Споры о вере. Основные проблемы религиозно-философской мысли второй половины XVII в.

С.В. Перевезенцев

XVII век оказался самым сложным и самым противоречивым столетием в истории древнерусской религиозно-философской мысли. В предыдущие столетия, не смотря на все противоречия, основная тенденция развития религиозно-философской жизни России определялась все большим утверждением представления о России, как о своеобразном, особом мире, единственном из всех христианских государств, сохранившем правую веру. По этой причине довольно жестко отметались любые западные или восточные влияния на русское православное вероучение и практику богослужений. Сложившаяся к середине XVI века богослужебная практика Русской Церкви была закреплена в решениях Стоглавого собора. А религиозно-философские представления о России, как об особом мире были закреплены в учениях о “Третьем Риме”, “Новом Израиле” и др.

Но уже Смутное время значительно поколебало эти представления, ведь “Новый Израиль” оказался разрушен. А усиливающиеся в XVII столетии экономические и культурные связи России и с Православным Востоком, и с протестантско-католическим Западом, приводили ко все большему проникновению в отечественную религиозно-философскую мысль новых и новых влияний.

Уже вскоре после окончания Смутного времени были предприняты первые попытки “исправления” русских богослужебных книг по “греческим” образцам. Так, в 1616–1618 гг. подобная работа проводили в Троицком монастыре под руководством архимандрита Дионисия Зобниковского (ок.1570–1633). Однако по ее окончании Дионисий и его помощники (Иоанн Наседка, Арсений Глухой, Антоний Крылов) были осуждены Церковным Собором 1618 года — обвинены в ереси и отлучены от Церкви. Спасло их лишь заступничество иерусалимского патриарха Феофана, приехавшего в 1619 году в Москву, и вернувшегося тогда же из польского плена патриарха Филарета (отца царя Михаила Федоровича). 

На рубеже 40–50-х гг. XVII века при дворе царя Алексея Михайловича складывается кружок “ревнителей благочестия” или “боголюбцев”, который возглавлял царский духовник Стефан Вонифатьев. В этот кружок входили будущие непримиримые противники — Никон, тогда еще новгородский митрополит, и протопоп Аввакум. Объединенные тогда еще общим пафосом борьбы за усиление роли православия в жизни российского общества, члены кружка стремились возвысить дух церковной жизни России, выступали за активную проповедническую деятельность, против сохраняющихся языческих суеверий.

И, тем не менее, настроения, связанные с необходимостью изменения практики богослужения продолжали нарастать. В начале 50-х гг. XVII столетия среди сторонников представлений о России, как об избранной Богом державе, возникли серьезные разногласия, вызванные целым комплексом причин как социально-политического, так и чисто богословского характера. Немалую роль сыграли и различные религиозно-философские и историософские воззрения противоборствующих сторон.

Дело в том, что, признав Россию равной по своему благочестию ветхозаветному Израилю, избранного Самим Господом, русская религиозно-философская мысль оказалась в определенном противоречии. Ведь более глубоких, нежели ветхозаветные, аналогий тогда просто невозможно было найти. Происходит как бы замыкание круга, а сами библейские аналогии оказываются исчерпанными. Исчерпывается и идея “Третьего Рима” — Божия благодать сузилась только до пределов России. И это в то время, когда в реальности Российское государство присоединило к себе новые земли, население которых придерживалось православия греческого обряда. Да еще Смутное время нанесло мощнейший удар по русскому самосознанию, ведь “Новый Израиль” не только был разрушен, но и вновь возродился, при этом в новом качестве и с новой царствующей династией во главе. Значительно более активным стало и проникновение в российское общественное сознание светской культуры, основывающейся на рациональном методе мышления.

Перед русскими любомудрами XVII столетия встала дилемма — искать ли новые идеалы и целевые установки дальнейшего развития России, или же довольствоваться уже достигнутым? Иначе говоря, любомудрам XVII столетия вновь нужно было отвечать на уже, казалось бы, решенные вопросы: какое место в общечеловеческой истории занимает Россия? в чем смысл и цель существования России на земле? кто способен обеспечить достижение этой цели? 

История показала, что русская религиозно-философская мысль в XVII веке нашла три пути решения возникшей дилеммы. Здесь необходимо отметить одно важное явление, ранее не характерное для русской религиозно-философской мысли. Дело в том, что в этот период, особенно во второй половине XVII столетия, в русской религиозно-философской мысли впервые столкнулись разные методологии мышления. Если ранее все споры по различным поводам развивались в структуре единого религиозно-мистического мышления, основанного на определенной догматике, то теперь возникает и новый образ мысли — рационалистический. И именно методологические принципы развели русских мыслителей второй половины XVII века по разным направлениям дальнейшего развития, и каждое из направлений искало свой путь.

Первый путь — ориентация на греческое православие, почитавшееся во всем православном мире как вселенское (стоит напомнить, что константинопольский патриарх почитался первым среди других православных патриархов). Этот путь был достаточно традиционным, уже испытанным и, как казалось, исторически наиболее обоснованным. В религиозно-философском смысле на Русь подразумевалось перенести опыт современной греческой догматики и, соответственно, принципы схоластико-догматического мышления. Инициаторам такого перенесения казалось, что этот опыт, неизмеримо более глубокий, древний и распространенный в православном мире, нежели собственно российский, позволит поднять русское православие на новую высоту, расширить его богословскую базу и все это, соответственно, усилит влияние русского православия, Русской Церкви и Российского государства среди других православных народов, позволит России принять на себя обязанности Вселенского Православного царства.

Второй путь, наоборот, был совершенно новым для русской религиозно-философской мысли, — ориентация на западноевропейский опыт, прежде всего, на опыт рационалистического мышления, привнесение в русскую жизнь элементов светской культуры и образования. Как представлялось сторонникам этого направления, традиционная русская религиозно-философская мысль, замкнувшаяся в узких национальных рамках, уже исчерпала себя в решение не только богословских, но и важнейших мировоззренческих вопросов. Поэтому требовался новый, рационально-критический взгляд на Священное Писание, на историю, на вероучительные проблемы, на судьбу самого Российского государства. Бурное развитие научно-рационалистического мировоззрения на Западе, как бы подсказывало новые ориентиры и для России.

И, наконец, третий путь — полное отрицание не то что необходимости, а даже самой возможности формулирования новых целевых и смысловых установок развития России. 

Сторонники этой точки зрения были абсолютно убеждены в том, что Россия, как “Третий Рим” и “Новый Израиль”, уже удостоилась Божией благодати и превосходит весь мир своим благочестием. И весь христианский мир, особенно греки и все остальные православные народы, “исказившие” свою веру под гнетом мусульман или владычеством римского папы, должны обращаться к России, как к образцу православного благочестия. Сторонникам этого направления наиболее свойственное было религиозно-мистическое восприятие мира, подкрепляемое верностью традиционной русской догматике, несколько отличавшейся от греческой.

Сторонники первого и второго пути развития русской религиозно-философской мысли нашли активную поддержку у официальных властей. В понимании царя Алексея Михайловича, патриарха Никона и некоторых других “придворных боголюбцев”, Россия, как “Новый Иерусалим”, как “Новый Израиль”, — это центр вселенского православия, который должен объединить все Православные Церкви под своим покровительством. Так, в предисловии к “Служебнику” 1655 г., написанного под непосредственной редакцией патриарха Никона, утверждалось, что желание “прославить” и “восхвалить” Русскую Церковь по всей вселенной и стало главной причиной “исправления книг”. Следовательно, Россия должна была стать примером абсолютного православного благочестия и взять на себя исполнение обязанностей защитницы греческой, то есть Вселенской Православной Церкви. Само же Русское государство должно было превратиться во Вселенское Православное царство во главе со вселенским православным самодержцем. Поэтому и встал вопрос об унификации русского православного вероучения с греческим. Эти идеи активно поддерживали греческие патриархи, довольно часто и подолгу пребывавшие в эти годы в Москве. Они, естественно, были заинтересованы в том, чтобы Россия освободила подчиненные им патриархаты от турецкого владычества. При их активном участии в России распространялась идея государственного соединение православного Востока с Россией — путем отвоевания Константинополя у турок.

Было решено осуществить церковную реформу. По инициативе патриарха Никона и царя Алексея Михайловича церковный Собор 1654 г. согласился на исправление богослужебных книг по “древним славянским и греческим образцам”. Религиозно-философским основанием реформы стало “грекофильство” — идейное направление, признающее истинным только греческое православие. Окончательно же все церковные нововведения получили утверждение на Соборе 1666 г. и на Большом Соборе 1667 г. с участием двух греческих патриархов и многочисленных греческих архиереев. 

Нововведения включали в себя много аспектов — сокращалась литургия, а также чины крещения, покаяния, миропомазания, тексты некоторых молитв. Двуперстное крестное сложение заменялось троеперстием; изменялась форма креста (трисоставной-восьмиконечный крест заменялся двучастным-четырехконечным); хождение вокруг алтаря “противу солонь” (т.е.против движения солнца) вместо “по солонь”. Из книжных исправлений — написание “Иисус” вместо “Исус”, сокращение и упрощение Символа веры и др.

Важный момент “исправления книг” состоял в том, что сама эта “справа” в итоге проводилась не по “древним” греческим книгам, а по новоизданным, причем, часто эти книги были изданы в Западной Европе, то есть на “латинском” Западе. Кроме того, само исправление часто осуществляли выученики католических и униатских (“латинских”) учебных заведений, знавшие иностранные языки, чаще всего родом с Украины. Этих “справщиков” так и стали прозывать “латинствующими”.

Все эти нововведения, усиление “грекофильства” и “латинства”, вызвали самый резкий протест среди части священнослужителей и простых верующих, образовавших движение в защиту “древлего благочестия”, позднее прозванное старообрядчеством. Именно в старообрядческой среде продолжали сохранять свою актуальность идеи “Третьего Рима” и особой исторической судьбы русского народа.

В итоге все более углубляющихся противоречий произошел Раскол Русской Церкви: от Московской Патриархии (“новообрядная” Церковь) отделилась довольно значительная часть верующих, получившая позднее наименование “старообрядчество”. Уже на церковном соборе 1666–1667 года старообрядчество было подвергнуто анафеме, а сами старообрядцы начали преследоваться (вплоть до сожжения). Старообрядцы уходили на север, в Сибирь, но продолжали сохранять верность своей вере. Восемь лет (1668–1677) держал осаду Соловецкий монастырь, ставший одним из опорных пунктов староверия. Своеобразным протестом против репрессий властей стали и многочисленные случаи группового самосожжения старообрядцев.

В результате Раскол Русской Церкви в XVII веке стал одним из самых трагических событий в русской истории, а последствия его не преодолены до сих пор. Так, довольно жесткие противоречия между Московской Патриархией и старообрядчеством сохранялись вплоть до ХХ века. Лишь на Поместном соборе 1971 года Русская Православная Церковь сняла анафемы на старые обряды. Однако определенные противоречия между Московской Патриархией и Древлеправославной церковью продолжают сохраняться.

Церковная реформа оказала значительное влияние и на развитие всей отечественной религиозно-философской мысли. Одним из результатов церковной реформы стало возникновение во второй половине XVII столетия трех основных течений, которые жестко противоборствовали друг с другом — “грекофильство”, латинство и старообрядчество.

Прежде чем перейти к анализу религиозно-философской сущности названных направлений, необходимо прояснить некоторые терминологические вопросы, связанные с использованием терминов “грекофильство” и “латинство”. Эти термины появились в ходе жесткой полемики между сторонниками этих направлений. При этом термин “латинство” имел даже оскорбительный смысл, ибо под “латинством” на Руси издавна подразумевали если не ересь, то схизму. Еще в прошлом веке было предложено иное именование этих направлений —   “мудроборцы” и “просветители”. Недавно это именование в своих работах возродил А.П. Богданов. Однако думается, что подобные определения не являются более удачными, нежели прежние. Во-первых, отрицательный смысл в данном случае переносится на противников “просветителей” — все-таки понятие “мудроборцы” подразумевает людей, борющихся со всякой мудростью. Иначе говоря, всего лишь меняются оценочные характеристики — “плюс” на “минус”. Во-вторых, само понятие “просветитель” имеет достаточно четкое конкретно-историческое значение и относится к иной исторической эпохе, а именно к XVIII веку, о чем автору этих строк уже приходилось писать. Поэтому в дальнейшем в данной работе будут использоваться термины “грекофильство” и “латинство”, как устоявшиеся, и как имеющие обоснование в сути самих учений сторонников того или иного направления (об этом ниже). Тем более что под термином “латинство”, по нашему мнению, не стоит подразумевать ничего оскорбительного.