Предыдущая страница реферата | 1  2  3  4  5  6 | Следующая страница реферата

Он не знал иного времяпрепровождения, кроме научных занятий. Он не посещал театров и уличных зрелищ, не ездил верхом, не гулял по живописным кембриджским окрестностям, не купался. Он не особенно жаловал литературу и совсем не любил поэзию, живопись и скульптуру; коллекцию римских статуй лорда Пемброка – одного из влиятельных членов Королевского общества – он называл не иначе как “каменными куклами”. Все дни его проходили в размышлениях. Он редко покидал свою келью, не выходил в Тринити-холл обедать вместе с другими членами колледжа, за исключением обязательных случаев. И тогда каждый имел возможность обратить внимание на его стоптанные каблуки, спущенные чулки, не застегнутые у колен бриджи, не соответствующую случаю одежду и всклоченные волосы. В разговорах за
“высоким столом” он обычно участия не принимал и, в крайнем случае, отвечал на прямые вопросы. Когда его оставляли в покое, он безучастно сидел за столом, глядя в пространство, не пытаясь вникнуть в разговор соседей и не обращая внимания на еду – обычно блюда уносили до того, как он успевал что- нибудь заметить и съесть.

Экономя время, он теперь редко ходил на утреннюю службу, предпочитая ей два- три часа плодотворных утренних занятий. Так же, впрочем, он поступал и по отношению к вечерней службе, поскольку любил заниматься и вечером. Зато в воскресенье он обязательно ходил в церковь святой Марии.

Викторианские биографии Ньютона много места уделяют его умеренности, в частности в еде, представляют его отшельником, живущим на воде и овощах.
Что действительно мало трогало Ньютона – так это лондонские развлечения.
Кондуитт писал, что он вообще никогда не интересовался музыкой или искусством. Это не вполне точное замечание, потому что известен отзыв
Ньютона, рассказывавшего о своем посещении оперы: “Первый акт я прослушал с удовольствием, во втором акте мое терпение истощилось, а с третьего я сбежал...”

Интерес его к живописи и скульптуре был скорее утилитарного толка – он смотрел на них лишь как на предметы, предназначенные украшать жилище. В библиотеке Ньютона нет следов более или менее современной ему литературы, в частности английских классиков – Чосера, Спенсера, Шекспира и Мильтона.
Поэзия отсутствовала начисто. Это свидетельствовало об определенной позиции
– Ньютон считал поэзию хотя и исполненной благородства, но наивной чепухой.
И все же он позавидовал своему сочлену по Королевскому обществу поэту Джону
Донну, сумевшему сказать великие слова о том, что человек – не остров:
“Никогда не спрашивай, по ком звонит колокол: он звонит по тебе”. Однажды в сердцах он сказал: “Лучше бы я стал поэтом!” Его главным увлечением по- прежнему оставалась наука, а любимым занятием – посещения Королевского общества.

Каким был Ньютон в глазах современников? Невысокий плотный человек с густыми седыми волосами. Большей частью он бывал погружен в свои думы.
Улыбался чрезвычайно редко. Он мог часами сидеть среди приглашенных им людей в молчаливом и глухом размышлении. Некоторые даже считали, что он в это время молится. Говорил он немного, но каждое слово его было взвешено, продумано и попадало точно в цель.
Страсть к научным занятиям не покидала его и в поздние лондонские годы.
Хотя творческий возраст его давно уже миновал, он строго соблюдал раз и навсегда установленный им для себя режим занятий. Никто и никогда не видел его без работы. Работа служила ему бальзамом от душевного беспокойства.
Когда он действительно не знал, чем заняться, он переписывал старый текст.

1

В результате "Славной революции" на английский престол сел Вильгельм
Оранский, который тут же стал нещадно преследовать якобитов, папистов, еретиков. Положение Ньютона было непростым. Бывало, что его поддерживали те, чьи имена сейчас были под запретом. Сам Ньютон был под подозрением в связи с безбожными идеями "Начал". Он боялся, что кто-то выдаст его тайный еретический арианизм, особенно нетерпимый в колледже Святой Троицы. Как можно было служить святой троице и не верить в троицу? Для еретиков наступало время ужасов и бедствий. Пострадали десятки тысяч иноверцев.

Вступление Ньютона в общественную жизнь, его парламентское сидение на скамьях вигов тоже делало его слишком заметным, непривычно незащищенным! Он чувствовал страшное беспокойство; сон пропал, работа не спорилась, Ему казалось, что его хотят убить, хотят разграбить его лабораторию, украсть его труды. Причины могли быть самые разные – зависть, ревность, месть, религиозный фанатизм, политический расчет. Точной причины он не знал, но знал, что его преследуют... Временами ему казалось, что он сходит с ума.
Впрочем, это казалось не ему одному.

Некоторые исследователи творчества Ньютона связывают его временное душевное нездоровье с происшедшим в 1691-1692 годах пожаром в его лаборатории, при котором якобы сгорели ценные рукописи по оптике и алхимии. Ньютон впал в апатию, снова решил покончить с философией и заняться производством сидра.

Затем снова пробуждается бешеная энергия: он вдруг начинает бурно переписываться с Бентли; темы – исключительно богословские. Темп переписки все возрастает. Конец 1692 года – апатия, сонливость, перемежающиеся с мучительной бессонницей. Начало 1693 года – глубокая меланхолия, бессвязность мыслей. К концу 1693 года он постепенно выздоравливает, а через некоторое время начинает понимать свои же собственные “Начала”

Наступление у Ньютона депрессии связано с наступлением некоторого критического возраста – ее признаками являются нарушение сна, потеря аппетита, меланхолия, тревожные видения. Обычно эта болезнь проходит безвозвратно за год-два. На эти обстоятельства у Ньютона могли наложиться пожар, выборы в парламент, неблагоприятные внешние обстоятельства.

Болезнь знаменует серьезный душевный перелом Ньютона. Не случайно в письмах встречаются фразы о "месте". Ньютон всерьез задумывается о смене своей научной деятельности на административную. Здесь и влияние Монтегю, и парламентские сидения Ньютона, и его временное помутнение сознания, и, возможно, ощущение того, что главные научные открытия уже позади.

Вестфалл считает, что в целом Ньютон стоял в моральном плане выше общества, в котором он жил, общества, в котором "овцы поедали людей". И все же при всей его мирской отрешенности был он человеком своего круга, своего времени, которому время от времени приходилось делать моральный выбор, лежавший в совершенно иной плоскости, чем главное занятие его жизни - наука. Он оказался довольно гибким политиком, склонным и способным ко многим компромиссам. Епископ Бэрнет сказал как-то, что он ценит Ньютона "за нечто более ценное, чем его философия. А именно за то, что он является самой чистой душой, которую он когда-либо знал, самым непорочным человеком". Вряд ли епископ был прав. Ньютон был человеком из плоти и крови. Бури, которые сеяла в его душе наука, порой сметали непорочные в том веке моральные препятствия. Вряд ли он смог бы стать лидером новой
Реформации, вторым Лютером, о чем мечтали многие его ученики, а возможно, и он сам.

2

После смерти Гука в марте 1703 года, Общество стало испытывать особенную нужду в Ньютоне. Дальновидные члены Общества понимали, что без должного научного руководства оно быстро придет к окончательному упадку. Так в конце ноября 1703 года Ньютон был избран президентом Общества.

Ньютон в своей обычной обстоятельной манере сначала внимательнейшим образом изучил историю Королевского общества, пока еще насчитывающую только полвека, перелистывал все протоколы и “Философские труды” – печатный орган
Общества. После чего уже полностью был готов к тому, чтобы взвалить нелегкую ношу на плечи.

И первое, что он решил сделать, - лично вести все заседания совета. Затем он решил доказать Обществу, что обладает способностью не только говорить, но и кое-что делать своими собственными руками. Он часто приносил в
Общество изготовленные им приборы.

Видя, что главный недостаток в работе Общества заключается в пустопорожней болтовне, Ньютон решил разработать “Схему укрепления Королевского общества”. Здесь Ньютон четко сформулировал, какого сорта дискуссии должны вестись в Обществе и какие – нет. “Натуральная философия, - писал Ньютон, - заключается в раскрытии форм и явлений природы и сведении их, насколько это возможно, к общим законам природы, устанавливая эти законы посредством наблюдений и экспериментов и, таким образом, делая выводы о причинах и действиях”.

3
Что касается религиозных взглядов и высказываний Ньютона, он должен был быть предельно осторожен. Его предупреждал об этом сам архиепископ
Кентерберийский, глава английской церкви. Ему не следовало забывать о
“Акте” 1698 года, призванном подавить богохульство и профанацию и которым автоматически изгоняли с государственного поста и лишали публичной должности всякого, кто отрицал божественность троицы: а ведь Ньютон был как раз одним из этих еретиков.
Ньютон продолжал работать и в других направлениях, написал немало страниц, доказывая преимущество юлианского календаря перед григорианским, причем придумывал свой, “симметричный” вариант календаря, разделив год на шесть зимних месяцев по тридцать дней, пять летних месяцев по тридцати одному дню и один летний месяц в тридцать дней, который в високосный год мог иметь и тридцать один день. При этом ощущение реальности ему не изменяло: он писал, что вряд ли можно будет изменить число дней в месяцах без согласия доброй части Европы, и поэтому реальный выбор, видимо, будет иметь место между двумя этими календарями, которые находятся в употреблении. Несмотря на то, что собственный календарь казался ему самым совершенным, для Англии, по его мнению, лучше всего было бы принять континентальный календарь. Так, в конце концов, и поступили.
Подводя итоги научной работы Ньютона в последние годы, нужно признать, что хотя она и не была чрезмерно активной, но охватывала новые области физики, еще не освоенные им ранее. Теперь, к концу жизни, он объял всю физику, механику, теплоту, учение о свете, звуке, молекулярную физику, электрические и магнитные явления. Он почувствовал, что уже не может с прежней страстью заниматься наукой.
Ньютон часто говорил, что, отдыхая от занятий физикой и математикой, он занимался теологией и историей. Этого не скажешь, глядя на каталог ньютоновской библиотеки, где издания по теологии и истории занимают поистине львиную часть. А Ньютон был не из тех, кто покупает книги, чтобы выставлять их напоказ: он с ними работал. И значение, которое Ньютон придавал своим трудам по теологии и истории, совершенно не соответствует их современной ценности. Даже современные теологи утверждают, что чтение этих работ Ньютона можно было практиковать в качестве изощренного наказания.
То, что Ньютон вообще занимался этими вопросами, вовсе не удивительно – воспитывался он в затхлой кембриджской атмосфере, где именно такие труды служили доказательством истинной учености. И он увлеченно работал над подобными проблемами всю жизнь, лишь иногда полностью от них отключаясь, чтобы написать статьи о свете, или “Квадратуры”, “Анализ”, наконец –
“Начала”, “Оптику”. Во всяком случае, Ньютон ценил свои теологические и исторические труды никак не меньше, чем “Начала” и “Оптику”.
Ньютон был правомерным протестантом, представляющим его крайнее крыло; отказываясь от церкви римской, как и все протестанты, он шел еще дальше и призывал вернуться к доисторическому, примитивному, “истинному христианству”. Основные принципы этой первичной и когда-то единой для всех народов религии просты: “вера в то, что мир создан верховным богом и им же управляется; любовь к нему и почитание его; почет, воздаваемый родителям; завет любить ближнего своего как самого себя, сострадание даже к диким зверям – вот древнейшая из всех религий”.
Когда произошло расселение народов, истинная религия была, по мнению
Ньютона, искажена; многие народы стали отождествлять с богами своих царей и героев. Протестантизм упразднял посредничество между богом и человеком.
Некоторые сектанты, доводя процесс до логического конца, устраняли все, что было между богом и человеком, включая и троицу – унитарии, арианцы, социнианцы видели в ней рецидив языческого многобожия.
Уже давно, с Кембриджа, вокруг Ньютона стал складываться кружок его религиозных единомышленников. Однако Ньютон боялся, что слухи о безбожии могут сильно ему навредить, и поэтому стремился держаться подальше так же от своего бывшего друга Фацио Дюийе.
Множество сект протестантизма – тринитарианцы, социнианцы, арианцы, гуманитарианцы, антитринитарианцы – опирались впоследствии на имя Ньютона.
Он все-таки стал знаменем новой Реформации, хотя и не широкой.
Ньютон, тем не менее, был злейшим врагом папства, католицизма, римской церкви. Это особенно заметно в его работе “Толкование к Пророчествам
Даниила и Апокалипсису”. Говоря об этом сочинении, Вольтер заметил, что
Ньютон “хотел им утешить род человеческий в том превосходстве, что это превосходство было не так уж велико”. В то же время нельзя отрицать, что это сочинение обнаруживает громадную эрудицию Ньютона и подтверждает его исключительное остроумие, приложенное, правда, к неблагодарному предмету.
Для Ньютона характерна вера в изначальный ясный смысл Библии, но не в ее текст, искаженный переводчиками. В первичном же тексте, особенно в пророчествах, Ньютону слышится метафорическая речь самого бога. Образный язык пророчества он переводит на язык географии и истории.
Основной идеей библейского труда Ньютона было устранение расхождений между хронологией светской и хронологией Ветхого Завета. Причем за жесткую основу сопоставления бралась именно Библия. Таким образом, Ньютону нужно было привести в полное соответствие библейскую историю, насчитывающую до Христа четыре тысячи лет и светскую историю, насчитывающую, например, для Египта почти пятнадцать тысяч лет. И Ньютон начинает безжалостно скашивать года
Египту и другим странам. Его основной тезис – все народы сильно преувеличивают свою древность, стараясь выделиться друг перед другом. “Все нации, прежде чем они начали вести точный учет времени, были склонны возвеличить свою древность. Эта склонность увеличилась еще больше в результате состязания между нациями”.
Чтобы подтвердить свою несуществующую древность, считает Ньютон, египетские жрецы пошли даже на то, чтобы пустить в ход миф об Атлантиде, смутив им
Платона. Ньютон отказывался верить в то, что во времена египетского
Древнего царства в нем правило чуть ли не триста царей со средней продолжительностью каждого царства 33года; Ньютон поступает с царями просто
– находит в этом длинном списке похожие имена и сходные жизнеописания, считает обоих царей за одного и вычеркивает всех промежуточных. Так Ньютон сократил сразу чуть не сотню царей и убавил Египту древности на несколько тысячелетий. Он пошел и дальше, приняв за среднюю продолжительность царствования не 33 года, а 18-20 лет. Это сократило историю еще почти вдвое. Для того чтобы египетская история стала еще короче, он делает смелый шаг, отождествляя египетского царя Сесостриса с Осирисом-Вакхом. Тогда
Египетское государство начинается с XI века до нашей эры.
Такими приемами ему удалось жестко совместить библейскую и светскую историю, найти связующие их имена и исторические события. Здесь со стороны
Ньютона – масса произвола, неточностей и натяжек; но в то время, когда не знали ценности археологических раскопок, не расшифровали клинописных табличек, его работа выдавалась среди других благодаря его остроумию, а также владению им астрономическими, математическими и филологическими методами и, наконец, в силу страсти, которую он вложил в эти изыскания.
И, тем не менее, методические достижения Ньютона в установлении хронологии весьма существенны: он использовал астрономические данные, сократил действительно раздутые царствования, сблизил сходные мифы, использовал сходство культов и культур и т.п. Он смог снять урожай и с этого бесплодного поля.

V

Теперь, когда основные враги умерли, важные дела сделаны, болезни еще не мучили, а слава – тепло грела, Ньютон стал гораздо менее раздражительным и угрюмым; напротив, он стал приветливым, словоохотливым, с ним стало приятно беседовать. Исчезла диковатость и постоянная озабоченность юности, колючее самолюбие зрелого возраста. К нему стекались ученики и посетители, встречавшие самый радушный прием.

1

В последние годы жизни за Ньютоном стала замечаться склонность к некоторой сентиментальности. Кондуитт вспоминал: “Печальные истории часто вызывали у него слезы; его крайне шокировали всяческие акты жестокости к людям или животным. Сострадание к ним было одной из любимых тем его разговоров, так же как проблемы доброты и человечности. Свои нередкие слезы он оправдывал просто: “Господь не зря снабдил человека слезными железами”.
В свои последние годы он много времени проводил с Китти, своей внучатой племянницей, играл с ней в своем кабинете. Китти через полвека вспоминала о
Ньютоне как о приветливом старичке, читавшем без очков маленькими буковками и любившем детскую компанию.
В поисках родного тепла он вновь и вновь возвращался в Грэнтэм, к местам своего рождения и детства. Говорят, попадая на деревенские пиры, он незаметно садился сбоку и сидел в одиночестве до тех пор, пока его не узнавали. Он не упускал случая посетить свадьбу любого, даже самого дальнего своего родственника. Там он освобождался от дум, был свободен, приятен, ничем не скован.
Теперь Ньютон мог свободно сосредоточиться на Библии. В конце жизни он решил, наконец, поведать миру о главном откровении господнем, сошедшем на него, - о своих доселе тайных представлениях о религии и Христе, о невозможности троицы. Теперь он редко расставался с Библией. Большинство посещавших его отмечали, что он постоянно заглядывает в нее, читает и отчеркивает написанное желтым своим старческим ногтем. Обожатель и родственник Джон Кондуитт так описывает Ньютона в последние его годы:
“В его действиях и внешних выражениях проявляли себя врожденная скромность и простота. Вся его жизнь была неразрывной цепью труда, терпения, добродеяния, щедрость, умеренности, набожности, благочестия, великодушия и других достоинств, без наличия чего-нибудь противоположного. Он был награжден от рождения очень здоровой и сильной конституцией, был среднего роста и полноват в его последние годы. У него был очень живой проницательный взгляд, любезное выражение лица, прекрасные волосы, белые, как серебро, голова без признаков лысины; когда он снимал парик, он приобретал необычайно почтенный вид. До последней болезни у него был здоровый румянец, хороший цвет лица. Он никогда не пользовался очками и ко дню своей смерти потерял всего один зуб”.

2
Попытка выявить связи юношеских увлечений Ньютона с его научными достижениями предполагает, что ранее мастерское владение Ньютоном механическими приспособлениями и его мастерство в рисовании и проектировании сослужили ему хорошую службу в его экспериментальном пути в философии и подготовили прочный фундамент для развития его пытливого ума – его интерес к причинам и следствиям, его проникновенные исследования метода, который мог бы привести к желаемой цели, его глубокие суждения, настойчивость в нахождении решений и доказательств и в его экспериментах, громадная сила ума в построении размышлений, дедуктивные цепи, неустанная привязанность к вычислениям, неповторимый талант в алгебраических и других подобных методов анализа. И все это объединилось в одном человеке и было у него в такой необычной степени, что стало архитектором, воздвигнувшим здание на фундаменте опыта, и оно будет стоять столь же вечно, сколь и материальные создания. Механические игрушки, искусство рисования сильно помогают в проведении экспериментов. Те, кто обладает этим талантом, понимают идею вещей несравненно более сильно и более точно, чем другие. Это искусство расширяет их кругозор, они видят глубже и дальше. Этот талант помогает выпестовать и ускорить их изобретения. Многие философы, тихо сидя в своих студиях и изобретая гипотезы, мечтали о талантах. Но путь сэра
Исаака – это путь использования экспериментов.
Важно еще одно. Ньютон с детства твердо осознал, что знание – реальная и необоримая сила, понял, что именно знание дает власть над вещами и даже над людьми. С другой стороны, Ньютон считал, видимо, что знание – ценность и капитал. Часто он рассматривал его как божественное откровение, даваемое лишь ему одному – избраннику Божию. Отсюда его ревнивое отношение к знанию, его бесконечные секреты, шифрованные языки, скрытность. Он хотел бы обладать знанием в одиночку, но ему в целях самоутверждения приходилось время от времени демонстрировать мощь этого знания и тем самым раскрывать его для других.
За открытием Ньютона стояли не только его талант и одержимость. За ним стояли практические потребности техники, торговли и мореплавания, механика
Галилея и Декарта, астрономия Коперника и Кеплера, математическое свободомыслие Кавальери и его последователей. Сделать свое открытие Ньютон смог, лишь повернувшись спиной к прошлому и находя подтверждение новым методам не в строгих доказательствах, а в обилии полученных им и подтверждающих этот метод результатов.
Телескоп, конструкция которого была скрыта Ньютоном под шифровальной анаграммой, вызвал громадный интерес и в свое время в одно мгновение вознес
Ньютона в число известных и почитаемых людей. Его кандидатуру тут же выдвинули в Королевское общество. И дело заключалось не только и, может быть, даже не столько в самом Ньютоне, сколько совсем в ином: Англия в те времена стремилась демонстрировать всему миру свое величие, в том числе и научное.

3
Биографы Ньютона до сих пор и, скорее всего, уже никогда не придут к однозначному выводу о том, что же послужило мотивами творчества великого ученого.
Можно бесконечно долго спорить и гадать, но настоящие причины, побудившие
Ньютона, как истинного гения, отдать целиком и полностью свою жизнь науке, так и останутся великой тайной, точно так же, как много лет назад во время страшной бури никто не знал причин, по которым молодой Исаак выбежал на улицу. А ведь тогда он совершил свой первый научный эксперимент! Никто сейчас с уверенностью не скажет, почему молодой Ньютон оставил свою первую и единственную любовь и тем самым, отказавшись от безоблачного счастья, избрал тернистый и далеко не светлый путь – поиск научной истины, оказавшимся, правда, для него самым большим счастьем!
Некоторые исследователи склонны видеть в числе одних из многих причин творческой личности Ньютона глубокое одиночество, сопровождающее его всю жизнь. Действительно, именно оторванность от людей, стала следствием его изначальной обделенности и несправедливости судьбы – отсюда и глубокая меланхоличность, злоба и недоверие к людям, стремление доказать свое превосходство. Конечно в ранней юности, такое поведение было неосознанным и только впоследствии вылилось в решительный отказ от “человеческого счастья”.
Однако считать одиночество решающим фактором нельзя, что же было еще – сказать, увы, сложно. Вполне возможно, что даже сам Ньютон до конца не мог объяснить свой образ жизни. Многое из того, что он сделал совершенно не имеет мотивов – он делал это только потому, что не мог этого не делать, ощущая чуть ли не физиологическую потребность, заложенную в него природой.
Ненасытная страсть к науке и новым знаниям подгоняла Ньютона вперед, остановиться он просто не мог ибо это для него означало смерть. Для его неутомимого существа вечное движение было пожалуй самым главным, даже выбор своей будущей судьбы имел меньшее значение и в некотором отношении даже случаен. Не даром Ньютон в сердцах однажды воскликнул “Лучше бы я стал поэтом!”
Ньютон был одним из тех немногих людей, кто раз и навсегда разграничил понятия личного счастья и цели в жизни. Последнее для него значило служить высшему разуму, идее фундаментальной науки и в какой то степени обществу, забывая таким образом о себе.

Рекомендуем скачать другие рефераты по теме: сочинение рассуждение, реферат бесплатно на тему.





Предыдущая страница реферата | 1  2  3  4  5  6 | Следующая страница реферата