Содержание
Введение 3

1. Балканский кризис как катализатор структурных преобразований в системе международных отношений 5

2. Агрессия НАТО против Югославии 11
Заключение 16
Список литературы 18

Введение

Современники и участники событий далеко не всегда отдают себе полный отчет в масштабности переживаемых событий и их общественно-политических последствиях. Не стало исключением и последнее десятилетие, принесшее столь глубокие перемены в жизнь стран Центральной и Восточной Европы. Внутренние изменения в них в течение 1989-1991 гг., вылившиеся в крушение коммунистических режимов, распад многонациональных государств - Советского
Союза и Югославии, а также последовавший вскоре "бракоразводный процесс" чехов и словаков знаменовали собой начало новой эпохи не только в их историческом развитии, но и в развитии всего мира. Эти эпохальные сдвиги и связанная с ними повсеместная демократическая эйфория в известной мере завуалировали второй процесс, протекавший одновременно с первым, а именно - глубокий сдвиг в расстановке сил на мировой арене и становление новой конкретно-исторической системы международных отношений. Этот процесс имел глобальные последствия, особенно с учетом европоцентризма, еще до конца не преодоленного в мире.

Кризис в Югославии вызревал уже давно. Будучи социалистическим государством, многонациональная СФРЮ была скроена точно по советскому образцу и насчитывала шесть республик - Сербия, Хорватия, Словения, Босния и Герцеговина, Черногория, Македония - и две автономные области формально в составе Сербии - Воеводина, Косово, которые по своим правам мало чем отличались от республик. Но Югославия не входила в Варшавский Договор и на международной арене занимала позицию неприсоединения. На Европейском континенте она играла роль "серой" нейтральной зоны между сферой ответственности НАТО и Варшавским Договором. В аналогичном положении на
Балканах находилась и Албания.

Развитие событий в СССР в период "перестройки" и в других восточноевропейских странах, особенно после победы там "бархатных революций", оказывало на Югославию чрезвычайно сильное воздействие, ускоряло созревание государственно-политического кризиса, который во все большей мере приобретал характер борьбы между этнократическими кланами в республиках и областях, притом с возраставшим сепаратистским уклоном в ряде из них. В 1990 г. во всех республиках прошли выборы в законодательные органы власти, впервые на многопартийной основе. Новые представительные органы принимали новые республиканские конституции, в ряде случаев - декларации о независимости, оговаривали приоритет республиканских законов перед федеральными. В их действиях наблюдался далеко идущий параллелизм с одновременно протекавшими процессами в Советском Союзе. Наибольшим радикализмом отличались действия Словении и Хорватии, не скрывавших своего стремления к отделению. На проходивших с конца 1990 г. между республиками переговорах они выдвигали заведомо неприемлемые предложения. Самые большие противоречия наблюдались между Сербией и Хорватией, в которой был принят ряд антисербских законов и велась шовинистическая антисербская пропаганда.
Но и эти переговоры были прерваны, когда по взаимному согласованию между собой Словения и Хорватия 26 июня 1991 г. провозгласили в одностороннем порядке свою независимость. Это положило начало этногражданскому конфликту на территории Югославии.

Цель данной работы – рассмотреть балканский кризис.

Для достижения поставленной цели, мной будут решены следующие задачи:

- рассмотреть Балканский кризис как катализатор структурных преобразований в системе международных отношений;

- рассмотреть агрессию НАТО и США против Югославии.

1. Балканский кризис как катализатор структурных преобразований в системе международных отношений

Руководители Словении и Хорватии сознательно шли на обострение обстановки, чувствуя поддержку из-за рубежа. На первых порах они получали ее главным образом со стороны Германии, которая после объединения проявила неожиданно большой интерес к Юго-Востоку Европы. Ощущение поддержки позволило словенскому руководству начать военные действия против
Югославской Народной Армии (ЮНА), части которой по распоряжению федерального центра перемещались по территории Словении, не имея патронов и снарядов. Солдаты ЮНА и понесли основные потери при нападении на них отрядов территориальной самообороны, созданных еще в титовские времена как часть системы обороны страны. В новых условиях они стали вооруженной опорой республиканских этнократических кланов.[1]

Первые же сведения о кровопролитии в Югославии привели к интернационализации внутриполитического конфликта. Инициатива шла с разных сторон. Создавалось впечатление, что многие международные организации как будто ждали подходящего повода, чтобы проявить инициативу. Было естественным ожидать действий со стороны СБСЕ, которое создало в начале июля 1991 г. специальную комиссию по Югославии. Но эта комиссия не смогла проявить себя, хотя проблема входила именно в ее компетенцию. Она вскоре была оттерта на второй план действиями Европейского Союза (ЕС), давно уже следившего за развитием событий и принимавшего различные декларации. ЕС проявил огромную активность. Им была направлена специальная "тройка" европейских министров с целью посредничества между федеральным центром и мятежными республиками и сразу же принято решение о прекращении экономической помощи Югославии - т.е. на практике все тем же федеральным органам. Действия этой организации с первых же шагов приняли однобокий антиюгославский и антисербский характер. Такой же характер приобрела и развернувшаяся в западной прессе мощная пропагандистская кампания, вскоре переросшая в настоящую информационно-психологическую войну. Одновременно становилось ясно, что СБСЕ постепенно оттирается на обочину событий и начинает терять свой былой авторитет.

Характерен поворот, происшедший в деятельности ЕС после подписания 8 декабря 1991 г. Беловежских соглашений, провозглашавших прекращение существования СССР. Реакция ЕС была мгновенной. 17 декабря министры иностранных дел стран-членов ЕС, собравшиеся в Брюсселе, под мощнейшим давлением германской дипломатии приняли Декларацию о критериях признания новых государств в Восточной Европе и Советском Союзе. Процедура предусматривалась упрощенная: фактически достаточно было заявить о своей независимости и соблюдении норм международного права. Отдельные положения были уточнены в принятой в тот же день специальной Декларации о Югославии, в которой заявлялось о решении ЕС и входивших в него государств признать независимость югославских республик и открытии этого процесса с 15 января
1992 г. Обе эти декларации как бы связывали воедино дезинтеграционные процессы, происходившие в Советском Союзе и в Югославии, хотя и содержали некоторые нюансы в подходе к ним. По отношению к бывшим советским республикам они носили скорее поощрительный, рекомендательный характер, тогда как по отношению к югославским республикам - императивный.[2]

Сконцентрировав внимание на западных державах, прежде всего на США, российская дипломатия в первой половине 90-х годов почти утратила интерес к средним и малым государствам Центральной и Юго-Восточной Европы. Это относилось и к Югославии, а может быть, и в первую очередь к ней.
Югославский кризис вызывал среди новоявленных российских "демократов" особое раздражение как некая досадная помеха, непредвиденно возникшая на пути в "цивилизованный мир". Более того, российская дипломатия восприняла западную оценку власти в новой Югославии как "национал-коммунистического режима" и следовала в фарватере политики западных держав. Отсюда - непродуманное и поспешное признание независимости отколовшихся от югославской федерации республик, а затем согласие на введение экономических санкций против СРЮ. При оценке такой линии следует иметь в виду, что в первые годы внешняя политика оставалась фактически монополией МИД во главе с Козыревым, пользовавшимся доверием Ельцина. Никакого механизма выработки и принятия внешнеполитических решений в стране тогда не было: старые механизмы были разрушены, а новые - не созданы. В таким условиях все зависело от личных установок "дипломата № 1" - самого Ельцина.

Крупнейшим просчетом во внешней политике России было полное отсутствие представлений о том, чем можно заменить пустоты, образовавшиеся после окончания "холодной войны". Уход со сцены Организации Варшавского
Договора настоятельно ставил вопрос об обеспечении системы европейской безопасности. Существовали предпосылки, что ее можно было организовать на базе СБСЕ (несколько позднее он был переименован в Организацию по безопасности и сотрудничеству в Европе - ОБСЕ). Однако этого не произошло, и значительная доля вины за это лежит на России. Она не подняла своего голоса в защиту этой организации, хотя уже на первых этапах югославского кризиса ее откровенно стали теснить вначале ЕС, а затем НАТО. Такие искажения в структуре международных отношений проходили под воздействием этого кризиса и в его ходе. История не донесла до нас ни одной попытки российской дипломатии противостоять наметившимся тенденциям.[3]

Прикрываясь словами о новомодной "концепции партнерства", западные державы развернули активную деятельность по втягиванию стран Восточной
Европы в сферу своего влияния. Мощный толчок этому процессу был дан подключением НАТО к миротворческим операциям ООН на территории бывшей
Югославии. Впервые НАТО вышла за пределы своей территории и привлекла к содействию своим операциям Венгрию и Албанию. Начались разговоры и появились статьи в средствах массовой информации о новых угрозах безопасности и нестабильности "на территории между Россией и Германией".
Они особенно усилились после прихода к власти в январе 1993 г. в США администрации президента Клинтона. Послышались голоса о двух "кризисных дугах" в Европе - на ее южном и восточном флангах, а также открытые призывы к включению в НАТО Польши, Венгрии и Чехословакии. Югославский кризис, несомненно, стал катализатором происходивших перемен. И, как это ни покажется странным, именно российская дипломатия дала дополнительный импульс наметившимся сдвигам. Во время государственного визита президента
Ельцина в Варшаву в августе 1993 г. он в беседе с польским президентом
Валенсой при обсуждении проблем, связанных с НАТО, неожиданно заявил, что присоединение к этому альянсу - внутреннее дело самой Польши. Характерно, что в подготовленных для Ельцина документах для этого визита таких пассажей не содержалось и сделанное заявление было его импровизацией, скорее всего с подачи сопровождавшего его Козырева. По разрушительным последствиям это заявление можно сравнивать разве что с печально знаменитой тирадой Ельцина, обращенной к главам автономных республик Российской Федерации во время его внутриполитической борьбы за власть с Горбачевым: "Берите столько суверенитета, сколько сможете проглотить". Не удивительно, что его новое откровение было немедленно подхвачено всей мировой прессой и повсеместно расценено как согласие российского руководства с планами расширения НАТО, тогда еще только обсуждавшимися.[4]

Уже во второй половине 1993 г. началась разработка программы
"Партнерство во имя мира", ставшая своего рода подготовительным классом для ряда стран Центральной и Юго-Восточной Европы в процессе последующего присоединения к НАТО. Вскоре были названы и первые кандидаты на прием - страны Вышеградской группы: Польша, Венгрия, Чехия и Словакия. Все эти действия развивались на фоне быстрого расширения участия НАТО в миротворческих операциях в Боснии и Герцеговине, которые стали вскоре принимать форму участия войск НАТО, особенно авиации, в борьбе против боснийских сербов и односторонней поддержки мусульман и хорватов. Именно под американским патронатом в марте 1994 г. в Вашингтоне было подписано рамочное соглашение мусульман и боснийских хорватов о федерации, а фактически — о союзе двух этнических групп против боснийских сербов. Но главное заключалось в другом: НАТО на деле превратилась в соучастника этногражданского конфликта не только на территории Боснии и Герцеговины, но и на всей территории бывшей Югославии. Это был решительный поворот к открытому вмешательству во внутренние дела других государств. Термин
"миротворчество" стал быстро заменяться термином "принуждение к миру".[5]

В течение 1995 г., используя военные, политические и экономические рычаги, НАТО и США сумели добиться перелома в этногражданской войне на территории Боснии и Герцеговины. Перевооружив армии боснийских мусульман и хорватов, объединив их усилия, применив авиацию НАТО, дав согласие на проведение операций вооруженных сил Хорватии против сербских анклавов на ее территории, формально находившихся под защитой ООН, альянс навязал боснийской Республике Сербской свои условия в мирном соглашении, подписанном в Париже 14 декабря. Характерно, что под ним поставили подписи президент Боснии и Герцеговины А.Изетбегович, президент Хорватии Ф.Туджман и президент Сербии С.Милошевич. Последний поставил свою подпись по настоянию американской дипломатии, чтобы избежать контактов с главой
Республики Сербской Р.Караджичем, который был объявлен Международным трибуналом по военным преступлениям на территории бывшей Югославии военным преступником. В этом еще раз проявилась политика "двойных стандартов", поскольку Изетбегович и Туджман несли, по крайней мере, равную долю ответственности за все эксцессы, имевшие место в ходе межэтнических конфликтов. Запад, в частности, закрыл глаза на одну из самых крупномасштабных этнических чисток, совершенных хорватской армией, главнокомандующим которой по конституции был Туджман, против сербского населения Сербской Крайны и восточной Славонии на территории Хорватии.
Воспользовавшись услугами Милошевича, личная неприязнь которого к Караджичу была общеизвестна, Запад вскоре стал рассматривать его как одного из главных противников "мирного урегулирования" на Балканах.

В соответствии с условиями Дейтонского мирного соглашения на территории Боснии и Герцеговины расположился значительный контингент войск
НАТО. Эта бывшая югославская республика, считавшаяся номинально независимым государством и даже членом ООН и ОБСЕ, на деле превратилась в
"международный протекторат", а точнее - в плацдарм НАТО на Балканах.
Последнее имело особое значение для дальнейшего развития как обстановки в
Европе, так и в целом для структуры международных отношений.[6]

Нарастало возмущение немотивированной поддержкой действий НАТО в
Югославии и отсутствием продуманного курса в таком важном регионе для внешнеполитических интересов России, как Балканы. Эта критика растянулась во времени. Особое значение имело мнение ряда ключевых ведомств государства
- Министерства обороны, Службы внешней разведки, внешнеторгового ведомства и др. - о недопустимом монополизме МИД в определении внешнеполитического курса страны. Эта борьба завершилась вскоре после подписания Дейтонского соглашения, подведшего черту под первым, как выяснилось впоследствии, этапом югославского кризиса.

2. Агрессия НАТО против Югославии

Весной 1997 г. в Албании было свергнуто правительство, в стране воцарились хаос и анархия, рухнули прежняя армейская структура и правоохранительные органы, были разграблены оружейные склады. События в
Албании развивались под сильным воздействием из-за рубежа. Известно было о существовании в стране военных баз НАТО. Там действовал сильный германский разведывательный центр. Примерно с этого времени на севере страны, вне зоны правительственного контроля начали активную работу три тренировочных лагеря албанских террористов, главный из которых находился в местечке Тропое, вблизи югославской границы. Уже в ходе последующих событий выяснилось, что они были созданы при помощи американских спецслужб, точнее - организации отставных офицеров разведки и спецназа. Эта организация действовала ранее в
Боснии и Герцеговине. Инструкторами там были американские и германские специалисты. Основные кадры боевиков набирались из оставшихся не у дел офицеров бывшей албанской армии и спецслужб, из крайне радикальных националистов и лиц, завербованных националистическими организациями.
Вскоре прошедшие курс обучения террористы присвоили себе имя
"Освободительная армия Косова" и приступили к действиям.[7]

В конце декабря 1997 г. в одной из албанских деревушек на территории
Косова появились люди в масках и заявили о себе как о представителях
Освободительной армии Косова (ОАК). А с января 1998 г. появились и первые жертвы. Ими стали югославские полицейские и лица албанской национальности, которые, по мнению террористов, сотрудничали с югославскими властями. С самого начала западные СМИ заняли при освещении этих событий антисербскую позицию. Все действия югославских властей и сил безопасности получали только негативную оценку. Это было тем более странно, поскольку уже были хорошо известны факты поддержки албанских террористов финансами и вооружением из-за рубежа: в западноевропейских странах и США албанские эмигрантские общины собирали значительные денежные средства и снабжали боевиков оружием и другими необходимыми материалами. Большие средства на их поддержку шли из арабских государств Ближнего Востока. Несколько позднее стало известно, что "благотворительную помощь" так называемой
Освободительной армии Косова в деле пропагандистской поддержки ее действий оказал фонд "Открытое общество" Дж. Сороса. Не удивительно, что в западных
СМИ сразу же появилось много "экспертов", которые взяли под защиту все бесчинства терриористов. Их деятельность умело направлялась пиаровским агентством, создававшим совершенно искаженную картину реального положения дел.