Предыдущая страница реферата | 1  2  3  4  5

Столь же высоко, как ученые труды Куторги, мы должны оценить и его преподавательскую деятельность. С вступлением его на кафедру в Петербургском университете наступила новая эпоха в преподавании всеобщей истории. О том, какое огромное впечатление произвела на современников преподавательская манера Куторги, лучше всего можно судить по отзыву проф. В. В. Бауера, бывшего одним из первых слушателей Куторги. "Во взгляде его на требования университетского преподавания, - рассказывает Бауер, -не было ничего общего с гимназическими взглядами и приемами его предшественников по кафедре. Источники и литература предмета с критическою их оценкою не входили вовсе в их план: у Куторги составили они основу его чтений. Несовместным с критическою методою, им усвоенною, представлялось также и следование каким-либо учебникам, которыми они руководствовались: не останавливаясь на изложении общеизвестных фактов, он, вместо того, стал знакомить слушателей с различными господствующими и господствовавшими научными на них воззрениями, старался показать связь этих фактов с предшествующими и последующими явлениями, осветить их, разъяснить их значение и представить таким образом живую и ясную картину постепенного развития человеческого общества ... Не груз имен и чисел выносили слушатели из его аудитории, а знакомились ... с методом научных занятий, с требованиями научного исследования. Такое преподавание, при даре изложения, естественно привлекало слушателей и, возбуждая в них самодеятельность, располагало к самостоятельному занятию предметом".129

К этому надо добавить только одно: Куторга был не только преподавателем, но и пропагандистом своей науки. Он непрестанно указывал на необходимость для каждого образованного человека [170] знания античной истории и культуры, а для русских людей в особенности - истории и культуры древней Греции, ибо, говорил он, "ни одно начало не произвело на русскую народность такого сильного влияния и не проникло так глубоко, как начало эллинское".130

Преподавательская деятельность Куторги не ограничивалась лекциями в университете: уже с конца 40-х годов он завел у себя на дому нечто вроде исторического семинара для желающих студентов. "Тут, - вспоминает тот же Бауер, - ... занимался он специальным разбором отдельных исторических вопросов, задавал темы студентам для разработки, разбирал сочинения, которые они представляли, и таким образом на деле знакомил молодых людей с требованиями и приемами исторической критики".131

Усилия Куторги не пропали даром: из его семинаров вышла целая плеяда молодых ученых, оставивших серьезные исследования в области древнегреческой истории. Можно назвать имена Вл. Ведрова, М. М. Стасюлевича, Н. А. Астафьева, В. В. Бауера, П. И. Люперсольского.132 Из них наибольшую известность приобрели позднее Стасюлевич и Бауер, правда, уже не трудами по классической древности, а как специалисты по другим, смежным разделам всеобщей истории: от античности Стасюлевич обратился к средневековой истории, а Бауер - к истории нового времени; оба также были профессорами Петербургского университета. Под сильным влиянием Куторги проходило также формирование научных интересов двух других выдающихся представителей науки всеобщей истории в Петербургском университете - В. Г. Васильевского, ставшего основоположником русской школы византинистов, и Ф. Ф. Соколова, с именем которого будет связано начало нового, эпиграфического направления в русской науке об античности. Таким образом, к Куторге, как к единому источнику, восходит целый ряд родственных научных течений - не только в науке об античности, но и в медиевистике, [171] в византиноведении, в изучении нового времени. Куторгу по праву можно считать родоначальником целого научного направления, за которым в последующем закрепилось название "Петербургской исторической школы".133

Нам остается сказать несколько слов о товарище Крюкова и Куторги Михаиле Михайловиче Лунине (1806 - 1844 гг.), который, как мы помним, в 1835 г. получил назначение преподавать всеобщую историю в Харьковском университете (здесь он был преемником Цыха, который за год до этого перешел в Киевский университет).134 Преподавательская деятельность Лунина продолжалась недолго - всего около 9 лет, однако она оставила яркий след в жизни Харьковского университета. Недаром называют Лунина "харьковским Грановским", имея в виду большое научное и общественное значение его лекций, доносивших до слушателей новое слово европейской науки. Свой предмет - всеобщую историю Лунин излагал в виде специальных курсов, подобно тому как это делали Куторга и московские профессора Кудрявцев и Ешевский. Особенно содержательными были его лекции по древней и средневековой истории: они-то и доставили ему славу "одного из лучших преподавателей всеобщей истории, какие когда-либо являлись в наших университетах".135

Громадная эрудиция, сказывавшаяся в отличном знании не только современной литературы, но и источников; внимание к фактам и вместе с тем стремление постичь основной смысл или, как тогда говорили под влиянием гегелевской философии, основную "идею" исторического развития; безусловное признание своеобразия отдельных исторических эпох; интерес не только к политической, но и к социальной истории, и даже признание решающего значения "народного начала"; высокая одухотворенность; наконец, способность ярко, в стиле популярных тогда романов Вальтера Скотта, живописать историческую обстановку, - вот качества, которые отличали [172] Лунина как ученого и преподавателя. О том, какое огромное воздействие производили лекции Лунина на слушателей, лучше всего можно судить по следующему признанию Н. И. Костомарова, который сам слушал Лунина: "Лекции этого профессора, - заявляет Костомаров, - оказали на меня громадное влияние и произвели в моей духовной жизни решительный поворот: я полюбил историю более всего и с тех пор с жаром предался чтению и изучению исторических книг".136

Как и Грановский, Лунин был преподавателем по-преимуществу; его ученые труды немногочисленны и почти все они носят не столько исследовательский, сколько историко-публицистический характер. На собственно античные темы Луниным написано только две работы. Одна из них - его докторская диссертация, изданная в Дерпте;137 она посвящена древнейшим жителям Греции - пелазгам, в которых Лунин видит выходцев из Финикии и Египта. Конечно, с этим тезисом современная наука едва ли согласится, однако по-своему работа Лунина все-таки интересна. Любопытно именно то, замечает В. П. Бузескул, "что он доказывал связь древнегреческой истории и культуры с Египтом и вообще Востоком, что он признавал взаимодействие стран восточной половины Средиземного моря и как бы предугадывал кое-что о той микенской эпохе, которая нам известна теперь благодаря раскопкам".138

Вторая работа - небольшая журнальная статья, озаглавленная "Несколько слов о римской истории".139 Здесь в сжатой форме Лунин мастерски рисует общий ход древней истории, говорит о судьбах Востока, об исторической миссии Греции, этой "посредницы между Востоком и Западом", и, наконец, о Риме, которому суждено было стать "общим вместилищем и проводником древних цивилизаций". Статья замечательна совершенно идеалистической, в духе Гегеля, концепцией всемирной истории: своеобразие цивилизаций, созданных народами древнего Востока, Греции и Рима, Лунин склонен, в конечном счете, объяснять различием в формах и степени развития "человеческого духа". Статья дает отчетливое представление о стиле Лунина, о его манере изложения - яркой, выразительной, не лишенной, однако, некоторой выспренности Например, [173] простое и ясное положение и необходимости для каждого культурного человека знакомства с римской историей автор развивает в целой серии искусно построенных периодов, которые заключает патетическим указанием на то, что "история римского народа близка и сродственна душе и сознанию всякого образованного человека, для всякого, кто еще не убил своего духа в тесной области грязной корысти и материального существования, чья грудь еще не загрубела против приветов высокого и великого в человеческой природе"!

Лунин не успел создать собственной научной школы. Его преемник по кафедре всеобщей истории Александр Петрович Рославский-Петровский (1816 - 1870 гг.)140 отличался широтою научных интересов, занимался статистикою, историей местного края и, специально, Харьковского университета, древневосточною и античною историей, однако, как кажется, нигде не был крупным исследователем. На темы собственно античной истории им было написано немного: разбор - совершенно некритический - "Лакедемонской политии" Ксенофонта и два общих очерка греческой истории - до и во время Греко-персидских войн.141 Заметного следа в нашей историографии эти работы не оставили.

Мы довели наш обзор примерно до рубежа 60 - 70-х годов XIX в., т. е. до той черты, с которой начинается новый этап отечественной истории (пореформенное время), а вместе с тем и новый период в развитии нашей науки. Однако, прежде чем двинуться дальше, оглянемся назад и измерим тот путь, который пришлось пройти, и тот уровень, который удалось достичь русской науке об античности к указанному историческому рубежу. Как мы видим, русскому антиковедению пришлось проделать большой и сложный путь развития, прежде чем оно оформилось в настоящее научное течение. Не сразу появились в России собственные школы исследователей классической древности: на выработку научных знаний, на создание преемственных научных направлений в Академии и в университетах [174] было затрачено около полутора столетий: весь XVIII и значительная часть XIX века. Прогресс в этой области исторического знания совершался медленно, но в конце концов цель была достигнута: к середине XIX в. русская наука об античности стала фактом. Обязанное своим возникновением общему культурному движению эпохи, отечественное антиковедение стало теперь самостоятельной отраслью знания, самостоятельной наукой, дифференцированной на ряд специальных дисциплин. В крупнейших научных центрах России - Академии наук, университетах, музеях - складываются преемственные школы специалистов-классиков: историков, филологов, археологов, искусствоведов. Для дальнейшего развития собственно исторических исследований особенно плодотворным оказалось то научное направление, которое с 30-х годов XIX в. сложилось в Петербургском университете; фигура М. С. Куторги завершает собою начальный период русской историографии античности, и с нею же русское антиковедение вливается в общее русло европейской науки.

Скачали данный реферат: Solomin, Малафеев, Celestina, Лачков, Ивашов, Исаак, Рыжиков.
Последние просмотренные рефераты на тему: диплом на заказ, реферат по обже, отчет по производственной практике, ответы по физике.





Предыдущая страница реферата | 1  2  3  4  5