Встреча с пост- и просоветской теософией

Решаясь писать на одиозную для научного сообщества теософскую тему, я исхожу из двух аксиом. Во-первых, для науки нет запретных или нежелательных тем, иначе упомянутое сообщество превращается в мафию, клан, секту со своими табу. Во-вто рых, любое явление социального жития и мышления достойно внимания, если оно существует, развивается, заявляет о себе, привлекая умы и сердца.

Есть еще и третье обстоятельство. Теософия во многом - российский феномен. Она начала жизнь в прошлом веке с известных произведений Е. Блаватской, нашла нюансированное продолжение или отражение в воззрениях и творчестве живописца Н. Рериха (эмблема рериховского движения - три красных кружка с красным ободом на белом фоне, кажется, до сих пор висит в вестибюле Государственной Думы), а также. в смелейшей, хотя и крайне дискуссионной гипотезе К. Циолковского о rpядyщeм "лучистом человечестве" - существовании разумного начала вне телесной формы [1] Наконец, косвенно теософия присутствует в учении В. .Вернадского о ноосфере разумной оболочке планеты, выросшей из ее живой оболочки, которую ученый всегда рассматривал целостно, как "живое вещество". "Разумную субстанцию" он тоже пола гал целостной и бытующей как бы в отрыве от множества ее материальных носителей.

Да поможет нам демократия разобраться с теософией, побуждая изучать весь спектр и диапазон взглядов и суждений, а не отметать вслепую и вглухую то, что якобы не гоже. Да поможет нам также и отрезвление от не совсем понятной ввиду неожиданного ее избытка импортной демократии - отрезвление, способствующе возвращению к себе, к ценностям и идейным течениям не только всемирным, но и нашим собственным, включая, безусловно, и те, что возникли в советский период, ибо постсоветская теософия пронизана отзвуками советской эпохи, а также отметинами и рубцами от исторически скоротечного ее разрушения.

Итак, теософия. Во. времена позднего Сталина ее основной характеристикой офп циально считалось "воинствующее мракобесие" [2]. Если исходить из буквальной смысла такого определения, то дело обстояло как раз наоборот: теософы выступали с идеями Бога и Света. А что до воинственности, то, как помнится старшим поколениям, этим качеством наделялись поголовно все - и свои, и чужие. Достаточно назвать "воинствующих безбожников", сильно ущемивших приемлемость советской власти для массы верующих.

Позднейшие определения, не менее официальные, но более членораздельные и спокойные, обрисовывали теософию как эклектический набор из вероучений хрис тианства, индуизма, буддизма, отчасти иудаизма с экскурсами в язычество и практически совсем без ислама (такие избирательность и неравномерность, действительно отражающие ситуацию в мире теософии, лично для меня остаются загадкой). Рассматривали ее и как попытку (подобную попыткам М. Робеспьера или М. Горького с А. Луначарским) создать мировую религию, единую для человечества и опирающуюся не на веру, а на знание.

Теософы убеждены, что их взгляды приведут (не позже XXI века) к научной революции, когда будут уяснены и решены фундаментальнейшие вопросы: что такое, в конце концов, жизнь и смерть; существуют ли надчеловеческие силы и воли; кто "управляет" Вселенной, Землей, нами? Приведу единственную цитату из англоамериканской теософки срединных десятилетий нынешнего века А. Бейли, и пусть "непосвященный" читатель не отшатнется от авторской терминологии: "Факт существования духовной Иерархии планеты, способность рода человеческого соприкасаться с ее Членами и сотрудничать с Ними, существование Тех, Кто знает, что такое воля Божья, и работает, познавая, над исполнением этой воли, - вот истины, на которых будет основано будущее духовное учение" [З].

Бейли пишет, естественно, с полной убежденностью в своей правоте. Не будем торопиться опровергать и отвергать, это было бы легче легкого. И легковеснее легковесного.

Конечно, теософия идет по стопам всех религий мира, всегда заполнявших "пространство" между познанным и еще не познанным или не познаваемым никогда (есть такое! - да простят меня ученые оптимисты). Теософия, как и теология, - хотя они и не признают друг друга - перемещает это "пространство" вперед и вперед по мере развития науки и вообще цивилизации, а значит, некоторым образом и сама развивается с учетом накопленного опыта людей и стран.

И она будет жить, потому что будут жить "вечные" проблемы бытия. Серьезнейшие космологи задаются "детским" вопросом: почему Вселенная такова, какова она есть, ведь были, как говорится, "возможны варианты"? Астрофизики называют состояние материального мира до Большого Взрыва (теперь уточняют, что он случился не 20, а 12 млрд лет назад) состоянием сингулярности, где не действовали ныне известные физические законы и даже отсутствовало само время в нашем его понимании (вспомним библейское "не было времен"). Но сингулярность в переводе с латыни означает странность, особенность. Всего-то навсего наукообразно, элегантно, иноязычно обозначено полное неведение.

Что такое жизнь? Даже открытие структуры молекулы нуклеиновой кислоты и генетического кода не дали исчерпывающего ответа на этот вопрос. Поэтому я не могу выдвинуть убедительных возражений ни против Джордано Бруно, ни против теософов, ни против - поверьте мне - авторитетнейших экологистов, утверждавших и утверждающих, что Земля - живое существо. Ведь она во многом - самодействующая и независимая система. Вот почему, в частности, теософы обращаются к аргументам в виде планетных сил, прибегая, правда, при этом к астрологии и пренебрегая научной планетологией. За последнее их можно - и следует - упрекнуть, но возражать "лобовым" образом трудно.

Что такое разум? Самые авторитетные антропологи и палеонтологи отнюдь не едины в мнении о наличии непрерывного эволюционного ряда от обезьяны к человеку, от общего их предка, выражаясь корректнее. Есть разрыв постепенности, недостает звена, сцепляющего животное и разумное состояния, и дарвиновская теория остается не подтвержденной до конца гипотезой, а значит, не подтвержденной совсем. Отсюда неясность появления и такой вещи, как духовность. Каким же оружием мы будем воевать против Бейли?

Нет у нас его. Еще раз напомню о великом Вернадском, который задавался вопросом, как может мысль, т.е. нечто идеальное, изменять материальные процессы? Ученый как бы подчеркивал самостоятельность мысли, духа перед видимой и осязаемой материей. "Вопрос этот, - заключал он, - до сих пор научно не разрешен" [4].

Наконец, о "Тех, Кто", пишущихся с прописных букв. По-разному можно их понимать и воспринимать. Для одних это Господь с разными именами в зависимост^ЧУГ »Й¦ конфессии, для других - существа из Шамбалы (трансцендентальная "энергетическая"' страна в северных предгорьях Гималаев у теософов, сюжет у фантастов типа Е. Парнова, причина вздрагивания и предмет насмешки у трезвомыслящей ученой братии), ; для третьих, сугубых материалистов, — представители вполне возможных внеземных цивилизаций, которые, к сожалению, пока что не обнаружены. Для всех только что , перечисленных это - весьма полезный отказ от человеческой гордыни, от протагоровского. "Человек есть мера всех вещей" и от программно-капеэсэсовского (да и популистско-демократического) "Все для человека, все для блага человека". Ведь наоборот же: скромность (смирение, по понятиям верующих, самоотвержение у теософов, самоотверженность просто у благородных людей) как раз и очеловечивает.

Теперь о теософии непосредственно постсоветской. Теософских течений, групп, кружков у нас много. Таково знамение нашего времени в нашей стране. Люди не только оказались вынуждены сами обеспечивать себе материальное благополучие или выживание, не держась за подол государства, но и духовно оказались предоставленными самим себе, не имея опоры в государственной идеологии, которую можно было либо поддерживать, либо, пусть и с немалым риском для свободы и даже жизни, отвергать, но в обоих случаях, так сказать, цепляясь за нее или танцуя от нее. Отсюда -разнонаправленные и взаимоотталкивающиеся течения и метания, как ч броуновском движении частиц.

Меня особенно интересует теософия именно просоветская, ибо она. как мне представляется, вносит новую и своеобычную лепту не только в отечественный, но и во всемирный оккультизм.

В июне 1999 года в книжно-сувенирно-продуктовом (с йоговской пищей) магазине "Путь к себе" в начале Ленинградского шоссе в Москве, с уютным садиком в глубине двора, в месте, посещаемом оккультистами и эзотериками, а также респектабельными философами, желающими расширить свой кругозор, состоялась презентация второй книги Л. Резник "Откровение мистерии" (первая с тем же названием вышла двумя годами ранее). Автор - талантливый публицист и литератор, хотя обе монографии изданы, как нынче водится, за ее счет и за счет группы приверженцев, т.е. остались в некотором роде "на правах рукописи".

Кстати, о приверженцах. По-видимому, все они, по крайней мере московские, собрались тогда в небольшом зале на втором этаже магазина. Теософов, особенно советофилов, нынче мало: они растворяются в сонмище партий и партиек, сект и полусект, колдунов, ворожей, предсказателей, экстрасенсов. Заросла плюрализмом наша демократия, именно заросла, а не расцвела.

Однако положение постсоветской и просоветской теософии - случай особый, далеко не ординарный. В общем Резник продолжает линию Блаватской и Бейли, она -"третий пророк" в теософии; ей приходится трудно у нас, а "не у нас" ее, наверное, и совсем не знают или преднамеренно игнорируют за рецидив советского. Это лишь Блаватская пережила второе мощное рождение в отечественном книгоиздательстве и книготорговле, когда все мы были падки на ранее запретное, ставшее вдруг общедоступным. Резник нелегко в мире, где тотально господствует человек с "рыночным характером", по выражению неофрейдиста Э, Фромма [5]. А это поистине страшно: ведь у фроммовского человека даже любовь мужчины и женщины заменяется партнерством, своего рода взаимным предложением товара, бартерной сделкой, при которой оба бдительно следят за эквивалентностью обмена.

Должен признаться, что сразу же, с ходу привлекла меня просоветская теософия именно своей просоветскостью (правда, первую книгу Резник писала еще на вечерней заре советской власти), а говоря конкретнее - не то что лояльностью или объективностью, а дружелюбием и признательностью к трем четвертям XX века, прожитым нашей страной.

Я солидарен здесь с теософами и с кем угодно, кто думает так же: то было время пусть полное трагедий и лишений, но свободное от человека с "рыночным характером". То было время несоизмеримо более духовное, нежели нынешнее, хотя и своеобразно духовное - не в религиозной тональности, как бывало веками, а в атеистической. Достаточно перечислить, чего не было в советскую пору: путан, дилеров, киллеров, рэкетиров (в изобилии), пепси-колы, которую "выбирает нынешнее поколение". Я умышленно употребил вереницу иностранных словечек, чтобы подчеркнуть, чем мы стали также и в национальном отношении.

В одной из моих статей (простите за самоцитиронание) я назвал эти три четверти столетия социализма в нашей стране (удивительная, кстати, схожесть с примерным сроком жизни человека) "внеземной цивилизацией" [б]. Это не всецело лестный эпитет. Надо, приходится быть цивилизацией земной. Хотя в ней, земной, царствует конечный абсурд: деньги и власть как самоцель, как гегелевская "дурная бесконечность". К сожалению, человечество не придумало иного действенного импульса для своего хозяйственного, технического и прочего базового развития. Несовершенно еще оно, человечество. Духовность его развивается кое-как, по остаточному принципу, по благотворительности, а то и от скуки.

Что же касается социализма, то он вообще нс создал базы для человеческого выживания: у него не было никакого импульса, кроме выдуманных "научными коммунистами" упреждающего роста потребностей, критики и самокритики, соревнования и прочей эпистолярной чепухи. Большевики оказались плохими хозяйственниками, система была волевой и искусственной. Поэтому не только мы одни отошли от распределительной установки "по труду" или "по потребностям", пытаясь наладить имущественное равенство, которое называли социальной справедливостью, но и практически все остальные соцстраны, которые либо отвергли социализм, принесенный на штыках и танковых гусеницах Второй мировой войны, либо, даже при прежней внешней атрибутике, переродились или выродились (не буду называть их, чтобы не обидеть).

Но, худо-бедно, а нечто, освобождающее от меркантилизма (надстройка, или что еще), бесспорно, было, хотя преимущественно не в самой жизни, а в лозунгах и намерениях. Было широкое поле для произрастания духовности, обращения к сущностным силам человека, которые отнюдь не выступают силами денежного мешка и властных должностей.

Резник пишет об этом так: «Слава Богу, как высок у нас с вами был советский лозунг: "Гармонически развитый, духовный, творческий человек". Творческий человек, творческое состояние - всегда состояние исчезновения, слушание Высшего, санкция, а потом - проведение и фиксация. Это и есть энергетическое состояние тонкого тела Души, суперментального тела, которое может остаться в посмертии» [7].