Предыдущая страница реферата | 1  2  3 | Следующая страница реферата

В 1152 год погиб князь Владимирко, и Изяслав избавился от одного из самых опасных своих неприятелей, а Юрий Долгорукий потерял постоянного союзника. В том же году Юрий совершил вместе с половцами и Ольговичами новый поход на юг. На сей раз события развертывались в Черниговской и Новгород-Северской земле. Помощь киевских князей и их степных союзников черниговским князьям принесла полную победу: половцы первыми бежали в степь, а Юрий с сыновьями отступил в Суздальскую землю.

Последующие два года прошли относительно спокойно. Овдовевший Изяслав искал невесту, и по хвалебным отзывам остановился на дочери “царя” обезов (одно из названий адыго-абхазской народности). В 1155 году Киеве была отпразднована пышная свадьба. А 13 ноября Изяслав скончался. “И плакася по нем вся Руская земля, — записано в Ипатьевской летописи,- и вси черные клобуци, и яко по цари и господине своем, наипаче же яко по отци... Вячеслав же стрый его наипаче плакася... реку, сыну, то мое было место”. У Татищева описание несколько развернуто за счет наставлений князя сыновьям и просьбам к Вячеславу. Он советовал также в соправление принять брата его Ростислава, и перед самой кончиной собрал вельмож и старшин, которых поблагодарил за службу и любовь и попросил также любить Ростислава и своих детей. Татищевский текст заключает обычный портрет-характеристика: “Сей князь великий был честен и благоверен, славен в храбрости; возрастом мал, но лицем леп, власы краткие кудрявы и брада малая круглая; милостив ко всем, не сребролюбец и служащих ему верно пребогато награждал; о добром правлении и правосудии прилежал; был же любочестен и не мог обиды своей чести терпеть”.

Ситуацией намеревался воспользоваться черниговский князь Изяслав Давыдович, но киевляне вместе с Вячеславом и Мстиславом Изяславичем в Киев его не допустили. Согласно завещанию, в Киев пришел из Смоленска Ростислав Мстиславич, который и стал соправителем. Но Вячеслав вскоре умер и ситуация снова обострилась. На короткое время Изяслав Давыдович занял Киевский стол. Но вскоре в Киев пришел Юрий Долгорукий и без особых осложнений сел на великокняжеском столе. Своеобразную великокняжескую резиденцию, Вышгород, получил его сын Андрей. Но Андрей, как и в 1151 году без уведомления отца, “оскорбяся делами и веселиами отцовыми, за что все на отца его негодовали”, как объясняется у Татищева, ушел в 1155 году назад в Суздальскую землю, с которой и будет связана вся его дальнейшая судьба.

Юрий Долгорукий главной своей задачей определил изгнать Изяславичей из их княжений. А итог княжения Юрия, умершего в 1157 году, выразительно представлен в Ипатьевской летописи: “Пив бо Гюрги в осменика у Петрилы. В тъ день на ночь разболеся, и бысть болести его 5 днии и преставися Киеве... месяца мая въ 15, в среду на ночь, а заутра в четверг положиша у монастыря святого Спаса. И много зла створися в тъ день, розграбиша двор его Красный, и другый двор его за Днепром разъграбиша, егоже звашеть сам Раем, и Василков двор, сына его, разграбиша в городе, избиваху суждалци по городом и по селам, а товар их грабяче”. По Татищеву, киевляне говорили при этом: “Вы нас грабили и разоряли, жен и дочерей наших насиловали и несть нам братия, но неприятели”. Оценка киевлянами правления Юрия не нуждается в комментариях. А Татищев прилагает обычный свой портрет: “Сей великий князь был роста немалого, толстый, лицем белый, глаза не вельми великии, нос долгий и накривленный, брада малая, великий любитель жен, сладких писч и пития; более о веселиях, нежели о разправе и воинстве прилежал, но все оное состояло во власти и смотрении вельмож его и любимцев. И хотя, несмотря на договоры и справедливость, многие войны начинал, обаче сам мало что делал, но больше дети и князи союзные, для того худое счастье имел и три раза от оплошности своей Киева изгнан был... Имел от дву жен 11 сынов”.

Первая жена Юрия была половчанка, а вторая гречанка. Это постоянно сказывалось на его симпатиях — к половцам и к Византии. В 1156 году ранее поставленный в митрополиты Константин прибывает, наконец, в Киев. Начинается “чистка”: все утверждения и посвящения в сан, сделанные Климентом, отменяются: “испровергъши Климову службу и ставления, и створивше божественную службу”. Впрочем, некоторые аспекты “божественной службы”, установленной Константином, вскоре озадачат и священослужителей, и летописцев. Константин в 1158 году был изгнан Мстиславом Изяславичем, добывавшим Киев для дяди Ростислава. Мстислав, в частности, по Татищеву, настаивал на том, что “Константиново поставление паче, нежели Климово, порочно, понеже оное купил сребром и златом”. Мстислав хотел вернуть из Владимира Клима, но этому воспротивились и епископы, и сам Ростислав. Киев остался без митрополита, а Константин вернулся в Чернигов, где он ранее был епископом. Вскоре он скончался, оставив завещание: по Лаврентьевской летописи — устное, епископу Антонию, в Московском своде XV века — письменное. Это завещание свидетельствует о каких-то еретических воззрениях самого Константина, во всяком случае, его представление о погребение собственного тела было довольно далеко от христианского: “Написав грамоту, запечата ю, призвав к себе епископа Черниговъского Антония и дасть ему ту грамоту и заклят его именем Божиим, яко по преставлении его сотворит то все, иже грамоте тои написано. Егда же преставися, и взем епикоп грамоту, данную ему митрополитом, и иде ко князю Святославу Олговичу и отрешь печать и прочте ю и обрете в ней страшную вещь: “яко по умертвии моем не погребите тело моего, но повергъше его на землю и поцепльше ужем за нозе и изъвлекше из града, поверзите на оном месте”, имя нарек ему, “псом на расхыщение”. Диви же ся много тому князь и епископ. Та же створи епископ повеленное ему и поверже на уреченном месте тело его. Народи же вси дивишася о смерти его”.

Согласно Лаврентьевской летописи и Татищеву, князь распорядился захоронить бывшего митрополита на другой день. В редакции Московского свода говорится: “Лежа вне града тело его три дни, и по томъ же Святослав князь о вещи сеи страхом велием и ужастью одержим бе, и убоявся суда Божиа и повеле въ третии день взяти тело его и повеле нести его въ град с великою честью; не прикосну же ся е в ты дни ничтоже к телу тому, но цело и невридимо бысть ничим же, и внесше и въ град, положиша у святого Спаса... В сиа же 3 дни солнце помрачися и буря зелна бе, яко и земле трястися, и молныи блистанеи не можаху человеци терпети, и грому силну бывшу, яко единем шибением зарази 7 человек, дву попов, да дьякона и 4 простьци, а Ростиславу тогда стоящу у Вышегорода на полы, и полама буря о нем шатер его”.

Естественно следует назидание. Его нет ни в Лаврентьевской летописи, ни у Татищева, и ни в одном из его источников (в Ипатьевской летописи отсутствует и сам сюжет). В Никоновской же летописи страшные последствия развернуты, причем вместо Ростислава там называется Мстислав Изяславич. Татищев в примечании, полагая, что Никоновскую летопись писал сам патриарх Никон и именно он сочинил всю эту историю, вступает с ним в полемику, продемонстрировав хорошее знание Евангелия. Во-первых, “такою злобою, при смерти наполненною, когда всех прощать и у всех прощения просить якобы должно..., боле хулу и законопреступство, неже похвалу и благочестие, Константину приписал; 2) хула на правосудие Божие, ибо Киев его изгнания виною не был, и князя согнавшего не было, то за что невинных наказывать? 3) он не знал, что Бог на зло молящегося и праведника не слушает; не велит мстить...”. В другом месте, имея в виду уже самого Константина, проклинавшего покойного Изяслава, Татищев также ссылается на Евангелие и Иоанна Златоуста, который “лучше сам хотел проклинаем быть, нежели умершего в грехе проклясть, о чем поучение преизрядное оставил, называя проклинание дело безбожное... Коего же мы можем от такого, имянующегося пастырем, и начальником, и учителем, добраго к благочестию и учению и наставления ожидать, который сам Закона Божия не знает и не хранит?”.

Замечания Татищева вполне справедливы, по крайней мере, с христианской точки зрения. Поэтому речь может идти именно о каких-то еретических пристрастиях Константина, причем природу ереси надо искать где-то на Востоке, может быть и в самой Византии, посланцем которой был Константин.

1157 год во многом переломный в русской истории. Давно замечено, что около этого времени существенно меняется содержание летописного материала и даже стиля летосчисления (появляется традиция ультрамартовского стиля). Летописные записи за 40-50 годы XII в., как правило, подробные и явно записанные в близкое к происходившим событиям время (что, конечно, не исключает ни позднейшего редактирования, ни включения извлечений из других источников). Еще одна из особенностей летописания этого времени — его общерусское наполнение: разные центры Руси от Галича до Рязани и от Новгорода Великого до Северской земли как бы включались в единое географическое пространство, в котором шла и борьба между разными центрами, и между возглавлявшими их княжескими родами. Зато после 1157 года нарастает обособление разных центров, о чем 30 лет спустя с большой тревогой скажет автор “Слова о полку Игореве”.

Если Киев и Киевская земля достигли наивысшего после Владимира Мономаха и Мстислава политического значения при Изяславе Мстиславиче, то при Юрие Долгоруком шло резкое обособление южных русских земель от Северо-Восточной Руси, при чем именно в силу неприятия населением Киевской и Переяславской земель действий Юрия. С другой стороны, Киевская земля и реально ослабела из-за постоянных половецких разорений, а также из-за поведения суздальцев как в завоеванной стране.

После смерти Юрия Долгорукого в 1157 году на киевском столе снова оказался Изяслав Давыдович, и на сей раз киевляне сами его пригласили. Но уже в 1158 году киевское княжение переходит к Ростиславу Мстиславичу. Княжение Ростислава Мстиславича на сей раз оказалось более рациональным и удачным. На его стороне было реальное старейшинство, что оставалось важным аргументом. У него “старейшество” сливалось также и с принципом “отчины” — его отец Мстислав был соправителем Владимира Мономаха и великим киевским князем. Ростислав пользовался поддержкой племянника Мстислава, княжившего на Волыни и как бы прикрывавшего Киевское княжество с запада. На пользу князю шла даже отмечаемая обычно его нерешительность: она побуждала искать обходные пути и действовать больше дипломатическими, а не военными методами. Во Владимиро-Суздальской земле в это время княжил весьма энергичный Андрей Боголюбский, постоянно державший в поле зрения новгородские дела. Но Ростислав, занимавший Смоленск 32 года, имел в северо-западном регионе надежную опору, и отсюда ему легче было влиять на новгородцев, нежели Андрею Юрьевичу из Владимира.

Поначалу Новгород оставался в сфере его влияния, но вскоре ему здесь удалось утвердить своего сына Святослава, ранее изгнанного новгородцами. По Татищеву же, Ростислав направил к ним другого своего сына Мстислава. Данные Татищева значимы, поскольку и в этом сюжете у него имеются дополнительные сведения по сравнению с известными летописями. Правда, позднее и у него упоминается Святослав. Идет ли речь об ошибке, или Мстислава Ростиславича новгородцы, как это часто бывало, просто не приняли, остается неясным.

В какой-то мере Ростиславу удалось стабилизировать отношения и с Черниговом. Он помирился со Святославом Ольговичем, а после кончины Святослава Ольговича (1164 г.) Ростислав поддержал его сына Олега Святославича, закрепив за ним Черниговское княжение. Это ослабляло напор на Поднепровье Половецкой степи, урон от которой всегда был наиболее значительный.

Изяславу Давыдовичу удалось в зиму 1161 года с помощью половцев еще раз захватить Киев. Ростислав не был готов к отражению нападения и ушел, забрав княгиню и дружину, в Белгород. Здесь под Белгородом, пытаясь его взять, и нашел свою кончину Изяслав Давыдович, один из самых неудачливых и бесполезных для Русской земли князей. И решающую роль в победе над Изяславом и половцами вновь сыграл внязь владимиро-волынский Мстислав Изяславич. Татищев сообщает, что возвращение в Киев Ростислава весьма обрадовало киевлян. При этом, однако, “именно Мстиславу Изяславичу весь народ, паче всех князей, яко победителю, хвалы восклицал”.

В 1164 году Ростислав уже по своей инициативе хотел вновь возвести на митрополию Климента Смолятича. Но из Константинополя был прислан поставленный там митрополит-грек Иван с дарами от цесаря Ростиславу. В Ипатьевской летописи далее следует подозрительный пропуск (без вырванных листов). А речь в пропущенном месте летописи могла идти как раз о том, о чем говорится у Татищева. Ростислав намеревался вернуться к тому, к чему пришел в свое время его брат: не принимать ставленников Константинополя. Но прибыл посол из Константинополя с дарами, князь смягчился и отложил намерение на будущее. “Я сего митрополита за честь и любовь царскую ныне прииму, — якобы говорил Ростислав, — но впредь, ежели патриарх без ведома и определения нашего противо правил святых апостол в Русь митрополита поставит, не токмо не приму, но и закон сделаем вечный избирать и поставлять епископам руским с повеления великого князя”.

Ростислав Мстиславич скончался в 1167 году. Преемником его, вопреки старшинству, стал Мстислав Изяславич. Его желали киевляне, к нему специально обращались черные клобуки. Поэтому сыновья Ростисла Рюрик и Давид, и другие князья, находившиеся в это время в Киеве, вынуждены были согласиться с мнением киевлян. Но принцип “старейшинства” довлел над большинством княжеских родов и как аргумент постоянно поднимался в усобицах. Поэтому князья стали готовиться к вооруженному противостоянию, причем особую активность проявлял именно “старейший” — Владимир Мстиславич, дядя Мстислава Изяславича. В итоге, при явной поддержке киевлян, Мстиславу пришлось занимать Киев с боем, а Владимира Мстиславича вообще изгнанили из “Руси” и он отправился в Ростово-Суздальскую землю, где ему выделили удел.

Мстислав Изяславчи был, конечно, прежде всего храбрый и умелый полководец. В 1168 году он организовал грандиозный поход против половцев в защиту и Русской земли, и торговых путей — Греческого, Солоного и Залозного. В походе участвовало 13 князей, и закончился он блистательной победой. Но как государственный деятель, Мстислав был во многом противоположностью своего дяди Ростислава. Тот был нерешителен, Мстислав, напротив, чрезмерно решителен и потому прямолинеен. И, конечно, серьезную роль играл тот факт, что Мстислав не был “старейшим”. В результате, Мстислав Изяславич не заметил, как вокруг него вызрел заговор, в который включились герои недавней победы над половцами.

В 1169 году большая коалиция князей, теперь выступавших под началом сына Андрея Боголюбского Мстислава, взяла Киев. Как сообщает Ипатьевская летопись, союзные княжеские войска два дня грабили город и монастыри, убивая всех подряд: “И бысть в Киеве стенание и туга и скорбь неутешимая, и слезы непрестаньные”. Мстислав Изяславич надеялся с помощью Ярослава Галицкого (Осмомысла) и некоторых других князей вернуть Киев. Но поход на Киев оказался неудачным из-за предательства галицкого воеводы Константина, “прельщенного дарами”. А в 1171 году Мстислав Изяславич скончался.

После разгрома 1169 года Киев уже не представлял реальной силы и перестал быть символом единого государства. Утратило общерусское мышление и киевское боярство, легко продававшееся теперь претендентам на киевский стол. Победивший в войне Андрей Боголюбский не оставил в Киеве даже своего сына Мстислава, который от его имени возглавлял коалицию князей, выступавших против Мстислава Изяславича. Киевским князем оставили брата Андрея — Глеба Юрьевича. Через два года он скончался, заслужив похвалу летописца как человека, не нарушавшего крестоцелований, что стало редкостью в междукняжеских отношениях. Позднее Андрей Боголюбский потребует выдачи киевских бояр, которые “уморили” Глеба.

По инициативе Ростиславичей в 1171 году в Киеве сел Владимир Мстиславич. Андрей Боголюбский, возмущенный тем, что его не поставили в известность, потребовал устранения Владимира и передачи Киева Роману Ростиславичу. На требование его не успели отреагировать: Владимир скончался.

В течение нескольких лет за киевский стол шла ожесточенная борьба, и Киев попеременно занимали разные князья. Причем важно, что теперь некоторые князья уже отказываются от киевского стола, как очень беспокойного и ненадежного, предпочитая оставаться в своих родовых княжениях. Так, например, Роман Ростиславич, завоевав Киев, затем, посоветовашись с братьями, решил без боя отдать его черниговскому князю Святославу Всеволодовичу. Татищев передает смысл этого решения: “Роман, разсудя довольно, что великое княжение Киевское ничего более, как токмо едино звание имело, князи уже ни во что его не почитали, и все равными быть ему себя ставили,... и никаких доходов и войск, кроме Киева, не осталось”. Именно так обстояло дело в действительности.

В 1180 году в Киеве сложился третий дуумвират — там совместно стали княжить Святослав Всеволодович и Рюрик Ростиславич. Но на сей раз собственно киевляне к возникновению дуумвирата отношения не имели. Это был союз Ольговичей и Мономаховичей, двух ветвей потомков Ярослава Мудрого, созданный в интересах выживания тех и других в условиях постоянной угрозы со стороны Степи и непростых отношений и внутри клана Ольговичей, и со многими князьями Мономашичами. Подобный союз дал свои плоды. Так, сын Юрия Долгорукого Всеволод Юрьевич захватил в плен Глеба, сына Святослава Всеволодовича, и держал его и его дружину под крепкой стражей. Соправители сообщили Всеволоду об их союзе и просили об освобождении Глеба. Пока Святослав едва держался в Киеве, можно было его игнорировать, объединение же двух сильнейших княжеских домов меняло положение. Поэтому Всеволод немедленно отпустил Глеба.

Дуумвират оказался устойчивым и продержался до 1194 года, когда скончался Святослав Всеволодович. За это время положение в Приднепровье стабилизировалось. “Слово о полку Игореве” вспоминает о победах Святослава (он, как “старейший”, обычно возглавлял полки) над половцами. Еще более весомые победы приходятся на конец 80-х — начало 90-х годов XII в., когда половцы вынуждены были откочевать от Приднепровья, сняв, таким образом, блокаду важнейших торговых путей.

Самостоятельное же княжение Рюрика было менее плодотворным. Он сразу собирался провести совет с братьями, возможно, намереваясь продолжить дуумвират уже с кем-то из них. Но в таком дуумвирате уже не было смысла. Рюрик смог только ожесточить против себя Ольговичей, да и Всеволод Юрьевич Большое Гнездо, княживший во Владимире, теперь считая себя “старейшим”, требовал признания своего “старейшества” от князей Южной Руси и выразил недовольство деятельностью Рюрика. Собственно уже с середины 80-х годов XII века титул великого князя перемещается из Киева в Северо-Восточную Русь. И сам Киев окончательно перестает считаться общерусским центром.

У Рюрика осложнились отношения и с собственным зятем Романом Мстиславичем, сыном Мстислава Изяславича. В 1197 году Роман Мстиславич овладел Галичем и получил солидную базу для предстоящей борьбы с тестем, который также готовился к этой борьбе. В 1201 году Рюрик “вста на Романа”, пригласив на помощь Ольговичей. Но Роман опередил Рюрика, и с галицкими и владимирскими полками быстро двинулся к Киеву. По пути к нему примкнули черные клобуки, имевшие свои счеты к Рюрику, а также ополчения из городов Киевщины. И сами киевляне, вопреки князю, отворили “ворота Подольские”. Этот штрих существенен: “Подол” — это ремесленная сторона Киева, в отличие “Горы”, где располагалась знать. Иными словами, за Романа было киевское простонародье. Но взяв Киев, Роман отправил Рюрика в Овруч, в Киеве оставил двоюродного брата Ингоря Ярославича, а сам вернулся в Галич. Роману было важнее прочно обосноваться в Галиче, нежели претендовать на Киевский стол, служивший в это время лишь яблоком раздора.

Рекомендуем скачать другие рефераты по теме: политология шпаргалки, бесплатные рефераты и курсовые.





Предыдущая страница реферата | 1  2  3 | Следующая страница реферата