Предыдущая страница реферата | 1  2  3  4  5  6 | Следующая страница реферата

Очень представительным и полезным обобщением работы, проведённой несколькими поколениями историков по исследованию места знати в средневековом обществе, является сборник трудов, написанных на французском и немецком языках и переведённых на английский - это своего рода квинтэссенция того, что достигнуто и что остается спорным (по состоянию на кон. 70-х годов) 71. Из этих разнородных трудов и из обзорных работ по (ранне)средневековой знати можно составить представление о некоторых важных аспектах её социальной истории в Европе. Общепризнанным фактом считается существование знати во всех европейских обществах - от норманнской Сицилии до Скандинавии и от кельтских королевств до Киевской Руси. Несмотря на то, что некоторые историки предлагают “кастовые” модели для того или иного региона, как правило, именно для франкского общества, в целом преобладает точка зрения, что знать никогда и нигде в Европе, во всяком случае до складывания сословий (XIII в.), не была совершенно закрыта. Однако, именно потому, что элита постоянно пополнялась “выскочками” (обычно благодаря королевскому патронажу), со стороны уже этаблированных родов наблюдается стремление так или иначе отгородиться от остального населения. Больше всего научных споров вызывают вопросы, которые решались очень по-разному в разных странах в разные эпохи - 1) преемственность элиты в процессе становления государственности и затем в переломные моменты общественного развития; 2) суть и происхождение права знати на господство над землей и людьми и его соотношение с княжеской/королевской властью.

Что касается знати континентальной Западной Европы, то для историка Древней Руси, мне кажется, наиболее интересен должен быть период раннего средневековья до “феодальной революции” начала XI в. В этот период становления государственных структур и сохранения варварских (германских) традиций мы наблюдаем, несмотря на естественные различия, очень много сходных с древнерусскими явлений: например, наследство “племенных” структур, институт comitatus (аналогичный дружине) 72, взаимоотношения короля и знати в рамках парадигмы “сотрудничество и напряжённость” (Kooperation und Spannung, англ. cooperation and tension), установление господства над землёй и людьми (Verherrschaftlichung - ср. русское “окняжение”), представления, характерные для знати, о чести и верности вождю, религиозность знати и её роль в распространении христианства и др. “Замковый образ жизни”, вассально-ленные отношения, становление рыцарского сословия (в связи с соответствующей церковной идеологией), куртуазная культура - все эти явления высокого и позднего средневековья имеют слишком мало общего с Древней Русью, хотя и здесь возможны определенные точки соприкосновения: например, познавательным может быть изучение тех явлений, которые имеют одну природу, но получили различное воплощение в разных исторических условиях - взять хотя бы тот же институт иммунитетов.

В отечественной исторической науке уже неоднократно, хотя и мельком, указывалось, что больше всего формы древнерусской жизни находят аналогий в Скандинавии и англосаксонских княжествах. Скандинавские comitatus (hirth) и вейцла имеют очевидные параллели в древнерусской дружине и кормлении. В этом же ряду стоят англосаксонские comitatus 73 и feorum. Среди разного рода собраний знати военно-политического значения, о которых сохранились известия практически со всей Европы, больше всего древнерусскую боярскую думу напоминает англосаксонский witangemot: хотя он имеет совершенно другое происхождение - племенное, но в данном случае важна та функция, которую он приобрёл уже в качестве государственного органа. Очень напоминает организация военной службы с поместий норманнской Англии поместно-вотчинную систему, несмотря (а может быть благодаря?) на влияние феодальных институтов, принесённых в Англию после 1066 г. 74

Таким образом, возможности для применения сравнительно-исторического метода очень широки, так же как и познавательные перспективы, которые он открывает. Важно, однако, правильно им пользоваться. Те же англосаксонские материалы ярко демонстрируют, насколько бесперспективно, например, сравнение отдельных должностей или социальных категорий англосаксонской знати (эрлы, тэны, гезиты и т. д.) с таковыми Древней Руси - и терминология, и социально-правовые формы и разграничения не имеют практически ничего общего. В этом смысле предупреждением должен служить не опыт Уве Хальбаха. Сравнение отдельных институтов, юридических норм, культурных форм, идей и т. д. не должно быть никогда изолированным и неподготовленным предварительным тщательным изучением социального контекста объектов, выбранных для сравнения - этот контекст должен быть достаточно близким, чтобы позволить сравнение. Явления внешне сходные могут нести совершенно разную социальную функцию и семантическую нагрузку в рамках конкретно-исторической среды.

Наконец, следует прислушаться и к напоминанию о том, что целью исторического сравнения в понимании его Марком Блоком не может быть глобальная генерализация и поиск “всеобщего социального типа” и тому подобных абстракций, а должно быть познание уникального факта человеческой культуры: “Для чего мы сравниваем? - задается, например, вопросом А.Я.Гуревич. - Есть два варианта ответа. Первый: мы сравниваем два разных феномена (предполагая заранее, что они как-то сравнимы - не гвоздь и панихида, а нечто все-таки подобное), сравниваем для того, чтобы это общее обнаружить и продемонстрировать. Такое сравнение возможно и правомерно. Но Блок всегда подчёркивал другую и, мне кажется, важнейшую природу компаративистики...”; простая демонстрация сходств “ведёт, по моему убеждению, к нарушению самих принципов, по которым строится историческое знание, описывающее конкретные ситуации, они же, строго говоря, никогда не повторяются и повториться не могут. Мы сравниваем для того, чтобы резче проявить особенности сопоставляемых феноменов... Блок сравнивает западноевропейский феодализм с так называемым японским феодализмом. Сходство разительно, но ещё более разительно различие. Применение историко-сравнительного метода - важнейший вопрос, но здесь мы часто впадаем в крайности, которые меня очень тревожат” 75.

Обращение к западной историографии важно не только для понимания европейского контекста развития Древней Руси и для применения компаративного метода. Мне кажется, как исследования западных медиевистов по западноевропейскому средневековью, так и работы зарубежных русистов могут быть полезны отечественным историкам для преодоления того “кризиса исторической науки”, о котором в последнее время много говорят. Очень верно наблюдение Х.Рюсса: “Источниковая и фактическая база советскими историками расширена замечательным образом. Что, однако, бросается в глаза, это сильный недостаток обобщающих оригинальных и новаторских интерпретирующих работ” 76. Действительно, в отечественной историографии последнего времени наблюдается острый дефицит работ, осмысляющих собственное прошлое с истинно, а не псевдо научных позиций. Именно на фоне этого дефицита и возникают разного рода “школы” и “теории”. Разговор историка не только с прошлым, но и со своим временем не может вестись на уровне обмена информацией коллекционеров-собирателей. Осмысление прошлого в соответствии с “вызовом времени” на должном профессиональном уровне - это мост, по которому проходит диалог специалиста-историка с простым читателем. Строительство этого моста сделает просто лишним и ненужным и существование всякого рода пророков-борзописцев. В этом плане отечественная историческая наука не должна остаться в стороне от того поиска исторического синтеза и моделей интерпретации, который характеризует современную западную историографию.

Список литературы

Goehrke C. Entwicklungslinien und Schwerpunkte der westlichen Russlandmediaevistik, in: Essays in Honor of A.A. Zimin. Columbus, Ohio, 1985/. P. 167.

Подробнее об организационных основах и развитии немецкоязычной историографии по истории России см.: Erwin Oberlaender (Hrsg.). Geschichte Osteuropas. Zyr Entwicklung einer historischen Disziplin in Deutschland, Oesterreich und der Schweiz. 1945-1990. Stuttgart, 1992; История СССР в современной западной немарксистской историографии. М., 1990. Handbuch der Geschichte Russlands. Hrsg. Manfred Hellmann, Bdd. 1 - 2. Stuttgart, 1981 - 1992.

Handbuch der Geschichte Russlands. Hrsg. Manfred Hellmann, Bdd. 1 - 2, Stuttgart 1981 - 1992.

Zernack K. Osteuropa. Eine Einfuehrung in seine Geschichte. Muenchen 1977.

Новейшее исследование в этом русле (Daniel Ostrowski, Muscovy and the Mongols, Cambridge, Massachusets 1998) полно всякого рода оригинальными суждениями, в том числе, например, что поместная система и местничество являются заимствованиями у монголов. В целом, конечно, влияние монголов и их "мирные контакты" с русскими оцениваются положительно.

Р. Пайпс. Россия при старом режиме. М., 1993 (англ. изд. - 1974 г.). Некоторое представление о развитии исследований по истории России в США даёт только что изданная книга: Американская русистика: Вехи историографии последних лет. Императорский период. Антология. Сост. М. Дэвис-Фокс. Самара 2000. Во введении составитель утверждает, что хотя "влияние "холодной войны" на американские исследования императорской России зачастую могло иметь откровенно разрушительный или утонченно искажающий характер, однако оно ни в коей мере не было неизбежным или откровенно негативным" (стр. 8).

М.Б.Свердлов. Общественный строй Древней Руси в русской исторической науке XVIII - XX вв. СПб., 1996.

Судя по заглавию книги, автор считает, что изгнанные большевиками или эмигрировавшие русские историки просто не принадлежат к "русской исторической науке".

Vernadsky G. Kievan Russia New Haven, 1948. Русский перевод (оставляющий желать лучшего): Вернадский Г.В. Киевская Русь. Тверь-Москва 1996.

Вернадский Г.В. Ук. соч. С. 15 - 16.

Там же. С. 144 и след.

Там же. С. 179 - 189.

Vernadsky G. Feudalism in Russia in: Speculum, 1939, vol. 14, № 3.

Поясним, что Вернадский имел в виду марксизм в его классическом (хотя и несколько упрощённом, по сравнению с идеями самого Маркса) изложении, как он был представлен в концепции Грекова о "феодальной формации" в России. В момент написания книги Вернадский, естественно, не мог быть знаком с более поздней теорией "государственного феодализма", согласно которой феодальным можно называть строй, основанный не только и не столько на сеньории (вотчине), но на государственной эксплуатации непосредственного производителя, т. е. крестьянства (при этом "рентой" объявляется государственной налог в той или иной форме - дань, кормление и т. д.).

Hintze O. Wesen und Verbreitung des Feudalismus. Berlin 1929. 1-й признак - политический: раздробление власти по иерархической лестнице; 2-й - экономический: сеньория, в рамках которой статус крестьян юридически ограничен и разделены права пользования и владения одной и той же землёй; 3-й - "феодальные узы": нераздельное единство личных и территориальных прав, когда владение землёй вассалом обусловлено его службой сеньору.

Струве П.Б. Социальная и экономическая история России. Париж 1952. С. 60 и след.

О позднем сложении марки и об "общинных" традициях германцев, которые на самом деле были очень далеки от того, что называют "соседской" и, тем более, "родовой" или "земледельческой" общиной, см.: Гуревич А.Я. Древние германцы // Избранные труды. Т. 1. М., 1999 (здесь же ссылки на западную литературу до кон. 70-х годов). На самом деле значительно большую роль как в германском обществе до и после великого переселения народов, так и и в славянских догосударственных общностях играла знать, и вообще, как показывают современные этнологические исследования, едва ли когда-либо в истории человечества существовали эгалитарные общества, и говорить о какой-либо общинности и "демократии" (пусть и "военной") в догосударственных обществах можно только условно.

Там же. С. 71 - 74.

Рекомендуем скачать другие рефераты по теме: шпоры по менеджменту, шпоры по педагогике.





Предыдущая страница реферата | 1  2  3  4  5  6 | Следующая страница реферата