Афины после тирании Тридцати

| Категория реферата: Рефераты по истории
| Теги реферата: конспект подготовительная группа, план конспект урока
| Добавил(а) на сайт: Polichev.

Во взглядах на хозяйство древности среди экономистов до последнего времени господствовала теория, высказанная в 60-х гг. истекшего столетия И. К. Родбертусом, а затем в 90-х гг. развитая и несколько видоизмененная К. Бюхером. По этой теории, античное хозяйство было будто бы «ойкосным», т. е. хозяйством «дома», собственными силами удовлетворяющим все свои потребности; далее зачатков высшей формы и меновых сделок как единичных явлений и лишь в пределах одного города древность, по мнению К. Бюхера, не пошла, так что о народном хозяйстве, постоянной торговле и торговом классе, об экономическом расчленении общества не может быть и речи. Гораздо ближе к истине воззрения таких историков, как Эд. Мейер и Р. фон Пёльман, по мнению которых уже в древности существовали высшие формы экономических отношений, уже тогда были периоды, когда промышленность, торговля, деньги, капитал играли чрезвычайно важную роль, существовал класс промышленников и купцов, были даже и товарищеские предприятия, торговые общества и т. д. По отношению к IV в. это еще более применимо, чем по отношению к V в. О том, например, что в древности существовало разделение труда, ясно свидетельствуют, между прочим, слова Ксенофонта. «В малых городах, — говорит он в "Киропедии" (VIII, 2, 51), — один и тот же человек делает кровать, дверь, плуг, стол, часто он же строит и дома и доволен, если найдет достаточно работодателей, чтобы себя содержать; но невозможно, конечно, чтобы берущийся за многое делал все хорошо. В больших же городах вследствие большого спроса каждому достаточно одного ремесла для своего содержания; часто даже занимаются не всем ремеслом, а один делает мужскую обувь, другой — женскую, один — плетеную, другой — разрезывая кожу, один кроит хитоны, а другой, ничего этого не делая, только сшивает их...» Платон для значительного города считает необходимым обмен товарами, ввоз и вывоз: нужны купцы и мелкие торговцы.

В IV в. производство становится более крупным. Для морской торговли часто составляются торговые компании или товарищества. Какой-нибудь капиталист, а иногда и несколько давали ссуду под залог корабля и груза; при этом величина процентов была в зависимости от риска. По возвращении судна товарищество распадалось и деньги получались обратно. Впрочем, часто одни и те же лица соединялись и для нового предприятия. Составлялись товарищества также для взятия на откуп косвенных налогов, возведения построек и т. п.

В Афинах, как центральном денежном рынке, развилось и банковское дело. Находилось оно преимущественно в руках менял, так называемых трапезитов (от слова «трапеза», стол, у которого сидел меняла). Самым знаменитым банкиром в Афинах был Пасион, сначала раб, потом вольноотпущенник, впоследствии получивший право афинского гражданства. Его называют Ротшильдом того времени. Операционный капитал его банка равнялся 50 талантам. Кроме того, Пасион имел фабрику щитов. Свое дело он передал вольноотпущеннику Формиону. Частные лица иногда держали деньги уже не у себя дома, а в банке.

Вообще, тогдашнее афинское общество можно назвать в значительной мере капиталистическим. Само выражение «плутократия» было уже известно в Афинах: мы встречаем его у Ксенофонта в его «Воспоминаниях о Сократе» (IV, 6, 12).

Общее экономическое положение ухудшилось. В IV в. в Греции происходит процесс социального разложения и обострения экономических противоположностей. Средний зажиточный класс приходит в упадок и почти исчезает; контрасты усиливаются. С одной стороны мы видим богачей, плутократию, торжество капитализма; с другой — их обычных спутников, увеличивающуюся бедность, пролетариев. Земля и капитал все более и более сосредотачиваются в сравнительно немногих руках; растет пролетариат. Были местности, где он составлял половину — и даже более — числа всех граждан. По свидетельству современников, в тогдашней Греции было множество бездомных, бродяг и изгнанников, грабителей и разбойников, которым некуда было деваться. По словам Исократа, из скитающихся вне родины легче набрать войско, чем из граждан в городах. То было время индивидуализма, а в такие времена с особенной силой проявляется эгоизм. Принцип индивидуализма выражался и в Греции иногда в самой беззастенчивой форме; мотивом всех действий провозглашался личный эгоизм. Вспомним личность Алкивиада, слова Калликла в Платоновом «Горгии»...

Пропасть между богатым меньшинством и неимущим или малосостоятельным большинством увеличилась. Греческий полис, по выражению Платона, распался как бы на две половины — бедных и богатых, которые жили вместе, но были враждебны друг другу. Это было как бы два неприятельских лагеря, и борьба общественных классов достигла в Греции еще небывалого ожесточения. Казалось, общество было близко к тому состоянию, которое характеризуется словами: «война всех против всех», — выражение, ставшее столь известным со времен Гоббса (XVII в. по Р. X.), но встречающееся еще у Платона в «Законах» (626). Не говоря уже об ожесточенной до зверства борьбе партий на острове Керкире еще во время Пелопоннесской войны, борьбе, по поводу которой Фукидид делает столь глубокие замечания, достаточно вспомнить об эпизоде, относящемся к рассматриваемой эпохе, о так называемом «скитализме» в Аргосе, когда чернь избила палками более тысячи богатых. Политическая борьба была вместе с тем, в большей или меньшей степени, и борьбой социальной. Целью борьбы было использование власти в интересах одного класса за счет другого. Вот почему в конце V и в течение IV столетия, до самого падения греческой самостоятельности, борьба эта носит такой страстный характер. Во многих городах Греции она сопровождается многочисленными изгнаниями, экспроприациями или конфискациями, казнями, отменой долговых обязательств, переделами земли. Известно, как относились олигархи к демосу, как, по свидетельству Аристотеля, в некоторых городах давали друг другу клятву «быть врагом народа и вредить ему насколько можно». Пролетариат отвечал тем же. Юридически он был свободен; политически в демократиях он был приравнен к богачам; но он чувствовал себя обездоленным и составлял революционный класс, постоянно готовый обрушиться на богатых, как на своих врагов. По словам одного из новейших исследователей, в каждом бедном гражданине тогда скрывался социалист. Одному из демагогов приписывают слова: «Имущественное равенство есть начало свободы, а бедность для неимущих начало рабства». «Высшие сословия на родине все равно, как иноземные неприятели, оказываются прирожденными врагами бедного человека», — говорят также тогдашние демагоги. По словам Исократа, народ в Аргосе тешился избиением богатых граждан и, устраивая такое побоище, радовался сильнее, нежели иные радуются, умерщвляя неприятеля. «В Пелопоннесе, — говорит тот же писатель, — неприятеля боятся меньше, чем своих сограждан. Богачи охотнее бы кинули свое достояние в море, чем отдали бедным; бедные же, напротив, ничего так не желали, как ограбить богатых. Жертвы исчезают на алтарях, люди убивают друг друга: у иного города теперь больше изгнанников, нежели прежде во всем Пелопоннесе». Как велико было число изгнанников вообще в тогдашней Греции, видно из рассказа, что когда на Олимпийских играх был обнародован декрет Александра Македонского о возвращении изгнанных, то таковых собралось там будто бы 20 000, хотя цифра эта, вероятно, преувеличена.

Платон ярко и образно изображает настроение разоренных в обществе, где господствует плутократия, где идолом служат золото и серебро, которые обнаруживают притягательную силу, где жажда стяжания непрерывно растет, где одни чрезмерно богаты, а другие — крайне бедны и где наряду с богачами и круглыми бедняками появляются праздные лентяи и расточители, которых он сравнивает с трутнями, с той разницей, что у пчел трутни без жала, а двуногие трутни есть без жала, но есть и с жалом. И вот, говорит Платон, сидят обедневшие в городе, снабженные жалом и вооруженные, одни обремененные долгами, другие лишившиеся прав, третьи испытывая то и другое, и они ненавидят завладевших их состоянием и всех остальных, злоумышляют против них и жаждут переворота. А ростовщики, нагнувшись и как бы не видя их, каждого нового поддающегося им ранят, впуская серебро, и, наживая огромные проценты, увеличивают в городе число тунеядцев и нищих. Платон — философ-поэт, одаренный богатой фантазией, но в основе его изображения лежит все же действительность.

В Афинах положение не было так остро, как в некоторых других областях Греции; тут не было такого экономического бедствия; противоположности и крайности не выступали так резко. В IV в. и до падения независимости здесь не было революций, массовых конфискаций и изгнаний. Даже такой акт, как восстановление демократии в 408 г., обошелся без них, и Аристотель отмечает это как исключение, противополагая образу действий демократов в других городах. Но все-таки и в Афинах, хотя и в меньшей степени, наблюдается процесс социального разложения, классовая борьба и ухудшение экономического благосостояния массы. «Ни один из граждан не живет приятно и беззаботно; но город полон отчаяния», — говорит Исократ. «Одни жалуются на бедность и нужду и голосят, другие жалуются на множество распоряжений и повинностей, на беды от симморий и пр., и это причиняет такое горе, что имеющим состояние хуже живется, чем тем, кто постоянно находится в бедности». «В старину, в эпоху господства ареопага, — вспоминает тот же автор, — ни один гражданин не терпел недостатка в необходимом и ни один не позорил государства, прося у проходящих милостыню; а теперь нуждающихся больше, чем имущих... Можно простить беднякам, если они заботятся не о государственных делах, но думают только о том, как просуществовать сегодняшний день. Кто не опечалится, когда он видит, сколько граждан ждет жребия перед дикастерием ради хлеба насущного, будут ли они иметь его или нет; как они за плату в золотых одеждах участвуют в хорах, а зиму проводят в одежде, которую я и описать не могу».

Исократ, правда, ритор; можно было бы думать, что он преувеличивает, слишком сгущая краски; он восхваляет старину и тенденциозно противополагает ее современности. Но слова Исократа находят себе подтверждение в других свидетельствах. О бедности массы говорит и автор трактата «О доходах», рекомендующий для борьбы с ней меры государственного социализма. В комедии Аристофана «Богатство» («Плутос»), относящейся в переделанном виде ко времени Коринфской войны, мы не видим уже той зажиточности, которой отличались поселяне прежних Аристофановых комедий, а напротив — рисуется их бедность и горькая нужда.

Кто сам не работает, тот пусть и не ест; справедлив только тот, кто живет трудами рук своих, — этот взгляд встречается уже в Афинах. На богатых смотрят с завистью и раздражением... По словам Аристотеля, равные в одном отношении — именно в отношении свободы — думали, что они должны быть равны и во всем (1280 а): за политическим равенством должно было следовать и равенство социальное.

Среди таких условий и настроений легко могли возникнуть утопии, мечты о совершенно ином, новом строе, о коренном изменении общества на началах имущественного равенства и коммунизма.

Уже у Еврипида мы находим в «Финикиянках» (555 sq.), высказанной мысль, что состояние не составляет полной собственности людей: боги дают им его лишь для временного управления или пользования. Фалеас Халкедонский доказывал необходимость имущественного равенства и в неравенстве имущества видел источник преступлений, вызываемых в существующем обществе «голодом и холодом». Платон в своем «Государстве» проповедовал общность жен, детей и имущества, по крайней мере, для высших классов — правителей и стражей, которые не должны были иметь собственности. Так, по мнению Платона, достигается большая цельность и единство; собственность же порождает несогласия, раздоры, разрывает общество на части, и только уничтожением ее можно положить конец разладу. Впрочем, коммунизм Платона особого рода: не говоря уже о том, что он не распространяется на всех, а только на первые два класса населения его идеального государства, он состоит не столько в праве пользоваться материальными благами, сколько в отречении от них: так обставлена жизнь правителей и стражей.

Список литературы

Бузескул В.П. История афинской демократии; СПб.: ИЦ "Гуманитарная Академия", 2003