ОБЪЕКТИВНЫЕ ПРЕДПОСЫЛКИ ЗАРОЖДЕНИЯ КРЕПОСТНОГО ПРАВА.

Крепостное право зародилось на заре феодальной эпохи, как альтернатива, причем более прогрессивная, рабовладельческому строю. Истоки его возникновения кроются, как мне кажется, в резком разделении населения на воинов и земледельцев, причем никто не оставался без работы: воины воевали, что по тем временам было очень почетно (конечно, если жив останешься), а земледельцы в свою очередь кормили себя и воинов, что было намного менее почетно, но как-то спокойнее. Пропасть между воинами и земледельцами росла, но воины очень сильно нуждались в последних, ведь даже набеги на соседей производились в соответствии с земледельческим календарем.

В то время самой большой ценностью у народов была земля: и поныне фольклор доносит до нас отголоски культа поклонения земле. Корни такого выражения, как "мать сыра-земля" и многих ему подобных кроятся в начале феодальной эпохи. Естественно, все войны и набеги так или иначе были связаны с захватом или переделом земли, которая уже тогда рассматривалась как собственность.

Шло время, развивались средства производства, увеличивалось население и вместе с этими процессами росла и ценность земли.

Л.Н. Гумилев в своих исследованиях, посвященных данному периоду, утверждает, что воины-то те самые пассионарии, которым тесно в этой, в общем-то, ограниченной социальной нише землепашца, и они всеми силами стараются вырваться. (В более ярко выраженном виде этот процесс можно проследить на Скандинавском полуострове, где формировались дружины профессиональных воинов-викингов. В традиции тех стран был обычай, согласно которому юношу, ушедшего в лагерь викингов, оплакивали как умершего.)
Дружина князя растет, а количество людей, ее кормящих, не увеличивается. И это естественно, ведь согласно тому же Л.Н. Гумилеву, любой набег на мирное поселение, завершался разграблением и массовой порчей девок. По прошествии некоторого времени после этого набега в селении рождались потомки этих пассионариев, тоже пассионарии и тоже воины. К тому же не надо забывать, что оторванный от земли ратник уже во втором поколении по определению не умеет обрабатывать землю, а территория, поддающаяся набегам ограничена развитием транспорта то есть набег на селение, отстоящее от отправного пункта более чем на трехдневный переход, назывался походом и без очень серьезных причин и малыми силами не предпринимался). Тем более что землепашцы, пользуясь хорошим знанием окрестностей, всегда могли скрыться в другом, более спокойном месте. Значит, вокруг каждого центра власти
(удельной столицы) была постоянно поражаемая набегами область (радиусом примерно 30 X 12 X 3 30-примерная скорость лошади в километрах, 12- количество часов в походе в день, 3-количество дней (подсчет наш - В.П.)).
В конце концов, логически рассуждая, можно придти к выводу, что рано или поздно, сторонам это должно было надоесть:

Назревала необходимость заключения общественного договора в рамках формировавшегося феодального государства. Тем более, что интересы сторон уже были сформулированы предельно четко: воины хотят воевать, землепашцы же хотят спокойной жизни, и готовы не только кормить воинов, но и покупать спокойную жизнь у тех, кто готов им ее обеспечить - все равно на какой ступени общества. На том и порешили. Несмотря на то, что земля есть самая большая ценность, проку от нее воину никакого, разве что зайцев погонять.
Ценностью земля становится лишь в соединении с работником на земле.
Введение крепостного права явилось лишь законодательным оформлением соединения и закрепления работника за землей.

С тех пор и начал выкристаллизовываться своеобразного вида общественный договор, дошедший до нас под названием Крепостного Права. Для того времени это был очень большой шаг вперед в области производственных отношений. К тому же мне кажется, что эта структура общества была порождением Права сильного (Более сильный имеет право на самое ценное и лучшее постольку, поскольку он всегда готов доказать это свое право силой.). Право сильного является древнейшим правом, так как, несмотря на полную неразвитость юриспруденции у представителей животного мира, это право наиболее развито.
К нам же оно пришло, как логически укоренившаяся в социуме форма борьбы за существование. Даже сейчас с ним приходится считаться.

Обществоведческая наука объясняет возникновение феодальных отношений развитием средств производства и с развитием в этой связи общественных взаимоотношений, от рабовладельческих до феодальных, которые предполагают освобождение, безусловно, относительное, зависимых классов, основных производителей товарной массы. В Западной Европе это сразу вызвало к жизни средневековые города, как свободную от власти феодалов территорию, созданную многочисленными цеховыми и ремесленными объединениями, ставшими мощным стимулом к складыванию “третьего сословия”.

СЛАВЯНСКИЙ ПУТЬ.

Суммируя все вышесказанное, можно сказать, что на рассматриваемой нами территории, в рассматриваемый нами период, эти же события развивались по- другому. В местной традиции рабства, как такового, в европейском его понимании не существовало, а общинные связи и отношения были настолько сильны, что узнаваемы и в наши дни, хоть и в несколько измененном виде.

И вот, на первом этапе возникновения феодальных отношений вокруг славянских земель началась борьба за влияние, ведь эта была последняя неподеленная земля. Интервенция началась по нескольким направлениям: в девятом веке пришли княжить варяги, впрочем, быстро обрусели. На исходе десятого века Русь крестилась (988 год), приняв православие - византийскую версию христианства. Эти влияния переплетались и вполне гармонично поначалу уживались между собой: правящая династия Рюриковичей крестилась и крестила своих подданных, которым ничего не оставалось, как принять эту дважды чуждую для себя веру. Но несмотря ни на что, община жила, создав себе образ врага, прежде всего, религиозного, на западе и продолжая обрабатывать землю, а у власти светской уже тогда наметились противоречия с властью духовной. Выросший из восточной традиции ригидный подход православной церкви к человеку, противоречил светскому западному, но благодаря необъятной территории эти противоречия пока не выливались в войны и перевороты.

Города Руси были прямой противоположностью, как по внешнему виду, так и по внутреннему устройству, городам Западной Европы: на Руси города являли собой средоточие светской и духовной власти. Это проявлялось, в частности, в структуре: при централизованной планировке городские улицы были широкими и прямыми, что поражало путешественников из Европы.

Через некоторое, очень непродолжительное время, стало ощущаться влияние
Великой Степи, к поведенческому стереотипу которой, все уже укрепившиеся на территории Руси компоненты культуры относились резко враждебно. Главное же значение Степи состояло в том, что кочевой образ жизни порождал неприятие у всех составляющих этой мозаики. Закономерно наступившая впоследствии ассимиляция русских и степных народов, получившее уже тогда в официальной историографии название татаро-монгольского ига, стала одним из шансов Руси найти свой особый путь и пойти по нему, которым она, из-за постоянных столкновений между западной и восточной традициями и тенденциями не смогла воспользоваться. Затем в условиях феодальной раздробленности эти объективно существовавшие явления получили совсем другие оценки - их требовалось официально именовать “поруганием русской земли”.

До сих пор большинство историков находится под влиянием представлений, истоки которых восходят ко временам Куликовской битвы (в которой, кстати, русские князья, как известно, не победили). И это естественно, ибо Русь, за исключением Земли Новгородской особенной грамотностью не отличалась, поэтому тогдашнюю историю мы знаем лишь по монастырским хроникам, которые писались не просто пристрастными наблюдателями - традиции писать (и по мере смены правителей и воззрений переписывать!) летописи, и под диктовку тогдашних деятелей. Безусловно, иго доставляло Церкви массу неудобств: у них там вольность, равенство и небогоданность власти, что для рядового человека являло собой больший соблазн, чем покорность, смирение и вера в таинства. Поэтому каждый летописец считал своим долгом отобразить события в соответствии с господствовавшими политическими взглядами. Хотя, если вдуматься, что могло быть нужно степняку на Руси, земле лесистой и болотистой? Но традиции степных жителей все же были ближе славянской общине, чем светской и духовной властям. В традициях властей, как и по всей
Европе, был славный обычай: посол, принесший неприемлемое предложение, убивался со всем посольством. Сей обычай был непонятен монголам: для них убийство кого-то из своих служило сигналом к началу боевых действий. Так и переговоры: на Руси они велись до принятия решения, а у монголов-до первой стрелы. Подобные традиции больше тяготеют к патриархальному общинному укладу.

Русь строилась, Русь развивалась. По Гумилеву, в то время на этой территории происходил пассионарный толчок, и бурное развитие явилось прямым его следствием. Можно сказать, что общее неприятие степных традиций и послужило зарождению общественного договора, названного впоследствии крепостным правом. Кочевники частенько заезжали на русские приграничные земли, и, несмотря на, в общем-то, дружеские взаимоотношения между различными этносами, случались и конфликты, молва о которых шла по всей
Руси, по дороге, как это случается со слухами, сильно умножаясь. Так и появились в летописях безобидные, в общем-то, приграничные инциденты, раздутые молвой до масштабов национального бедствия.

Когда, в 1380 году произошла Куликовская битва, все уже было предрешено: кочевая степь, ослабляющая сама себя бесконечными внутренними конфликтами, проиграла битву за влияние в оседлой части страны; столица была перенесена из Сарая в Москву. Все последующие попытки степняков вернуть себе былое значение ни к чему не привели.

ЗАКОНОДАТЕЛЬНАЯ ИСТОРИЯ

(Судные грамоты, Уложения, Судебники)

Законодательное оформление крепостного права продолжалось долгое время, несколько веков. И, не рассматривая подробно условий крепостного права можно определенно утверждать, что от судебника к судебнику, прослеживается тенденция ко все большему закрепощению землепашца, благо в этом случае в союзниках у власти была сама община землепашцев. Давно канули в Лету те времена, когда община приглашала князя лишь в качестве военачальника: старейшины давно перестали зависеть от своей общины, а слились с правящим классом, что закономерно, но, несмотря на это они сохранили свое влияние на общинников. Община же все более и более закрепощалась законодательно светской властью и духовно - властью религиозной. Безусловно, у общины оставались некоторые права, которые создавали видимость свободы: например, община всегда имела право выбирать целовальников.

В остальном же общинник становился все более и более бесправным. Над ним, основным производителем сельскохозяйственной продукции (а строго говоря, подавляющей массы национального продукта вообще) властвовали все: старейшины (старосты), светская власть и церковь. Тем более, что процесс формирования нового правящего класса, дворянства, шел полным ходом, и из общины были вытянуты все пассионарии, а другим борьба с этим окружением была просто не под силу. Отдельные пассионарии, которые, несмотря ни на что, рождались в деревнях, быстро уходили либо на военную службу, либо на поиски лучшей доли.

Эти явления усугублялись еще и феодальными войнами. Проходящие войска не "смотрели под ноги", а шли напролом, причем выбирая равнины, которые зачастую были распаханы общинниками.

В те времена земля номинально принадлежала общине, но отдавалась боярам или церкви на кормление. Бояре вели свои дела на землях через старост, которые через это тоже примыкали к правящему классу.

Дальнейшее закрепощение было вызвано естественными причинами. Крестьяне все же находили возможность вырваться из общины, преодолев влияние патриархальной семьи и соседей или ослушавшись старосту. Кто-то уходил на новые, еще незанятые земли, благо таковые еще попадались, кто-то посвящал себя карьере татя-разбойника. От этого в русских землях росла преступность и общая неразбериха, а производство в общине, наоборот, падало. Поэтому крестьянин был окончательно лишен всех прав. Общинник уже не мог выйти из общины, иначе как на кладбище. Были ужесточены меры наказания за побег с земли и усилена общая эксплуатация, что с позиции обществоведческих наук рассматривается как движение в тупик.

Но суть дела в том, что утверждение о пагубности экстенсивных методов развития верно повсюду кроме России. На просторах России любой взрыв легко локализуется и подавляется сверху. Противоречия между церковью, стремившейся создать на Руси религиозную деспотию, и светской властью, правление которой было причудливым сочетанием типичного европейско- феодального и, доставшегося от татаро-монгольского ига военно-кочевого, с присущей военному времени жестокостью стиля правления (Для кочевников война была стилем жизни: степь никому конкретно не принадлежала, и поэтому столкновения между племенами были обычным явлением, в связи с чем дисциплина у кочевников была очень жесткой и за все виды преступлений полагалась смертная казнь) уже подготовили почву для прямых столкновений между властями. Несмотря на это, давление на крепостного крестьянина все усиливалось, и крестьянин уже выбирал между дворянством, и церковью, которая к тому времени тоже стала крупным феодалом. Деспотия все ужесточалась, законы становились все жестче, и теперь никто не мог чувствовать себя в безопасности: на Руси воцарился Восток, и так продолжалось до 1861 года.

АЛЕКСАНДР II. НА ПУТИ К ОТМЕНЕ КРЕПОСТНОГО ПРАВА.