности только «мира» человеческой культуры и человеческих ценностей. Безусловно, здесь необходимо видеть ту форму интерпретации отношения личности к мировому бытию и к бытию как таковому.

Представление о зависимости мира, в той форме, как он явлен нам, от установок и творческой энергии человеческих личностей остается, хотя и важным, но только эпизодом в трудах Ницше. Все свое внимание он обращает на критику того состояния культуры, которое каждый человек застает как данность и которое препятствует раскрытию указанной творческой энергии. В идее сверхчеловека заключено убеждение в бесконечном творческом становлении самого Бытия, концентрирующемся в каждой отдельной личности.

Если можно говорить о какой-то связной метафизике, лежащей в основе зрелых сочинений Ницше, то это метафизика основывается на признании человеческой личности – каждой конкретной личности и метафизического единства всех личностей – в качестве абсолютного начала и источника бытия . При этом отличие состояния человека, в котором он пребывает сейчас, от обозначаемого термином
«сверхчеловек»,заключается «только» в том, что в последнем состоянии человек раскрывает свое подлинное значение, переводит его из формы потенциальности в форму актуальности.

3. Ницше и гуманизм

3.1 Классический гуманизм

Первоначально гуманистами называли образованных людей, состоявших в переписке друг с другом .Отсюда гуманизм можно определить как дружеское общение при помощи писем. Уже во времена
Цицерона гуманистами называли людей, умеющих пользоваться алфавитом, использующих язык для воздействия на людей с целью их облагораживания. С тех пор как философия сформировалась как писательство, они тоже стала идентифицировать любовь и дружбу не только мудростью, но и посредством текстов. Благодаря чему и сегодня спустя две с половиной тысячи лет сохраняется философия, это её способность писать тексты для друзей и о дружбе. Её можно рассматривать как непрерывную цепь посланий от поколения к поколению .

Первым важным посланием была греческая литература, а её первыми получателями и читателями – римляне. Усилиями римских гуманистов содержание греческой культуры оказалось открытием для империи и позже для всего европейского мира. Они ещё не осознавали, что правило игры в письменную культуру не предполагает личного знакомства отправителя и адресата. Кажется авантюрой посылать тексты неизвестным получателям . Так и было бы, если бы не существовало кода, благодаря которому греческая философия могла транспортироваться в форме письма, ставшего способом передачи традиции. Дружба на расстоянии предполагает не только тексты, но истолкователей. Без готовности римлян дружить с греческими писателями, без способности воспринять соответствующие правила игры, предполагаемые письмом, их произведения никогда бы не проникли в европейское культурное пространство. Во многом благодаря способности читать античные тексты, мы сегодня можем вести речь на своем языке о гуманных вещах .

Оценивая эпохальное значение греко-римской письменной коммуникации, следует учитывать особенности отправки и получения философских текстов. Прежде всего отправитель не знает его получателя. Даже если речь идет о письме к далекому. Но знакомому другу, философский текст пишется с расчетом на большое количество безымянных и даже не родившихся читателей. С эротологической точки зрения гипотетическая дружба автора и читателя, отправителя и получателя послания является любовью на расстоянии, любовью к дальнему, о которой критически писал Ф.Ницше.
Он указывал, что письмо - не просто коммуникативный мост между друзьями, разделенными расстояниями, а сама операция разделения.
В европейской магии письма оно и есть «действие на расстоянии», целью которого является включение другого в круг дружеского общения . Письмо или книга – это приглашение к дружбе.

Первоначально гуманисты были не более чем сектой грамматиков, которой в отличие от других удалось сделать свой проект универсальным. Это произошло при государственной поддержке специальных дисциплинарных учреждений, развивающих письменную культуру в определенных рамках. Это прежде всего школы, гимназии и университеты, где грамматические, логические, научные и литературные стандарты согласуются с политическими. Благодаря им возникает некая принудительная дружба, организованная каноном лекций. Теперь уже не только античные и христианские, но и национальные авторы образуют круг чтения публики, которая формируется на основе литературы и театра, музыки и живописи.

3. 2 «Физиология» гуманизма Ницше

На первый взгляд Ницше выглядит духовным аристократом, ненавидевшим толпу, радикальным индивидуалистом, противопоставлявшим свободу социальным нормам, литературным романтиком. Тяготевшим к древним трагедиям и темным сторонам человеческого бытия. Он также противник буржуазной морали и социологии, предметом которой стал « последний человек», придерживавшийся эгалитарных нивелированных ценностей. Формулу
«смысл жизни» Ницше модифицировал как вопрос : что есть ценного в жизни, чем она вообще ценна ? Он полагал, что ответить на этот вопрос нужно не умозрительно, а жизненно, т.е. не теорией, а экзистенцией. Поэтому следует обратить внимание не только на то, как люди теоретизируют или морализируют, а и на то, как живут.
Отсюда вытекает требование « переоценки всех ценностей».

Понятие ценности замыкается на человеке, но своим основание имеет не его удовольствие, благополучие, счастье, но прежде всего такие абсолютные идеалы, которые не выполняются в условиях земного существования и поэтому ц3енностно ориентированный человек постоянно недоволен собой. Ценность это не то, что можно иметь как
«добро» в смысле материально ценных предметов. Ценность как значимость указывает на отсутствие чего-то; она связана не с предметами, а выступает как знак потребности, т.е. различитель того, что нужно и не нужно. Если вопрос о ценности замыкается на человека, который верит в необходимость и ценность жизни, то это приводит к вопросу о смысле человека, о смысле жизни.

Традиции самопознания Сократа и Платона Ницше противопоставлял «психологию» и даже « физиологию» культуры. Он описывал познание как « очеловечивание» сущего, т.е. восприятие мира с точки зрения потребностей. Множество афоризмов
Ницше указывает на то, что человек смотрит на вещи сквозь призму собственных потребностей и познает не мир, а себя самого.
Закономерности, приписываемые миру, есть законы человеческого бытия в мире, который есть не что иное, как «инвентарь человеческого опыта».Однако антропоморфизация оборачивается у
Ницше чем-то странным, если учесть, что он описывает человека как животное. Он характеризует человека как «патетическое»,
«неполноценное», «больное» животное. «Человек – это обезьяна
Бога», то «плачущее», то «смеющееся», то «счастливое», то
«несчастное» животное. Еще более интригующе выглядит определение человека как «интерпретирующего существа» : он везде ищет смысл, даже там, где его нет, - в событиях и явлениях. Он вкладывает смысл «инстинктивно» в вещи, события, тексты ; из всего делает знаки, везде ищет значение, и это относится прежде всего к ценностям и целям. Так происходит отчуждение от собственно животной природы. Человек становится то выше, то ниже животного.
Способный не только познавать, но и действовать, он не ограничивается конструированием образа мира и преобразует его для своих нужд, изменяя при этом самого себя. Человек - само себя создающее существо, творящее не только «вторую природу», но также третью, четвертую и т.д. Становясь более искусственным, он при этом остается природным существом. Ницше нервически относится к социальному контексту. Не в силах отрицать факт социальности, он описывает становление человека на основе общения с другими людьми.
Человек создается культурой в качестве экземпляра рода. Человек – это «социальное животное»,для которого даже разговор с Богом выступает частью социального общения. Социальность бытия оказывается констатирующим фактором генеалогии ценностей и смысла.
Мир возникает как продукт отношения по меньшей мере двоих человек
. При этом интерпретация собственного положения в бытии определяется взглядом другого.

Ницше раскрывает общественный характер человеческой души, в которой имеется то, что вложено в человека обществом. Конечно, социальность человека – это не то, что интересует Ницше. Предмет его внимания может быть назван «физиологией» или антропологией культуры. При этом речь идет о сильных, твердых характерах, о верности, честности, добре и зле, государственном инстинкте и солидарности людей. Об этом много говорили античные философы, ибо воплощение философских идей предполагает определенные человеческие качества. Сегодня воспитание человека понимается как процесс познания самого себя, как управление «страстями души» на основе разума. Вместе с тем один из родоначальников этой программы-
Спиноза – понимал, что разум бессилен перед аффектами, и Ницше подхватывает его учение, согласно которому управление человеком осуществляется как игра аффектов. Поведение людей определяется не понятиями, а борьбой, где одна сила ограничивает другую силу.
Отсюда развитие культуры он описывает не в терминах производства идей, а как волю к власти. В поздних сочинениях Ницше кроме душевного пафоса и страстей учитывает изменение страстишек, мелких чувств, он говорит об изменении слуха и оптики, о деформации телесных органов. Их измельчение он усматривает даже в ритмах сердца и работе кишечника. Возможно, он увлекся психологической риторикой и, исчерпав её взялся за «физиологические» аргументы, но то, что получилось, вышло за уровень метафорики и стиля.

Современный человек болеет не так как древний, страдавший в основном от ран.
Наши болезни – следствие дурного образа жизни, а он – продукт способа мышления. Таким образом, подлинная критика нашей культуры написана языком тела. Мысль идет своей дорогой и все дальше уходит от жизни или, точнее, порождает свою действительность. Но расплата приходит откуда не ждали. За мысль приходится расчитываться усыханием плоти. Только болезнь и смерть заставляют одуматься .
Отсюда как болезнь, так и некоторую моральную неустойчивость Ницше оценивает положительно. Инновация происходит первоначально как аномалия. И новое творится не красивыми гениями, а болезненными безумцами. Сила общества в порядке, который требует сильного характера, надежности, честности, логичности и последовательности
. На воспитание такого характера государство тратит значительные средства, но в результате люди, замечает Ницше, глупеют, они не видят новых возможностей и застывают в безжизненной стагнации. Он указывает на то, что человек с одним глазом лучше развивает свою способность видеть чем тот, кто наделен двумя глазами.

Важно в ходе мысли Ницше то, что он при обсуждении исторического прогресса переходит от анализа идей или технологий к анализу «физиологий». Условием новой плодотворной идеи оказывается не столько усердное размышление за письменным столом, сколько телесная аномалия или болезнь. Вспомним, как Ницше отвечал на вопросы : как я пишу хорошие книги, почему я такой умный ? На эти вопросы пишущие обычно отвечают, что книги пишутся из книг, для создания хорошей книги надо много знать и пережить, а главное, отказаться от прелестей жизни и вести крайне аскетический духовный образ жизни. Ницше расценивает свои молодые годы учения как аскезу, подрывающую физическое здоровье : день проходит в библиотеке за книгами, а вечер – в театре. Экзальтация духа сушит тело. Автор обладает телом без органов. Как паук, он плетет паутину из головы. В её сети попадают далекие незнакомые читатели, которые становятся жертвами духа. Он предает жизнь и питается мертвечиной. Ницше излагает историю своей болезни как результат нездорового образа жизни европейского интеллектуала. При этом он меняет представление о болезни и здоровье. Болезнь расценивается нами как несчастье и каждый больной мечтает как можно скорее выздороветь, чтобы вести прежний образ жизни. Напротив, Ницше расценивает свою физическую болезнь как выздоровление духа:
«Рассматривать с точки зрения больного более здоровые понятия и ценности, и наоборот, с точки зрения полноты и самоуверенности более богатой жизни смотреть на таинственную работу инстинкта декаданса – таково моё длительное упражнение, мой единственный опыт» - пишет Ницше в своей работе «человеческое, слишком человеческое». Захватывающая прелесть и ценность жизни раскрывается по мере угасания витальности, и Ницше превращается из пессимиста в оптимиста, более того ощущает себя сверхчеловеком – обитателем горных вершин. Неверно понимать его как очередного романтического героя, ибо сверхчеловек Ницше – это, возможно, самое умеренное существо, избегающее крайностей. Так, в третьей части «Генеалогии морали», где предлагается «физиологическая» критика морального аскетизма. Который приводит к господству слабых над сильными, он отмечал, что физиология сильных состоит не в том, что они обладают «сверхчеловеческой» силой и мужеством, а в том, что они имеют чувство меры.