Политические и правовые учения в России в период дальнейшего укрепления дворянской монархии (вторая половина XVIII в.)

1. Введение

Во второй половине XVIII в. в России продолжалось укрепление сословного строя, основанного на крепостничестве и самодержавии. Дворянство, добившееся освобождения от обязательной военной или иной государственной службы (Указ Петра III 1762 г.), превращалось в паразитическое сословие, стремящееся упрочить и расширить свои привилегии, особенно исключительное право собственности на крепостных крестьян. Российские купцы и владельцы мануфактур в своих пожеланиях не шли далее предоставления им права покупать крепостных к фабрикам и заводам. Усиливались эксплуатация и угнетение крепостного крестьянства, все чаще вспыхивали его волнения, нарастала крестьянская война. На страже феодальных отношений стояло самодержавное государство.

В результате очередного переворота, осуществленного дворянской гвардией, в 1762 г. на российском престоле оказалась Екатерина II. Ее правление – период “просвещенного абсолютизма”, для которого характерны активная деятельность самодержавного государства, направленная на законодательное закрепление крепостничества, усиление привилегий дворянства, расширение границ государства, покровительство развитию промышленности и торговли, жестокое подавление народных волнений, а также резкое противоречие между либеральной официальной идеологией и реакционной феодально-крепостнической политикой.

Во второй половине XVIII в. завершалось законодательное оформление крепостничества, которое в России не отличалось от рабства. Крепостным было запрещено жаловаться на помещиков, последним – предоставлено право ссылать крепостных в Сибирь. Крестьянская война 1773–1775 гг. против помещиков была жестоко подавлена правительством. Завершением крепостничества было прикрепление к земле крестьян Украины (1783 г.).

Политико-правовая идеология образованных классов этого периода развивалась под сильным влиянием идей Просвещения Западной Европы, особенно Франции.

§ 2. Идеология “просвещенного абсолютизма”

Первые годы правления Екатерины II ознаменованы разработкой новой официальной идеологии, использующей для апологии самодержавия и крепостничества ряд идей Просвещения. Усвоение либеральной фразеологии и контакты с просветителями (переписка с Вольтером и Даламбером, приглашение в Россию Дидро и др.) имели цель не только оправдать в глазах просвещенной Европы незаконное воцарение Екатерины II, но и повысить общеевропейский престиж Российской империи, обосновать активную и независимую внешнюю политику.

Порицая “вред предыдущего самовластия”, Екатерина II не скупилась на обещания “учредить добрый порядок и утвердить правосудие в любезном нашем отечестве”. В 1767 г. была созвана Комиссия для сочинения проекта нового Уложения (Уложенная комиссия), в которой были представлены все сословия, кроме крепостных крестьян. Екатерина II подготовила для этой Комиссии обширный “Наказ”, большая часть текста которого (примерно три четверти) воспроизводит фразы, идеи, тексты западноевропейских просветителей, преимущественно Монтескье и Беккариа; первоначальный текст “Наказа” по желанию императрицы более чем наполовину сокращен ее приближенными.

В “Наказе” содержится ряд декларативных положений, не осуществимых в самодержавно-крепостнической стране: равенство граждан, состоящее в подчинении общим для всех законам, свобода как зависимость только от закона, уверенность граждан в своей безопасности, ограничение государственной власти пределами, ею же положенными, власть законов и др. Декларативные положения “Наказа” должны были свидетельствовать о “просвещенности” российского монарха и способствовать приобщению России к числу ведущих цивилизованных держав.

“Россия есть европейская держава”, – провозглашается в самом начале “Наказа”. Екатерина II стремилась дать обоснование самодержавного правления в духе идей Просвещения. Для этого используются ссылки на особенности географического положения страны: “Российская империя есть столь обширна, что кроме самодержавного государя всякая другая форма правления вредна ей... Пространное государство предполагает самодержавную власть в той особе, которая оным правит... Всякое другое правление не только было бы России вредно, но вконец разорительно”.

Воспроизводя в “Наказе” тексты книги Монтескье “О духе законов”, Екатерина II местами существенно их искажает, заменяя слово “деспотизм” словом “самодержавие”. Искажена и запутана в “Наказе” концепция разделения властей как гарантии политической свободы; оно подменено разграничением компетенции различных ведомств и государственных органов, представляющих “протоки, через которые изливается власть государева”. Самодержавное правление, говорится в “Наказе”, стремится не лишить людей “естественной их вольности”, а направить их действия к “общему благу”. В этих целях оно поддерживает промышленность и торговлю, развивает просвещение; в “Наказе” даны торжественные обещания издать законы, улучшающие положение народа. “Самодержавных правлений намерение и конец есть – слава граждан, государства и государя”.

Либеральные жесты начала царствования Екатерины II были, помимо сказанного, своеобразным зондированием чувств и настроений дворянства, примеркой к общественному сознанию господствующего класса ограниченно-либеральных идей с перспективой определения политики самодержавного государства; к числу таких положений “Наказа” относились содержавшиеся в его первоначальном тексте предположения определить законом порядок выкупа крепостных либо наделить их участками земли. Именно эти разделы “Наказа” вызвали пристальное внимание екатерининского окружения и подверглись наибольшим сокращениям.

В окончательном тексте “Наказа” крепостничество (“рабство”, “неволя”) берется как факт, не подлежащий критике; для его обоснования приспосабливаются даже отдельные высказывания западноевропейских просветителей. Беглое замечание Монтескье о беспорядках, связанных с освобождением сразу большого количества рабов в Древнем Риме, в “Наказе” превращено в рассуждение о невозможности законодательной отмены крепостного права: “Не должно вдруг и через узаконение общее делать великого числа освобождение”.

В некоторых статьях “Наказа” предлагались отдельные меры по стимулированию труда земледельцев; было сформулировано положение: “Законы могут учредить нечто полезное для собственного рабов имущества”.

Это положение “Наказа” весной 1768 г. стало поводом к острой дискуссии в Комиссии. Депутат Коробьин высказал мнение, что причиной крестьянских побегов являются разорение и чрезмерное притеснение крепостных помещиками; для предупреждения побегов и для подъема земледелия он предложил определить законом размер крестьянских повинностей и вообще “какую власть имеют помещики над имуществом своего крестьянина”. С поддержкой мнения Коробьина выступило несколько депутатов. Никто из выступавших не предлагал отменить или ослабить господскую власть помещика над крепостным; эта власть, заявлял Коробьин, “остается полная, как и ныне”. В процессе обсуждения крестьянского вопроса было даже выдвинуто новое обоснование помещичьей власти как особой государственной службы, заменившей отмененную обязанность службы военной или статской: “Всякий помещик, – рассуждал депутат Козельский, – как член тела или общества, помогая главному правительству, должен по закону быть обязан наблюдать за своими крестьянами, чтобы они прилежнее работали, принуждая ленивых”. Однако само лишь обсуждение проблемы отношений между помещиками и крепостными больно затронуло чувства и интересы основной массы крепостников; с яростными выпадами против Коробьина выступили князь Щербатов и другие депутаты.

Противодействие дворянства вызвало проводимое тогда же (1766–1768 гг.) Вольным экономическим обществом обсуждение конкурсной темы о целесообразности “ради общего благоденствия” предоставить крестьянам право какой-нибудь собственности, темы, постановка которой была воспринята как проблематичность крепостного права вообще. Первой премии было удостоено сочинение под красноречивым девизом: “В пользу свободы вопиют все права, но есть мера всему”. Противопоставляя ужасам рабства блага свободы, автор сочинения, член Дижонской академии Беарде де л'Абей обосновывал реакционный вывод: “Следует подготовить рабов к принятию вольности ранее, чем им будет дана какая-либо собственность”.

Однако даже и это обоснование крепостничества, гибко сочетающее его оправдание на практике с чисто теоретическим порицанием, не заняло ведущего места в идеологии “просвещенного абсолютизма”. Большинство поступивших на конкурс произведений было написано в откровенно рабовладельческом духе.

Настроение основной массы дворянства нашло выражение в сочинениях по крестьянскому вопросу А.П.Сумарокова. По поводу конкурса Экономического общества он писал: “Прежде надобно спросить: потребна ли ради общего благоденствия крепостным людям свобода?”. Для обоснования незыблемости крепостного права Сумароков в духе времени использует ряд модных идей Просвещения. Россия – с точки зрения географии и народонаселения – большая страна с редким населением; поэтому России не нужна промышленность: “Там полезны заводы, где мало земли и много крестьян”. Просвещение не коснулось крестьянства, “наш низкий народ никаких благородных чувств еще не имеет”. Сумароков стремится опровергнуть “мнимое естественное право, что все человеки равны”. Различные воспитание и просвещение обусловливают неравенство людей; “да и ничего на свете равного нет”. Общее благоденствие, рассуждает Сумароков, требует сохранения без изменений крепостного права и сословного строя. Интересы сословий не совпадают, но каждое из них имеет в обществе свое место и свое назначение; поскольку “земли все собственные дворянские”, благоденствие общества тождественно интересам дворянства. “Если сделать русских крепостных людей вольными”, все придет в упадок и разрушение. “Будет ужасное несогласие между помещиками и крестьянами, для усмирения которых потребуются многие полки, и непрестанная будет в государстве междоусобная война... – заключает Сумароков. – Свобода крестьянская не только обществу вредна, но и пагубна”.

В результате обсуждения крестьянского вопроса выявилось, что дворянство в целом крайне болезненно воспринимает любое порицание и какой бы то ни было намек на возможность изменений и реформ, касающихся собственности и власти помещиков над крепостными; поэтому деятельность Уложенной комиссии была прекращена, а Вольное экономическое общество ориентировано на составление инструкций о способах повышения доходности помещичьего хозяйства.

Встревожившие дворян толки о возможности государственного облегчения крестьянских тягот, обуздания произвола злых и расточительных помещиков сменились официальной точкой зрения, что таких помещиков нет, поскольку в отличие от крестьян Запада крестьяне в России “в большинстве случаев довольны своими помещиками” (князь Щербатов). Идея “общего блага” как цели самодержавия, провозглашенная в начале правления Екатерины II, вскоре обернулась казенным оптимизмом:

“А это примечено, что помещик крестьян, а крестьяне помещиков очень любят” (Сумароков); “неоспоримо, что лучше судьбы наших крестьян у хорошего помещика нет во всей вселенной” (замечание Екатерины II на книге А.Н. Радищева); “наши налоги так умеренны, что каждый русский крестьянин может есть курицу, когда ему вздумается. В последнее время они, впрочем, предпочитают курице индюшку” (из письма Екатерины II Вольтеру); “во всеобщем благоденствии мы первенствуем” (маршал Уложенной комиссии Бибиков).

Твердый курс самодержавия на защиту и укрепление крепостного права, соответствующий интересам основной массы дворянства, предрешил и отказ от правовой реформы. Деятельность Уложенной комиссии была прекращена не только из-за нежелательных прений по крестьянскому вопросу, но и из-за выявившейся ненадобности для самодержавия общей реформы права, приведения в порядок запутанной и противоречивой правовой системы.

Поначалу в “Наказе” ставилась задача создать Уложение, все законы содержащее, определяющее, чего желать должно, а чего не должно желать; однако в России сложился тип полицейского государства иной, чем государство феодально-прусского образца с его тотальной и детальной правовой регламентацией всех сторон жизни и дотошным чиновничьим контролем за соблюдением правил и норм полицейской опеки. Обширность территории Российской империи, невысокий уровень культуры господствовавших дворян-помещиков, традиционное почтение к меняющимся велениям носителей высшей власти в ущерб авторитету права, сложность, архаичность, запутанность законодательства создавали условия для иного типа самодержавно-полицейского государства. Его политический режим состоял не столько в детальном правовом регулировании отношений личной и общественной жизни, сколько в почти неограниченном, произвольном вторжении в жизнь и отношения низших сословий со стороны облеченных властными полномочиями помещиков, чиновников, полиции самодержавного государства, объединенных общим классовым интересом, покорностью велениям верховной власти, угодничеством перед высшими чинами. Именно поэтому, прекратив деятельность Уложенной комиссии, Екатерина II через официозный журнал (1769 г.) пояснила: “Пока новые законы поспеют – будем жить, как отцы наши жили”.

В целом для эпохи и идеологии “просвещенного абсолютизма” характерно противоречие между словом и делом, попыткой воспринять передовые для того времени идеи и стремлением укрепить и усилить реакционные феодально-крепостнические учреждения. Во второй половине XVIII в. уже раздавались голоса о невыгодности земледелия, основанного на подневольном труде; еще со времен Петра I общим было порицание продажи крепостных в розницу, без семьи и без земли; нередки были сетования на расточительных и жестоких помещиков. Однако защитить крепостного от помещичьего произвола можно было, только ограничив право собственности и господскую власть помещиков, на что самодержавие не пошло именно из-за его органической связи с крепостничеством; в период завершения строительства военно-бюрократического аппарата феодально-абсолютистскому государству нужны были не столько помещики – “рачительные хозяева”, сколько полновластные надсмотрщики над многомиллионными массами подневольного крестьянства.

В процессе и в результате “примерки” к общественному сознанию господствующего класса освободительных идей выработался особенный тип вольтерьянца-крепостника, знающего новинки просветительской литературы Запада, восхищающегося свободой античных республик, конституционными порядками Англии и Голландии, сочувственно следящего за борьбой народа Соединенных Штатов, осуждающего торговлю неграми в Америке, но непримиримо враждебного к самой мысли о признании человеческого достоинства принадлежащих ему крепостных, предоставлении им хоть каких-нибудь прав, ослаблении его господской власти и собственности на людей. Если официальной доктриной “просвещенного абсолютизма” были либеральные идеи Просвещения, то подлинной его идеологией стал макиавеллизм: “Во всем должно иметь и лисий хвост и волчий рот”, – поучала Екатерина II своих высших сановников.

3. Политико-правовая идеология феодальной аристократии

Политика абсолютизма, отвечавшая интересам дворянства в целом, порой не вполне соответствовала настроениям и пожеланиям части верхушки класса феодалов. Родовитая знать была недовольна самодурством самодержцев, заносчивостью и произволом фаворитов-временщиков. Гвардия, бывшая своеобразным представителем господствующего сословия, надежно охраняла общие интересы дворянства; однако отстраненность вельможной знати от замены одного самодержца другим, неупорядоченность этого процесса, его стихийность и случайность, “вознесение” некоторых фаворитов порой с самых низов феодальной иерархии на ее вершины, наглость выскочек и пренебрежительное отношение к родовитым феодалам порождали нечто вроде аристократической реакции на чрезмерную самостоятельность абсолютистского государства. Родовитая знать чувствовала себя обойденной в государственных делах, почестях и назначениях; из ее среды раздавались жалобы на дерзость и нахальство временщиков, раздраженные сетования на то, что “знатность затмевается фавором”, что действует “более сила персон, чем власть мест государственных”, что даже и “престол зависит от отворения кабаков для зверской толпы буян, охраняющих безопасность царской особы”.

Особенностью феодально-аристократической идеологии были попытки использовать передовую идеологию Просвещения для критики становящегося реакционным абсолютизма с еще более реакционных позиций. Ссылки на естественность свободы и равенства причудливо соединялись с обоснованием крепостничества и привилегий родовой знати, осуждение с позиций “общего блага” деспотизма служило обоснованием требования “основать политическую свободу для одного дворянства”. Во второй половине XVIII в. продолжалось составление проектов, суть которых сводилась к тому, чтобы “ограничить самовластие твердыми аристократическими институциями”, создать ограниченную по образцу Швеции монархию, реформировать Сенат и (или) учредить при монархе императорский совет, установить в России “законы непреложные, законы фундаментальные, непременные государственные законы” (проекты Н.И.Панина, Д.И.Фонвизина и др.).

Рекомендуем скачать другие рефераты по теме: экзамены, реферат на тему мир.





1  2  3  4  5 | Следующая страница реферата