Суверенитет народа: проблема правового регулирования и реального осуществления в РФ

| Категория реферата: Рефераты по государству и праву
| Теги реферата: сочинение на тему онегин, решебник
| Добавил(а) на сайт: Efim.

Симптоматично и создание крупных межрегиональных ассоциаций, которые поддерживают между собой экономические связи, договариваются и согласовывают требования, предъявляемые Центру ("Северо-Запад",
"Черноземье", Ассоциация Центрального региона России, "Большая Волга",
"Сибирское соглашение", Ассоциация республик, краев и областей Северного
Кавказа, Уральская и Дальневосточная ассоциации).
4. Геополитические и национально-конфессиональные факторы. Осознание слабости российского государства, не способного даже вовремя выплатить зарплаты и пенсии, обуздать преступность, благоприятствует распространению идей обособления и самостоятельного вхождения в тюркский, европейский или тихоокеанский "дома". К тому же мусульманские народы, воспитанные на законах шариата, воспринимают Москву как источник распространения насилия и безнравственности. В республиках с широким распространением ислама многие рассматривали уход российских войск из Чечни как собственную победу.
Тревожные тенденции противостояния славянско-православной и тюркско- мусульманской духовных традиций подтверждают известную западную версию о
"дуге нестабильности" от Югославии до Урала и Сибири.

Фактическое отделение Чечни означает поражение принципа неприкосновенности границ, с соблюдением которого распадался СССР и строилось все постсоветское пространство. Если внешний мир признает Чечню независимым государством, идея самоопределения и выхода из состава России может стать господствующей и в политике некоторых других субъектов
Федерации [11]. Впрочем, дезинтеграцию России и сейчас стимулируют страны, упорно борющиеся за ее отдельные культурно-исторические части. Иран и
Турция призывают мусульман Северного Кавказа возвратиться к ценностям ислама. Турция и Саудовская Аравия пытаются идеологически привязать к себе
Татарстан и Башкортостан. За буддийскими республиками - Калмыкией, Тувой и
Бурятией пристально наблюдает Далай-лама.

Пограничные страны дальнего зарубежья (за исключением Норвегии)
"осваивают" родственные им культурно-исторические регионы России. Финляндия стремится напомнить о себе в автономиях, где проживают финно-угорские народы (9 регионов с общим населением 7,5 млн. человек, среди этой группы не решены до конца проблемы малочисленных народов, таких как вепсы, карелы, чудь и др.). В самой Финляндии время от времени проводятся опросы общественного мнения об отношении к возможности присоединения Карелии.
Китайцы, выполняя заветы Мао, нелегально проникают в южную часть Дальнего
Востока, откуда все они были выселены Сталиным. В Монголии тоже время от времени появляется идея создания "Великой Монголии" за счет монголоязычных регионов "северного соседа" (Бурятии, Тувы и Читинской области).

Идеи обособления получают некоторый отклик в массовом сознании россиян. Например, в 1995 году от 25 до 40% опрошенных в различных регионах разделяли суждение о том, что "каждый народ, проживающий на территории РФ, должен иметь свою государственность", причем наибольшее число таких ответов пришлось на представителей титульных наций. От четверти до половины опрошенных представителей титульных наций в Башкортостане, Саха (Якутии),
Бурятии согласились с мнением, что "Россия - это территория Российской
Федерации за исключением бывших автономных республик". Исследование 1994 года показало значительный удельный вес поддерживающих идею выхода субъектов Федерации из России.

Сторонники сецессии явно преобладают среди титульных народов, но вместе с тем регионализация сознания происходит и у заметной части русских.
Ввиду слабости федерального Центра они считают целесообразным поддержать местную власть, даже если ее текущая национальная политика, по сути, направлена против них. Вероятно, далеко не все говорящие о возможности выхода своих территориальных образований из России действительно этого хотят. Некоторые лишь поддерживают особый статус "своих" республик, краев и областей в противовес имперским устремлениям Центра. Заявления о "праве на выход" - это одно из средств давления на Москву.

В Алтайском крае 63,5% респондентов были убеждены, что нынешнее правительство России относится к Сибири как к колонии (апрель 1995 года).
Обосновывая свое мнение, опрошенные ссылались на одностороннюю перекачку средств из края в Москву, на то, что изоляция края усиливается из-за высоких тарифов на пассажирский транспорт, сокращения передач ОРТ на Алтай.
13,5% респондентов видели решение проблемы в отделении Сибири от России
(19,4% опрошенных частично разделяли эту позицию). Примечательно, что сепаратистские настроения на Алтае переплетаются с национально- патриотической идеологией. Многие из тех, кто поддерживает отделение края, говорили о вымышленном ими Сибирском государстве как выразителе национальных интересов русских и упрекали современные федеральные власти в нерусскости проводимой политики (как внутренней, так и внешней)[4].

Впрочем, радикальные планы полномасштабного самоопределения Сибири и отдельных ее регионов существуют не только на Алтае. Убедиться в этом можно было в ходе предвыборных баталий 1993-1994 годов. Тогда Северобайкальский союз ветеранов и первопроходцев БАМа предложил провести референдум о создании Байкало-Амурской демократической республики. Бурят-Монгольская народная партия строила свою избирательную кампанию на идее создания
Великой Бурятии в составе существующей Республики Бурятия, Усть-Ордынского
Бурятского и Агинского Бурятского автономных округов, а также других районов с бурятским населением - в расчете на последующее объединение с
Монголией. В Иркутской области и Красноярском крае обсуждалась мысль провозгласить Средне-Сибирскую (Енисейско-Ангарскую) республику, на Дальнем
Востоке - воссоздать существовавшую в 1920-1922 годах Дальневосточную республику. Сегодня идея государственной самостоятельности Сибири, не находя прямого воплощения в сфере практической политики, тем не менее подспудно влияет на поведение региональных лидеров.

Реально и потенциально к тотальному суверенитету в большей степени тяготеют следующие регионы:
> с ведущей ролью национального фактора (например, Татарстан, Башкортостан,

Тува, Дагестан);
> с ведущей ролью внешнеэкономического фактора (например, Калининградская,

Амурская и Сахалинская области, Приморский и Хабаровский края),
> с ведущей ролью ресурсного фактора (например, Коми, Саха (Якутия), Ямало-

Ненецкий, Ханты-Мансийский и Таймырский (Долгано-Ненецкий) автономные округа).

Разумеется, по степени обособления от Центра регионы отличаются друг от друга. Сильнее всего это ощущается в Татарстане, Башкортостане и Саха
(Якутии). С правовой точки зрения эти республики уже фактически независимы: их конституции и законы противоречат Конституции и законам РФ. Их особые статусы, закрепленные в договорах о разграничении полномочий, дают им огромные льготы. Например, Саха (Якутия), добывающая 98% российских алмазов, получила монопольное право на их добычу и продажу. В Татарстане и
Башкортостане из-под юрисдикции Центра выведены такие рентабельные отрасли, как нефтедобыча, нефтепереработка, энергетика. Республики начинают формировать свой золотой запас, задумываются о собственной валюте. В договоре Российской Федерации и Республики Татарстан «О разграничении предметов ведения и взаимном делегировании полномочий между органами государственной власти Российской Федерации и органами государственной власти Республики Татарстан» от 15 февраля 1994 г. есть даже положение о Национальном банке Татарстана. Так правовой сепаратизм создает базу, как мы видим, для сепаратизма экономического.
Иные мотивы к обособлению действуют в республиках Северного Кавказа, которые на 80-90% живут за счет дотаций. Здесь главную роль играет исторический образ России как метрополии, не раз прибегавшей к силе
(Кавказская война 1817-1864 годов, депортации 1943-1944 годов, война в
Чечне в 1994-1996 годах).

Российский и мировой опыт показывает, что к сецессии могут тяготеть как бедные регионы, населенные национальными меньшинствами, которые считают, что их дискриминируют, так и регионы богатые, стремящиеся отделиться от бедных соседей (европейские примеры - Фландрия, Северная
Италия, Каталония).

Госсовет Удмуртии, например, принял закон, который в нарушение республиканской конституции ликвидировал местное самоуправление на уровне районов и городов, заменив его назначаемыми администрациями. Примечательно, что руководство Удмуртии поддержали традиционные законоборцы и получатели привилегий: Татарстан, Башкортостан, Бурятия и еще 15 республик. Это симптом того, что противники федерального законодательства переходят к согласованию своих действий. Лишь вмешательство российского президента и
Конституционного суда заставило Госсовет Удмуртии отменить свое решение.
Дело не ограничивается одной Удмуртией. В последнее время федеральная власть вообще ориентируется на создание системы сдержек и противовесов своеволию губернаторов при опоре на органы местного самоуправления.

Вторая разновидность "внутреннего" сепаратизма наблюдается среди субъектов Федерации, входящих в "матрешечные" регионы; они стремятся отделиться от региональной "метрополии" и достичь "малой" независимости в составе России. Зачастую это стремление приводит к острым конфликтам.
Такова, например, ситуация в Тюменской области, где богатые нефтью и газом
Ханты-Мансийский и Ямало-Ненецкий автономные округа рассчитывают путем отделения резко увеличить налоговые поступления в собственный бюджет.
Область же, которая без этих округов сразу обеднеет, упорно сопротивляется.
Сходное положение - в Красноярском крае, из которого хочет выйти богатый драгоценными металлами Таймырский (Долгано-Ненецкий) автономный округ.

К проявлениям "внутреннего" сепаратизма можно отнести и события в
Кабардино-Балкарии (ноябрь 1996 года), где Съезд балкарского народа провозгласил создание Балкарской Республики, подчеркнув, что не в пример
Чечне она не намерена выходить из состава России. Перед нами - пример того, что в наэлектризованной российской обстановке сепаратистский взрыв может произойти даже в, казалось бы, спокойном месте: ведь кабардинцы и балкарцы прежде не конфликтовали друг с другом; более того, именно в Нальчике периодически проходили конференции по разрешению чеченско-российского кризиса и установлению мира на Северном Кавказе.

Ряд субъектов Федерации провозгласивших в 1993 году свой суверенитет в надежде на скорейшее процветание, это решение уже пересмотрели. Первой
"наелась" суверенитетом Калмыкия, которая в принятом в 1994 году Степном
Уложении (Основном законе республики) отказалась от государственного суверенитета. Затем решения о выходе из краев (областей) отозвали некоторые автономные округа, получившие по конституции равные права с другими субъектами Российской Федерации. Так поступили, к примеру, экономически слаборазвитые Коми-Пермяцкий и Усть-Ордынский Бурятский автономные округа, входящие соответственно в Пермскую и Иркутскую области. Там остро ощутили, как много потеряли после выхода из своих областей, после чего изъявили желание вернуться под "родительскую кровлю". Однако области-доноры теперь не высказывают заинтересованности в их возвращении. Тем более что округа хотят воссоединиться экономически и финансово, а политический суверенитет сохранить.
Мне не хотелось бы рассматривать сценарии развития ситуации в России, т.к. это скорее относится к сфере политологии, нежели юриспруденции, но всё же эти науки тесно взаимосвязаны, и один из возможных вариантов развития событий я приведу (хотя бы потому, что он не пессимистичен): при соблюдении равновесия между децентрализацией и строго правовым централизмом власть не будет чрезмерно концентрироваться на региональном уровне. Ее рациональное перераспределение между Федерацией, ее субъектами и органами местного самоуправления не даст ни одному из этих ярусов перевеса, который позволял бы разрушить любой другой. При этом Федерация должна располагать контрольными функциями, необходимыми для поддержания устойчивости всей системы.

Чтобы реализовать сценарий "нового федерализма", который избавил бы
Россию от сепаратизма, придется решить множество сложнейших проблем. Это и успех реформ, и преодоление идейной нетерпимости (в частности, страха федеральной власти перед сепаратизмом и недоверия регионов к "имперскому"
Центру), и пересмотр традиционных принципов государственного строительства
"сверху", дополнение их "самоорганизацией" населения, и утверждение новых духовных ориентиров. России необходимо вернуть временно утраченное представление о себе самой, восстановить единую общенациональную перспективу и согласие по поводу основополагающих ценностей и принципов жизнеустройства. Со всей остротой встанет и проблема определения своей новой роли Центром, который в России никогда не был исключительно географическим понятием, а задавал общие параметры и цели развития. В последнее время всё отчётливее звучат предложения по созданию «мягкой» конфедерации, но это скорее вопрос ближайших десятилетий.

Как бы то ни было, Россия в очередной раз стоит перед историческим выбором, от которого зависит будущее не только нашей страны, но и всего мира.

НАЦИОНАЛЬНЫЙ ВОПРОС И ПРОБЛЕМА РАВЕНСТВА

Национальные движения и национальные идеологии в современной России отчётливо подразделяются, как мне кажется на 2 основных вида: первые апеллируют к интересам угнетённой нации или подавляемой этнической группы; вторые защищают право на господство или доминирующее положение (имперские или великодержавные идеологии). Те и другие объединяются термином
«национализм».

Национализм первого вида так или иначе ставит вопрос о равенстве по отношению к другой – доминирующей или господствующей – нации. В этом и заключается близость таких движений к демократической идеологии, которая выдвигает на первый план идею борьбы против национального угнетения и национальной несправедливости. Лозунг демократии, взятый в абстрактном выражении, предполагает сочувствие каждому, кто заявляет о несправедливости: уже само по себе такое заявление рассматривается как достаточное. Действительно, что есть равенство и справедливость в отношениях между нациями не только в России, но и в мире? В чём состоят отношения угнетения и зависимости?

Современный мир насчитывает около 200 наций, организованных в виде моноэтничных или полиэтничных государств. Этнология утверждает, что Землю населяют около 3000 национальных и этнических групп со своими языками и культурными традициями. Значит, большая часть национально-этнических групп не своей государственности, и в этом факте уже заключается неравенство между ними. Причём мы в России сталкиваемся с проблемой, которая оказывается одной из наиболее чувствительных: чуть ли не каждый субъект федерации выдвигает требование государственности или по меньшей мере самоуправлением. Такая ситуация стала возможна с принятием в 1993 году
Конституции РФ, где ст. 5 прямо республики названы государствами. Но повсеместное удовлетворение этого требования ведёт к реализации известного националистического принципа: одна нация – одно государство! Кроме того идея равенства между нациями, даже не доведённая до своей абсурдной формы, вряд ли может быть охарактеризована иначе, как утопическая. Историческая и политическая реальность свидетельствует о глубоком своеобразии национально- этнических типов, об их уникальности и, следовательно, об их неравенстве между собой.

Очевидно, что вопрос о равенстве наций и суверенитете субъектов
Российской Федерации (который активно муссируется различными новыми губернаторами и президентами республик Северного Кавказа, Татарстана,
Башкирии и т.д.) должен получить цивилизованное решение несколько в иной плоскости: необходимо рассматривать представителей разных национальностей в качестве лиц, обладающих равными правами в юридическом плане, дабы граждане нашего государства не дискриминировались по национально-этническим признакам. В принятии этой нормы и проведении её в жизнь состоит одна из наиболее существенных характеристик демократического общества. Обычно с данной точки зрения в виде некого образца рассматриваются Соединенные
Штаты. Но для того, чтобы не впасть в иллюзии по этому поводу, необходимо к данному вопросу подойти исторически. Американская нация формировалась на основе иммигрантских потоков беженцев из всех стран Старого света, направлявшихся на новый континент в поисках лучшей жизни. США, как известно, стали «плавильным котлом», в котором формировалась новая нация.
Однако и здесь приоритет гражданских прав над национально-этническим моментом стал осуществляться лишь после того, как в 60-х годах было принято антисегрегационное законодательство. Да и сейчас пока вряд ли можно утверждать, что идея национального равенства пустила в американской повседневной жизни глубокие корни: межрасовые браки – большая редкость в современной Америке. Вместе с тем. Требования национального равноправия остаются для многих стран в конце ХХ в. своего рода нормой, поскольку на протяжении всей предшествующей истории отношения между нациями складывались на основе господства и подчинения, что для России было более чем характерно.

Кроме того, идея равенства между нациями, даже не доведенная до абсурдной формы, вряд ли может быть охарактеризована иначе, как утопическая. Историческая и политическая реальность свидетельствуют о глубоком своеобразии национально-этнических типов, об их уникальности и, следовательно, об их неравенстве между собой, о невозможности привести к единому знаменателю. Здесь мы сталкиваемся с другим парадоксом: демократизация нашего общества, породившая «парад суверенитетов» бывших союзных республик, а теперь уже и субъектов Российской Федерации, предполагает нивелирование национальных особенностей: тот, кто хочет быть суверенным (значит и современным), не должен постоянно демонстрировать национальное своеобразие.