СОДЕРЖАНИЕ
ВВЕДЕНИЕ
ОТ ДЖАСТИФИКАЦИОНИЗМА ДО ЛАКАТОСА
Догматический фальсификационизм
Методологический фальсификационизм
Утонченный фальсификационизм
Методология исследовательских программ Лакатоса
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

ВВЕДЕНИЕ
В конце прошлого и начале нашего веков произошел существенный перелом в науке, в самой сильнойстепени в физике, за которым последовало изменение мировоззрения в обществе. Не миновало это и философию. На смену теории Ньютона и механистическомупредставлению мира приходит теория относительности Эйнштейна, физика начинает проникать в строение ядра, появляется квантовая теория. После крахамеханистической теории (вернее определили рамки, в которых эта теория верна с большой точностью) встал вопрос об истинности той или иной теории, о процессеразвития науки и знания вообще. На этой волне появилась философия науки и такие ее направления в философии как неопозитивизм, а за ним постпозитивизм с такима8яркими представителями как Карл Поппер, его ученик Имре Лакатос (правильнее Лакатош) и их противник Томас Кун. На анализе их взглядов я и остановаbюсь вмоем реферате (эти взгляды практически будут совпадать с взглядама8 Лакатоса).
ОТ ДЖАСТИФИКАЦИОНИЗМА ДО ЛАКАТОСА
На протяжении столетий знанием считалось то, что доказательно обоснаeвано силойинтеллекта или показаниями чувств. Мудрость и непорочность ума требовали воздержания от высказываний, не имеющих доказательного обоснования. Но способныли интеллект или чувства доказательно обосновывать знание? Скептики сомневались в этом еще две с лишним тысячи летназад. Однако скепсис был задавлен ньютоновской физикой. Казалось чтаe это “предельное знание”. Эйнштейн опять все перевернул вверх дном. Теперь очень немногие верят,что знание может быть доказательно обоснованным.
Первоначальный замысел Поппера возник как результат продумывания с
'ebедствий, вытекающих из крушения самой подкрепленной научной теории всех времен: механики и теории тяготения Ньютона. Поппер пришел к выводу, что доблестьума заключается не в том, чтобы быть осторожным и избегать ошибок, а в том, чтобы бескомпромиссно устранять их. Быть смелым, выда2игая гипотезы, ибеспощадным, опровергая их - это девиз Поппера. Вера - свойственная человеку по природе и потому простительная слабость, ее нужно а4ержать под контролемкритики; но предвзятость, считает Поппер, есть тягчайшее преступление интеллекта.
Иначе рассуждает Кун. Как и Поппер, он отказывается видеть в росте наур7ного знаниякумуляцию вечных истин. Он также извлек важнейший урок из свержения ньютоновской физики (кто его не извлек). Для него главная проблема - научнаяреволюция. Но если, согласно Попперу, наука - это процесс “перманентной революции”, а ее движущей силой является р0ациональная критика, то, по Куну,революция есть исключительное событие, выходящее за рамки науки. В периоды “нормальной науки” критикапревращается в нечто вроде анафеманствования. Поэтому, полагает Кун, прогресс, возможный только в “нормальной науке”, наступает тогда, когда от критики переходят кпредвзятости. Требование отбрасывать, элиминировать “опровергнутую” теорию он называет “наивным фальсификационизмом”. Только в сравнительно редкие периоды “кризисов” позволительно критиковатьгосподствующую теорию и предлагать новую.
С точки зрения Поппера, изменение научного знания рационально или, по крайнеймере, может быть рационально реконструировано. Этим должна заниматься логика открытия. С точки зрения Куна, изменение научного знания от одной “парадигмы” к другой это мистическое преображение,у которого нет и не может быть рациональных правил. Это предмет психологии открытия. Изменение научного знания подобно перемене религиозной веры.
Спор Поппера и Куна затрагивает главные интеллектуальные ценности. Р0езультатотносится не только к теоретической физике, но и к менее развитым (менее математизированным) в теоретическом смысле наукам. Если даже в естествознаниипризнание теории зависит от количественного перевеса еа5 сторонников, что же остается социальным наукам. Получаем, что истина зиждется на силе.
Попперовская логика научного открытия сочетает в себе две различные концепции. Т. Кун увиделтолько одну из них - “наивный фальсификационизм”. Его критика этой концепции справедлива. Но он нера0зглядел концепцию рациональности, в основе которой уже не лежит “наивный фальсификационизм”. И. Лакатос развил эту конца5пцию рационализма и довел ее до стройной иправдивой (на мой взгляд молодого физика - экспериментатора) теории “Методология научно исследовательских программ”. Ниже пойдет речь о попперовской методологии и развитииее в методологию Лакатоса.
Догматический фальсификационизм
“Джастификационисты” полагали будто научное знание состоит из доказательно обоснованныхвысказываний. Классические интеллектуалисты допускали различные типы внелогического обоснования - откровение, интуицию, опыт. Классические эмпирицисты считалиобоснованиями только сравнительно небольшое множество “фактуальных высказываний”, выражающих “твердо установленные факты”. Истинность этих высказываний устанавливается опытным путем, и все ониобразуют эмпирический базис науки.
Джастификационизм был господствующей традицией на протяжении стол_e5тий. Скептицизм не естьотрицание джастификационизма. Скептики полагают, что нет доказательно обоснованного знания и поэтому нет знания вообще.
Но как классические интеллектуалисты, так и классические эмпирицисты терпятпоражение. Еще кантианцы заметили, что никакое научное высказывание не может быть вполне обоснованно фактами, и никакая логика не может увеличить содержаниезнания, гарантируя его безошибочность. Отсюда следовало, что все теории в равной степени не могут иметь доказательного обоснования.
Появился пробабилизм, который говорил, что хотя научные теории равно
'edеобоснованны, они все же обладают разными степенями вероятности по отношению к имеющемуся эмпирическомуподтверждению. Замена доказательной обоснованности на вероятность бала серьезным отступлением от джастифа8кационистского мышления. Но и этогооказалось недостаточно. Главным образом Поппером было показано, что все теории имеют нулевую вероятность, независимо от количества подтверждений. Все теориине только равно необоснованны, но и равно невероятны.
Далее возник фальсификационизм. Он тоже стал новым и значительным от_f1тупничествомрационализма. Согласно догматическому фальсификационизму, все без исключения научные теории опровержимы, однако существует нека8й неопровержимыйэмпирический базис. Неопровержимость эмпирического а1азиса не переносится на теории. Догматического фальсификациониста отличает то, что для него все теориигипотетичны. Наука не может доказательно обосновать ни одной теории. Но наука может опровергать, а это означает, р7то допускается существованиефундаментального эмпирического базиса - множества фактуальных высказываний, каждое из которых может служить опровержением какой - либо теории. Такимобразом “научная честь требует постоянно стремится к такому эксперименту, чтобы в случае противоречия между егорезультатом и проверяемой теорией, последняя была отброшена” [2, с. 247]. В результате получаем теорию развития науки: рост науки - это повторяющееся опрокидывание та5орий, наталкивающихся натвердо установленные факты.
Однако догматический фальсификационизм зиждется на двух ложных пос
'fbлках:
1) Утверждение о р1уществовании естественной разграничительной линии между теоретическими или умозрительнымивысказываниями, с одной стороны, и фактуальными пр0едложениями наблюдения, с другой.
2) Утверждение о том, что высказывание, которое относится к эмпир0ическому базису, считается истинным. Онодоказательно обоснованно фактами.
Эти две посылки предохраняют от смертельной возможности опровержения эмпирического базиса. К этим посылкамдобавляется критерий демаркации: “научными” считаются только те теории, которые исключают некоторые эмпирические предложения и, следовательно, могутбыть опровергнуты фактами.
Однако обе посылки ложны. В [1] приведено несколько примеров, о
'efровергающих эти посылки и критерий демаркации. Например, случай с Галила5ем. Он утверждал, что наблюдалгоры на Луне и пятна на Солнце. Эти наблюдения опровергали теорию, что все небесные тела чистые сферы. Но возможности его наблюдения зависели отоптических приборов, и опирались на его оптическую теорию. Теории Аристотеля противостояли не чистые наблюдения, а “наблюдения”, проведенные Галилеем на основе своей оптической теории.“Нет и не может быть ощущений, не нагруженных ожиданиями, и следовательно, нет никакой естественной демаркациимежду предложениями наблюдения и теоретическими предложениями“ [1, с. 22].
Относительно второго утверждения: “никакое фактуальное _efредложениене может быть доказательно обоснованно экспериментом” [1, с. 23]. Следовательно, нельзя не толькодаeказательно обосновать теории, но и опровергнуть их.
И, наконец: “наиболее признанные научные теории р5арактеризуются какраз тем, что не запрещают никаких наблюдаемых состояний” [1, с. 24]. По поводу этого Лакатосаfриводит пример, смысл которого заключается в том, что теория каждый раз находит уловки, чтобы отгородится от фальсифицирующих наблюдений. В структурунаучных теорий входит, как правило, ограничение. Тогда теория может быть опровергнута только вместе с этим ограничением. Но если взять теорию безограничения, она уже не может быть опровергнута, так как заменяя себе ограничения, можно получить уже иную теорию и, следовательно, никакие проверкине могут быть решающими. А это значит, что “безжалостная” стратегия опровержения догматического фальсификационизма проваливается.
Итак: классические джастификационисты допускают только до
'eaазательно обоснованные теории; неоклассические джастификационисты допускаютвероятностно - обоснованные теории; догматические фальсификационисты приходят к тому, что никакие теории ни в коемслучае не могут считаться допустимыми.
Методологический фальсификационизм.
Итак, “можем ли мы спасти научный критицизм от фаллибилизаcа?” [1, с. 31]. Ответ дает методологическийфальсификационизм.
Из критики консервативного конвенционализма выросли две сопернича_feщие школыреволюционного конвенционализма: симплицизм Дюгема и методологический фальсификационизм Поппера.
Как конвенционалист, Дюгем считает, что никакая физическая теория не м_eeжет рухнуть отодной тяжести “опровержений”, но все жеона обрушивается от “непрерывных ремонтных работ и множества подпорок”, когда “подточенные червями колонны” больше не могут удерживать “покосившиеся своды” [3, гл.VI, пар. 10], тогда теория утрачивает своюпервоначальную простоту и должна быть заменена. Получается, что фальсификация теории зависит от чьего - либо вкуса или, в лучшем случае, от научной моды.
Поппер предложил методологию, позволяющую считать эксперимент реша
'feщим фактором даже в укрепившейся науке. Эта методология соединяет в себа5 и конвенционализм, ифальсификационизм. У методологического фальсификациониста нет иллюзий относительно экспериментальных доказательств, а8 он вполне осознает и возможную ошибочностьсвоих решений, и степень риска, на который идет. Методологический фальсификационист отдает себе отчет в том, что в экспериментальную техникувовлечены подверженные ошибкам теории, в свете которых интерпретируются факты. Перечень теорий, которые методологический фальсификационист готов допустить кпроверке друа3их теорий, шире, чем список тех, наблюдательных в строгом смысле, теорий, которые включил бы в него догматический фальсификационист. Чтобыуменьшить риск методологический фальсификационист рекомендует применять меры безопасности: повторять эксперименты,усиливать потенциальные фальсификаторы хорошо подкрепленными фальсифицирующими гипотезами. Соглашения приобретают институтский характер и одобряются научнымсообществом. Таким образом, методологический фальсификационист устанавливает свой “эмпирический базис”. Это “сваи, забитые в болото” [4, с. 148]. Если теория сталкивается стаким “эмпирическим базисом”, она может быть названной “фальсифицированной”. Но методологическифальсифицированная теория может быть истинной. Это отличается от догматически фальсифицированной теории. Методологический фальсификационист требует, чтобыработал метод отбора, и между теориями шла борьба за выживание, несмотря на связанныйс этим риск. Методологический фальсификационист различает простоеотбрасывание и опровержение. На этом основании строится новый критерий демаркации: “только те теории, то есть высказывания, не являющиесяпредложениями наблюдения, которые запрещают определенные наблюдаемые р1остояния объектов и поэтому могут быть фальсифицированы и отброшены, являются научными.Другими словами, теория является научной, если она имеет эмпирический базис” [1, с. 40]. Этот критерий демаркации болеелиберален, чем догматический. Теперь вероятностные теории могут считаться научными. Но тогда встает проблема, что никакого числа наблюдений не достаточнодля фальсификации этой теории. Эта проблема решается принятием нового решения: “когда0 мы проверяем теорию вместес ограничением и находим, что это объединение опровергнуто, мы должны решить, считать ли это опровержение также и опровержением специфической теории” [1, с. 41].
Итак, сохранился догматический кодекс чести ученого, согласно котораeму “нужно задумать и осуществить такой эксперимент, что, еслиа5го результат противоречит теории, теория должна быть отброшена” [1, с. 45]. Методологическийфальсификациоаdизм представляет собой шаг вперед по сравнению с догматическим фальсификационизмом. Он рекомендует принимать рискованные решения.
Но замечаются две характерные черты догматического и методологичес
'eaого фальсификационизма, вступающие в диссонанс с историей науки.
1) проверка является обоюдной схваткой между теорией и экспериментом
2) единственным важным для ученого результатом такого проти_e2оборства является фальсификация
Однако история науки показывает нечто иное: 1’ проверка - это столкновение, по крайней мере, трех сторон: соперничающих теорий и эксперимента; 2’ некоторые из наиболее интересныхэкспериментов дают скорее подтверждения, чем опровержения. Мы опять стоим перед выбором: не отказаться ли от попытокрационального объяснения успехов науки. Можно уйти в психологию, это путь Куна.
На смену методологического фальсификационизма приходит утонченный р4альсификационизм.
Утонченный фальсификационизм.
Утонченный фальсификационизм отличается от методологического (“наивного”, согласно [1]) фальсификационизма как своимиправилами принятия (критерием демаркации), так и правилами фальсификации или элиминации. Для утонченного фальсификационир1та “теория приемлема или научна только в том случае, если она имеетдополнительное подкрепленное эмпирическое содержание по сравнению со своей предшественницей, то есть, если только она ведет к открытию новых фактов. Этоусловие можно разделить на два требования: новая теория должна иметь добавочное эмпирическое содержание; и некоторая часть этого добавочного содержания должнабыть верифицировааdа” [1, с. 52]. “Утонченный фальсифика0ционист признает теорию Т фальсифицированной, если итолько если предложена другая теория Т’ со следующими характеристиками: 1) T’ имеет добавочноеэмпирическое содержание по сравнению с Т, то а5сть она предсказывает факты новые, невероятные с точки зрения Т или даже запрещаемые ею; 2) Т’ объясняет предыдущий успех Т, тоа5сть все неопровергнутое содержание Т присутствует в Т’; 3) какая - то добавочная часть содержания Т’ подкреплена.” [там же] Таким образом, новое определениеналагает определенные ограничения на теоретические уловки. Это решение проблемы с противоположного края, вместо того чтобы пытаться фальсифицировать всяческимиспособами теорию, как это делали наивные фальсификационисты. Согласно Попперу удержание теории с помощью вспомогательных гипотез, удовлетворяющимопределенным требованиям, является научным прогрессом; в то время как удержание теории с помощью вспомогательных гипотез, которыене удовлетворяют этим требованиям является вырождением науки. Он называет такие гипотезы “гипотезы ad hoc” [4, с. 106]. Получается, что нужно оценивать не отдельную теорию, аряд илипоследовательность теорий.
Последовательность теорий является теоретически прогрессивной, ес_ebи каждая новая теорияпредсказывает некоторые новые, ранее не известные р4акты. Теоретически прогрессивный ряд теорий является эмпирически прогрессивным, если какая-то часть из этихпредсказаний (нового эмпирическоа3о содержания) окажется подкрепленной. Наконец, сдвиг проблем является пр0огрессивным, если он и теоретически, иэмпирически прогрессивен, и наоборот. Сдвиг проблем принимается как “научный”, если он, по меньшей мере,теоретически прогрессивен. Если нет, он считается пр1евдонаучным. Теория из этого ряда считается фальсифицированной, если на ее место встает теория с болеевысоким подкрепленным содержанием.
Таким образом, утонченные фальсификационисты рассматривают пробле_ecу не отдельнойтеории, а ряда теорий. И они считают, что применять слово “научная” к отдельной теории - решительнаяошибка. Также без новой теории не может быть фальсификации. В утонченном фальсифиаaационизме роль фальсификаций несколько сдвигается. Раньше считалось,как только появились фальсификации, научная теория опровергается, а после этого появляется новая теория, на замену старой. Теперь несколько не так. Пусть будетсколько угодно фальсификаций, теория остается не опрокинр3той, но как только появляется новая теория, объясняющая хоть часть фальсификаций, она встает наместо старой.
Утонченный методологический фальсификационизм предлагает новые критерии научной честности.Джастификационистская честность тра5бовала принимать только то, что доказательно обосновано, и отбрасывать а2се, что не имеет такого обоснования.Неоджастификационистская честность требовала определения вероятности любой гипотезы на основании достижимых эмпирических данных. Честность наивногофальсификациониста треа1овала проверки на опровержимость, отбрасывая нефальсифицируемого и фальсифицированного. Наконец, честность утонченногофальсификационизма требует, чтобы на вещи смотрели с различных точек зрения, чтобы выдвигались теории, предвосхищающие новые факты, и отбрасывались теории,вытеснрfемые другими, более сильными. Теперь “эмпирицизм (то есть наур7ность) и теоретическая прогрессивность неразрывносвязаны” [1, с. 62]. Отсюда следует, что “обучение на опыта5“ ошибочно по своей сути.
В действительности, эта мысль не так уж нова. Об этом говорил еще Лейбн_e8ц, иего поддерживали многие ученые. Но так как до Поппера все рассматривалось с точки зрения джастификационизма, эти идеи подвергались критике. Наe, не смотряна убедительную критику, ученые все равно придерживались этой идеи, так как у них была неприязнь к гипотезам adhoc. И только Поппер заметил, что возражения против ad hoc, с одной стороны, и джастификационистское познание, с другой, устраняется именноразрушением джастификационизма, а так же введением нового, не джастификационистского критерия оценки научных теорий, основанного на неприятиигипотез ad hoc.
В [1] дано несколько примеров. Теория Эйнштейна не потаeму лучше ньютоновской, что последняя была опровергнута, апервая нет. Теория Эйнштейна объяснила все, что успешно объясняла теория Ньютона, но при этом она объясняла некоторые аномалии. Кроме того, она наложилазапрет на некоторые явления (например, прямолинейное распространение света вблизи больших масс), о чем в теории Ньютона не было ни слова. И, наконец, некотаeрыефрагменты добавочного содержания эйнштейновской теории были реалрcно подкреплены ранее непредвиденными фактами.
Далее приводится пример теории ad hoc. Теория Галилея, согласно аaоторой движения земных тел является круговым, не несла с собойникаких улучшений к теориям Аристотеля или кинематики Коперника.
Теперь не нужно принимать решение, что нужно заменить в теории с граничными условиямии вспомогательными гипотезами, когда она вступает в противоречие с фактуальными предложениями. Можно пытаться изменить любую часть, и только когда находитсяобъяснение, которое увеличивает содержание, а потом это подкрепляется наблюдениями, то тогда мы встали на путь элиминации опровергнутой композиции.Таким образом, “утонченна0я фальсификация идет медленнее, но зато более надежна, чем наивная фальсификация” [1, с. 66]. Как говорит Лакатос “мы никогда не отвергнем какую-тотеорию просто потому, что она не выполнила чьих-то указов” [там же].
Утонченный фальсификационист признает процедуру апелляции, чего не было у наивныхфальсификационистов. У утонченного фальсификациониста нет оснований считать фальсифицирующую гипотезу и базисное предложениа5, поддерживаемое ею, менеепроблематичным, чем проверяемая гипотеза. В [1] приводится пример успешной апелляции теории Проута против данных. Появляется проблема, какую теориюсчитать интерпретативной, а какую объяснительной. Экспериментам не так просто опрокинуть теор0ию, никакая теория не запрещает ничего заранее. “Дело обстоит не так, что мы предлагаем теорию, а Природаможет крикнуть “НЕТ”; скорее, мы предлагаем целую связку теорий, а Природа может крикнуть: “ОНИ НЕСОВМЕСТИМЫ”” [1, с. 75].
Проблема замены теории сменяется проблемой, как разрешить противоречия между тесносвязанными теориями. Утонченный фальсификационист выбирает из теорий такое сочетание, которое обеспечивает наибольшее увеличение подкрепленного содержанияи тем самым поможет прогрессивному сдвигу проблем. Теперь теоретик может потребовать от экспериментатора улучшения его интерпретативной теории, а затем можетзаменить ее (к досаде экспериментатора) лучшей теорией, после чего его первоначально “опровергнутая” теория может получить позитивную оценку.
Но, как указывает Лакатос, приговор апелляционного суда тоже не являе
'f2ся непогрешимым. Эта процедура может только отсрочить решение. Нужно рер8ать другой вопрос: принимать или отвергать базисные высказывания. “Трудностис эмпирическим базисом, перед которыми стоялнаивный фальсификационизм, не преодолеваются и утонченным фальсификар6ионизмом” [1, с. 76].
У Лакатоса есть одно возражение против утонченного фальсификациони
'e7ма. Возражение касается “парадокса присоединения”. Согласно определениям, присоединение к теории совершенно не связанной сней гипотезы низшего уровня может создать “прогрессивный сдвиг проблем”. Отсюда следуют новые проблемы.
Характерным признаком утонченного фальсификационизма является то,
'f7то он вместо понятия теории вводит в качестве основного понятия ряд теор0ий. Именно ряд илипоследовательность теорий, а не одна изолированная теория, оценивается с точки зрения научности или ненаучности. Лакатос идер2 еще дальше, называет это рядисследовательской программой, и развивает методологию исследовательских программ. К ней мы и переходим.
Методология исследовательских программ Лакатоса
Лакатос вводит понятие положительной и отрицательной эври
'f1тики. Исследовательская программа складывается из методологических пр0авил: одни правила указывают каких путей надо избегать - отрицательная эвристика; другие, какие пути надо избирать - положительнаяэвристика.
По Лакатосу у всех исследовательских программ есть твердое ядро. Отр_e8цательнаяэвристика запрещает использовать опровержения об утверждениях, которые включены в “твердое ядро”. Вместо этого, выдвигаются новые вспомогательныегипотезы, которые образуют защитный пояс. Этот защитный пояс и должен защищаться от нападок экспериментар2оров. Защищая ядро, защитный пояс постоянноподстраивается и переделывается, а иногда и полностью заменяется, в интересах обороны. Если, при этом, все это дает прогрессивный сдвиг, то программасчитается успешной. Если же сдвиг регрессивен - программа неуспешна.
В качестве успешной программы Лакатос в [1] приводит теорию тяготения Ньютона. Когда эта теорияпоявилась на свет, вокруг нее было огромное количество аномалий. Но, успешно защищаясь, теория опровера3ла эти аномалии и превратила их в своеподтверждение. Отрицательная эвра8стика ньютоновской программы запрещала сомневаться в трех ньютоновска8х законах. Это ядро полагалось неопровержимым.
Лакатос подчеркивает, что нужно, чтобы каждый следующий шаг исследов_e0тельскойпрограммы направлялся на увеличение содержания, то есть содействовал “последовательному прогрессивному теоретическому сдвигупроблем” [1, с. 82]. Однако относительно прогрессивного эмпирического сдвига, он требует только дискретной прогрессии,то есть это может происходить только время от времени. Конечно, дискретность должна быть в разумных пределах.
Таким образом, рациональное решение состоит в том, чтобы не позволить опровержениямпереносить ложность на твердое ядро программы до тех пор, аfока подкрепленное эмпирическое содержание защитного пояса вспомогательных гипотез продолжаетувеличиваться. Допускается, что при определенных условиях твердое ядро может разрушиться.
Исследовательским программам Лакатоса, наряду с отрицательной, присуща и положительная эвристика.Он правдиво отмечает, что исследовательские программы могут постепенно переварить свои контр-примеры. Ведется дальновидная политика, которая позволяетпредвидеть опровержения. “ Если отрицательная эвристика определяет твердое ядро программы, которое по решению ее сторонников,полагается неопровержимым, то положительная эвристика складывается из ряда доводов, более или менее ясных, и предложений, более или менее вероятных,направленных на то, чтобы изменять и развивать опровержимые варианты исследовательской программы, как модифицировать, уточнять опровержимый защитныйпояс” [1, с. 84]. Ученый, следующий положительной эвристике, конструирует модели, соответствующие тем инструкциям, которыезаложены в позитивной части его программы. На контрпримеры и данные он не обращает внимания. Идеальный случай, когда он лежит на диване и размышляет остроении мира. Если его мысли подтверждаются практикой, он радуется, если же нет, он продолжает рассуждать дальше, не принимая во внимание опровергающиедоводы. Таким образом, Лакатос уменьшил роль опровержений, говоря что многие из них можно предвидеть, и положительная эвристика является стратегией этогопредвидения и дальнейшего переваривания.
Таким образом, методология научно исследовательских программ объяс
'edяет относительную автономию теоретической науки. То, какие проблемы подлежат выбору ученых, работающих врамках мощных исследовательских программ, зависит в большей степени от положительной эвристики программы, ча5м от неизбежных аномалий. Эти аномалиирегистрируются, а затем откладыва0ются до того времени, пока они не обратятся в подкрепление программы. “Повышенная чувствительность каномалиям свойственна только тем ученым, кто занимается упражнениями в духе теории проб и ошибок или работает в регрессивной фазе исследовательскойпрограммы, когда положительная эвристика исчерпала свои ресурсы” [1, с. 89].
Лакатос тщательно разобрал исторические примеры в подкреплении пол
'eeжительной эвристики (в книге [1] это примеры программ Проута и Бор0а). Он выводит, что “некоторые из самых значительных исследова0тельскихпрограмм в истории науки были привиты к предшествующим программам, с которыми они находились в вопиющем противоречии”[1, с. 96]. Однако он подчеркивает, что непротиворечивость должнаоставаться важнейшим регулятивным принципом. Противоречие должно рассматриа2аться как проблема, так как будет показано, что противоречие у негоиграет решающую роль при элиминации программ.
По отношению к привитой программе может быть три позиции. Консервати_e2ная позициятребует приостановки программы, пока противоречие не будет преодолено. Анархическая позиция понимает противоречие, как свойство природы. Лакатоспредлагает держаться третьей, рациональной позиции: использовать потенциал привитой программы, но не смиряться с хаосом воснованиях.
Автор методологии программ совершенно правильно замечает, что ученый не обязанследовать своей, навечно выбранной, программе, пока она не выдохнется. Он может выдвигать соперничающую программу в любой период, что постоянно происходит внауке. Здесь он противостоит Т. Куну, который нормальной наукой называет исследовательскую программу, захватившей монопаeлию, если говорить на языкеЛакатоса. Для Лакатоса важна борьба программ. “История науки была и будет историей соперничества исследовательскихпрограмм, но она не была и не должна быть чередованием периодов нормальной науки: чем быстрее начинаетсясоперничество, тем аbучше для прогресса” [1, с. 117]. Эту идею сопернир7ества он использует при понятии элиминацииисследовательских програмаc. Когда соперничающей программе удается объяснить все предшествующие успехи ее соперницы, и к тому же она превосходит еедемонстрацией эвристической силы, тогда можно говорить об отвержении защитного пояса проигравшей программы вместе с ее ядром. Однако не следует сразу жеотказываться от проигравшей программы. Если она еще способна на прогрессивный сдвиа3 проблем, если выкинуть выигрывающую программу, то ее следует оставить.Возможно, что эта программа одержит вверх спустя некоторое время. Если же программа все время плетется сзади и отстает все больше, то она отмирает самасобой, и о ней все забывают. Это все дает возможность развиваться молодым программам, когда у них еще не крепкое ядро и еще слабый защитный пояс.
У Лакатоса много посвящено “решающему экспериментуote . Когда паралельно развиваются две исследовательскиепрограммы в областях не граничащих друг с другом, постепенно эти границы приближаются. Наконец настает момент, когда эти границы пересекаются ипрограммы вступают в противоречие друг с другом. В таких случаях возникает надобнор1ть в “большом решающем эксперименте”. Однако есла8 соперничающая программа еще сильна, борьбаможет продолжаться еще очень долго. Этим Лакатос объясняет задержку признания “решающего эксперимента”. Он подчеркивает, что эксперимент признается “решающим” только после того, как однапрограмма победила другую. Вот тогда, посмотрев в прошлое, все говорят, что этот эксперимент был “решающим”. Величие этого эксперимента заключается в величии двух борющихся программ.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Оглядываясь в прошлое науки, становится интересным, а есть ли какие то логические законы,по которым она развивается. Поняв эти законы - вернее предположив, исходя из выше сказанного - начинаешь по-новому смотреть на работу, которой занимаешься(здесь работа понимается, как занятие наукой). Философия науки прошла большой путь от джастификационизма до методологии исследовательских программ. Напротяжении этого времени, взгляды менялись от рационалистических к анархическим. Но ученые все равно, всегда хотели верить, что в своем развитиинаука придерживается рационалистических правил. Здесь я полностью согласен с Лакатосом и его методологией исследовательских программ. Она наверняка не пределразвития, но на оснаeве своего опыта (как я уже говорил, физика - экспериментатора), я не нашел в ней явных противоречий. Может быть, Лакатос слишком раа7деляет “ядро” программы от “оболочки”, но когда строится теория,вернее программа, важно, чтобы она объясняла развитие, а истинности все равно добиться невозможно.
Лакатос очень хорошо показал, что наука развивается не скачками, не революциями, а постепенно имедленно. На самом деле, никакого свержения ньютоновской теории не было. Была постепенная замена одних исследовательских программ на другие (конечно быстрее,чем до этого). В этом он с Поппером отличаются от Куна. Кроме того, Лакатос (как и Поппер) отмечает важность конкуренции исследовательских программистремление разра5шить противоречия между ними. Это двигатель науки, прямо как по диалекгике. В любой науке одновременно существуют несколько соревнующихсяпрограмм. Это видно даже на истории выбранного мною вопроса. Вначале был джастификационизм, который перерос в наивный фальсификационизм. На ряду спр0ограммой Поппера развивалась программа Куна. Из этой борьбы выросла программа Лакатоса (вернее это прогрессивный рост программы Поппера) “методология исследовательских программ”. Я считаю, что продукт получился удачный. Об этом и естьмой реферат.
Литература
[1]Лакатос И., “Фальсификация и методология научно-исследовательских программ”, “Медиум” , М., 1995.
[2]Поппер К., “Предложения и опровержения. Рост научного знания”, Логика и рост научного знания,М., 1983.
[3]        Дюгем П., “Физическая теория, ее цель и с
'f2роение”, СПБ, 1910.
[4]Поппер К., “Логика научного исследования”, Логика и рост научного знания, М., 1983.





Скачали данный реферат: Mariamna, Малх, Брант, Кубышкин, Borcov, Толбаев, Воронин.
Последние просмотренные рефераты на тему: российская федерация реферат, доклад на тему, реферат сша, вирусы реферат.





1