Предыдущая страница реферата | 1  2  3  4 | Следующая страница реферата

            В Риме Феофан не столько занимался наукой и преподаванием, сколько участвовал в политических интригах. Он постоянно влиял на политику Помпея и сопровождал его до последней битвы при Фарсале. Именно Феофан посоветовал Помпею ехать затем в Египет, а не отдавать себя в руки парфян (Ibid., 76). После гибели Помпея, Феофан вернулся на Лесбос и, как предполагает В.Андерсон, в последствии мог участвовать в действиях Брута и Кассия.[20] "Умершему Феофану греческое подобострастие воздало божеские почести", - пишет Тацит (Tac.Ann., 6,18). Дети и внуки Феофана тоже были видными персонами в римской истории. Так его сын, Помпей Макр, был прокуратором Азии,  (Strab. XIII, 2.3), и ему было поручено Августом устройство библиотек (Suet.Jul., 56,7). Сын Помпея Макра и его внук и внучка, Помпея Макрина, пострадали от репрессий при Тиберии, "они были виновны лишь в том, что некогда Гней Великий считал их прадеда Феофана из Мтилин одним из своих ближайших друзей" (Tac.Ann., 6.18).

            Кроме Феофана, во всех походах Помпея сопровождал его вольноотпущенник Леней, который после смерти Помпея имел в Риме грамматическую школу в Каринах. Он поссорился с историком Саллюстием, который написал, что Помпей был с виду скромен, а в душе бесстыден. (Suet. De Gramm., 15).

            В свите Помпея долго состоял и Никий Курция, грамматик, написавший книгу о Луцилии (Ibid., 14). Но Помпей выгнал его из дома за то, что тот передал его жене любовную записку от Гая Меммия. В последствии Никий был близок Цицерону, часто бывал у него в гостях. Цицерон писал Аттику, что рад был бы наслаждаться образованностью Никия, но его изнеженность и весь образ жизни претили Цицерону и он писал, что Никий будет ему в тягость. (Cic.Ep. Att., XII, 26,2). Но Никий все-таки приезжал (Ibid., Att., XII, 51,1).

            Цицерон с детства привык к обществу греков. В молодости он занимался у стоика Диодота, который жил в доме Цицерона, где и умер в 59 г., оставив Цицерону наследство. (Ibid., 47, 6). "С ним я, помимо других занятий, упражнялся очень усердно в диалектике". (Cic.Brut.,309). С Диодотом был знаком и Аттик, в письме к которому Цицерон называл его "наш Диодот" (Cic., Fam., IX, 4). Впрочем ученые связи Аттика, были, видимо, еще шире, чем у Цицерона. Вернувшись из Греции, где он обучался, Цицерон вел созерцательную жизнь ученого человека, "постоянно бывал в обществе ученых греков и усердно занимался науками" (Plut.Cic., 3). Он настолько ассоциировался в Риме со своим греческим окружением, что часто слышал от римской черни возгласы вслед: "Грек!", "Ученый". Плутарх пишет, что это обычные для римской черни бранные слова. (Plut.Cic., 5). Цицерон и декламировал в это время по-гречески, чтобы его могли понять греческие риторы, у которых он учился (Cic.Brut,310). Цицерон жил не только в Риме, но и очень много времени проводил в своих поместьях в окрестностях Неаполя и Помпей, "окружив себя учеными греками и римлянами". (Plut.Cic.,8). Мы уже писали о важности этого региона для любителей эллинистического образа жизни.

Цицерон имел друзей и среди греческих актеров и, как пишет Плутарх, учился "игре", то есть умению двигаться и жестикулировать во время декламации, у известных актеров – греков: комика Росция и трагика Эзопа (Ibid., 5). О том, что Эзоп был его другом, Цицерон пишет в письмах (Cic.Ep.LIII, 14).

Находясь в Киликии в качестве наместника, Цицерон общался с местными интеллектуалами, приглашал их к своему столу (Plut.Cic.,36). Не все приглашали греков за свой собственный стол, как Цицерон. Так Цезарь в провинции приказывал накрывать два стола: "…за одним возлежали гости в воинских плащах или в греческом платье, за другим гости в тогах…" (Suet.Jul.,48,1). В последствии Август не допускал за свой стол вольноотпущенников (Suet.Aug., 74).

В 51г., возвращаясь из провинции, Цицерон посетил Афины и Родос, где встречался со знаменитыми учеными и "живо и любовно вспоминал прежние занятия и забавы". (Plut.Cic.,36). Цицерон был в Афинах вместе с братом Квинтом. Сам он жил тогда у Ариста, главы академической школы. Брату он уступил Ксенона, эпикурейца и друга Аттика. Цицерон, благодаря своей дружбе с Аттиком, считавшим себя эпикурейцем, был знаком и с многими афинскими эпикурейцами. С главой эпикурейской школы, Федром, он познакомился в Риме еще в детстве, и до своего знакомства с Филоном очень уважал его как философа. (Cic.Ep.CXCVIII, 2). Федр свел Цицерона с эпикурейцем Патроном, с которым у Цицерона были "самые лучшие отношения, если не считать полного разногласия в философии". (Ibid.). Цицерон помогал Патрону получить в собственность развалины дома Эпикура. Участок, на котором они находились, принадлежал Гаю Меммию Гемелу, который собирался воздвигнуть на нем свои постройки. Патрон воспользовался присутствием Цицерона в Афинах и обратился к нему за помощью. Цицерон пишет Меммию: "Он говорит о своей обязанности соблюдать честь, долг, оберегать силу завещания, авторитет Эпикура, уважение к просьбам Федра, местопребывания, жилище и предметы, оставшиеся после величайших людей. (Ibid., 4).

            Из прочих значительных римлян всегда был окружен греческими философами Катон Младший. Об этом свидетельствует Плутарх, говоря о ночных обедах Катона, когда он "до рассвета сидит с философами над чашею вина" (Plut. Cat.Min.,6). На этих обедах осуждались непосредственно вопросы разных философских систем, так как собирались приверженцы разных философских школ. "После обеда, за вином, пошел ученый и приятный разговор, один философский вопрос сменялся другим, пока, наконец, беседующие не коснулись одного из так называемых "странных суждений" стоиков, а именно – что только порядочный, нравственный человек свободен, а все дурные люди – рабы. Когда перипатетик, как и следовало ожидать, стал оспаривать это суждение, Катон резко, суровым тоном его прервал…" (Plut.Cat.Min., 67). Катон был приверженцем стоической философии. Его поведение объясняется тем, что это последний обед перед его самоубийством. О том, что философы постоянно находились в свите Катона можно судить по следующему сообщению: Катон, "забрав с собою книги и философов, отправился в Луканию, в свои поместья". (Ibid., 20). Катона окружали знаменитые стоики: Антипарт Тирский и Афинодор Пергамский. Антипатр из Тира ввел Катона в стоическую философию, уделяя особенное внимание разделам о нравственности и о государстве, так как они более всего привлекали Катона. (Ibid., 4). Из сочинений Антипатра нам известен трактат "Об обязанностях" (на него ссылается Цицерон в своем сочинении с таким же названием) и сочинение с характерным для стоиков названием – "О мире". Умер он в Афинах, вскоре после 44 г. (Cic. De off. II,86).

Афинодор Пергамский попал в Рим благодаря Катону. Плутарх пишет, что Катон узнал об Афинодоре и пожелал его вызвать, но так как Афинодор был стар и недоверчив, Катон приехал к нему сам, одолел его в споре и, таким образом уговорив, увез с собой в Рим. (Plut.Cat.Min., 10). В Риме Катон все время проводил в обществе Афинодора (Ibid., 16). Этого же Афинодора упоминает и Страбон, называя его Афинодором из Тарса (Strab., XIV, 6,14). Скорее всего этот философ происходил из Тарса, но потом жил в Пергаме, где, как пишет Диоген Лаэртский, он заведовал Пергамской библиотекой. (Diog.Laert., VII,34). Диоген пишет, что Афинодор поработал там над трудами Зенона и вырезал все места, которые казались ему неудачными, но потом Афинодора уличили в этом и места восстановили.

В последние годы жизни Катона ему сопутствовали два философа: стоик Деметрий и перипатетик Аполлонид. Катон обращался к ним за помощью, когда ему нужна была их сила убеждения. Плутарх рассказывает, как некий молодой человек, Стасилий, решил подражать твердости Катона и не захотел бежать из Утики, когда к ней приближался Цезарь, а остался вместе с Катоном. Катон долго пытался убедить его уехать, но, исчерпав свои силы, он обратился к Аполлониду со словами: "Ваше дело – сломить этого гордеца и направит  его на путь собственной пользы", приглашая их таким образом, сыграть роль психоаналитиков. Они же пытались и остановить Катона, решившегося на самоубийство, но не добились ничего кроме обещания "решить так, как ему советуют его философские принципы, которых придерживались и они". Однако, если Катона им убедить не удалось, то после его смерти они с большим усердием взялись за Статилия и, когда он хотел покончить с собой, "философы помешали ему исполнить задуманное" (Plut.Cat.Min., 73).

Окружены греками были и Брут и Кассий. Еще в детстве они учились у грамматика Стаберия Эрота (Suet. De Gramm., 13). Затем, естественно, обучались в Афинах, где Брут слушал Антиоха и Ариста (Plut.Brut., 2). Кассий, видимо слушал Патрона, так как Плутарх свидетельствует, что он был эпикурейцем (Plut.Ces., 66). Но и в дальнейшем Брут и Кассий продолжали поддерживать отношения с греками. Так они сблизились с Артемидором Книдским, ритором и знатоком греческой литературы (Plut.Ces.,65), который даже оказался посвящен в их заговор и пытался предупредить Цезаря (Ibid.). Напротив, эпикурейца Статилия Брут не посвятил в заговор, так как тот заявил, что "человеку разумному и здравомыслящему не должно подвергать себя опасности ради порочных и безрассудных". Но Брут, по крайней мере собирался, привлечь и его. (Plut.Brut, 12).

В сражении при Филиппах в окружении Брута находился грек Стратон, с которым Брут подружился еще во время совместных занятий красноречием (Plut.Brut.,52). После победы Октавиана, Стратон был прощен и вошел в его окружение, где "в числе других греков исполнял все его поручения" (Ibid., 53). Итак, мы рассмотрели взаимоотношения греческих и римских интеллектуалов в эпоху конца Республики. Теперь можно сделать несколько общих выводов.

Восприятие греков и греческой культуры в римском обществе

            В I в. до н.э. греческое образование прочно утвердилось в римской системе ценностей. Это проявлялось в первую очередь в широком распространении греческого языка. Как мы уже говорили, то, что Марий не знал греческого, было исключительным случаем. Н.Р.Шопина пишет, что греческий был в Римской империи языком международного общения.[21] Латынью владели только на территории Италии. Даже образованные греки, как правило, не говорили на латинском языке. Это видно на примере Плутарха, который решил выучить латинский язык уже под старость и писал, что это давалось ему с трудом (Plut. Dem., 2). Когда Плутарх преподавал в Риме, многочисленные занятия не оставили ему времени для изучения языка. Преподавал он на греческом. Греческий ритор Аполлоний Молон тоже не владел латынью и Цицерон произносил перед ним речь по-гречески. Да и сам Цицерон пишет, что он чаще декламировал по-гречески, чтобы его могли понять и поправить выдающиеся греческие риторы (Cic. Brut, 310). Таким образом, языком общения образованных греков и римлян был греческий. Римляне часто использовали греческий и в общении друг другом.  Крылатые выражения, цитаты из авторов, эффектные фразы они любили произносить по-гречески. Так во время убийства Цезаря, как пишет Плутарх, "раненый Цезарь кричал по-латыни – “Негодяй Каска, что ты делаешь?”, а Каска по-гречески, обращаясь к брату, - “Брат, помоги”"! (Plut.Ces., 66). Плутарх приводит и много случаев цитирования.

            Римляне также могли писать по-гречески, чтобы их сочинения были доступны ученому греческому миру. Так Цицерон написал по-гречески записки о своем консульстве и просил Аттика сделать так, чтобы они стали известны в Афинах. (Cic.Ep., XXVII, 1,2). Аттик в ответ тоже написал сочинение о консульстве Цицерона и тоже по-гречески. Плутарх рассказывает, что Лукулл одинаково хорошо владел и латынью и греческим и в молодости даже поспорил с друзьями, оратором Гортензием и историком Сизенной, что напишет историю марсов стихами или прозой, на латыни или на греческом, как выпадет жребий. Ему выпало писать прозой и на греческом. Плутарх знал о существовании какой-то истории марсов на греческом языке и считал, что это может быть история Лукулла (Plut.Luc.,1). В принципе, все римляне из высших слоев общества должны были владеть греческим языком. Но этому противоречит многое. Во-первых, хотя Варрон в "Академическом сочинении" Цицерона и говорит, что те, кто хотят ознакомиться с греческой литературой, прочтут ее и по-гречески, а те, кто не прочтут по-гречески, не будут читать и на латыни. Таким образом, он отказывает в образованности тем, кто не владеет греческим языком. Цицерон с ним соглашается, в общих чертах, но возражает, что отечественную литературу стали бы читать и те, кто владеет греческим и те, кто его не знает. (Cic. Acad., I,2-3). И действительно, опрометчиво было бы утверждать, что греческим владели все в Риме (естественно среди знати), так как мы знаем, что даже Август так толком и не выучил греческий и должен был написать речь сначала по-латыни, а потом переводить на греческий. (Suet. Aug. 89, 1).

            Но все же, большинство, как мы видели, греческим владело и римляне могли спорить только о степени владения им. Цицерон очень гордится своим греческим. "Этому греческому грек завидует", - пишет он о языке своего сочинения о консульстве (Cic.Ep., XXVI, 6). Вообще римлянам было присуще желание быть лучше греков. Так Плутарх пишет о том, что Аполлоний Молон, выслушав речь Цицерона, опечалился за Грецию, утратившую первенство в красноречии. Этот сюжет, видимо, возник в прославлявшей Цицерона историографии, но он, конечно, был приятен любому римлянину. Цицерон пишет, что римляне превзошли греков во всем, осталось только превзойти их в науке. Цицерон посвятил свои занятия этой цели. Он пишет, что римляне могут создать что-нибудь стоящее в области философии. (Cic.Tusc., I,1-2).

            Однако, если греческая культура вызывала у римлян зависть, то сами греки пробуждают скорее отрицательные эмоции. Цицерон пишет что достичь с ним дружбы удается немногим, особенно грекам. (Cic. Ep. Fam., XIII, 78). Цицерон выделяет национальные качества греков, которые ему не симпатичны: лживость, легкомыслие, угодливость, служение не долгу, а обстоятельствам. (Cic. Ep. LIII, 4, 14). Жизнь в Афинах кажется Цицерону нелепой. ((Cic. Ep. CXCIX, 1). Но Цицерон возмущается не только нравами греков. Он упрекает и их научные методы. Он пишет, что чуть было не поверил слухам, как какой-нибудь грек–историк. (Cic. Ep., CCLI, 17-18). Кроме того, грек–оратор для римлянина – это прежде всего школьный учитель. Поэтому в трактате Цицерона "Об ораторе" Красс, когда его просят порассуждать на отвлеченную тему, возмущается: "Вы хотите, чтобы я, как какой-нибудь грек, может быть, ученый, может быть, развитой, но досужий и болтливый, разглагольствовал перед вами на любую тему, которую вы мне подкинете?" (Cic, De Orat., I, 22). Таким образом, он считает, что греки с удовольствием используют софистический метод, не думая о здравом смысле, о практичности своей речи, о житейской мудрости.

            Поколение рубежа I и II вв. до н.э. еще не проявляло откровенного уважения к греческой культуре. Так Красс у Цицерона говорит, что хорошо бы было, если бы наши ораторы вообще не были знакомы с греческой наукой. (Ibid., III, 36). И даже Цицерон, который в письмах и в своих сочинениях не скрывает своего увлечения греческой культурой, в речах изображает невежество. Так, например, в речи против Верреса он говорит: "Из них одна, мраморное изображение Купидона, изваяна Праксителем; как видите, я, производя следствие по делу Верреса, заучил даже имена художников. (Cic. In Verr. IV, 4). Здесь он изображает себя совершенно чуждым греческого искусства, и признает любовь к нему греков их странной особенностью. (Ibid., 124).

            Итак греки: лживые, ленивые, болтливые, досужие и угодливые. Однако, как это не парадоксально, римляне считали, что именно у греков, то есть греческих философов, можно научиться нравственности. Например, еще Катон Старший учился у пифагорейца Неарха и в результате, "слушая эти речи он еще более полюбил простоту и умеренность" (Plut. Cat.Maj., 2). Часто римлянин и выбирал себе учителя больше по нравственным качествам. Так Брут избрал себе наставником не Антиоха Аскалонского, а его брата Ариста, в искусстве рассуждений стоявшего позади многих философов, но никому не уступавшего воздержанием и кротостью нрава" (Plut. Brut, 2). А Цицерон слушал Филона, так как "он из всех внушал римлянам восхищение и любовь не только своим учением, но и нравом (Plut. Cic., 3). По той же схеме описывают и то, что привлекло Цезаря и Цицерона в Аполлонии Молоне, "он славился не только ораторским искусством, но и своими нравственными достоинствами" (Plut. Ces., 3). Возможно, римляне стремились держать при себе или поддерживать знакомство с философами и риторами, которые отличались нравственными достоинствами в качестве некоей компенсации. Так, живший при легендарно богатом Крассе перипатетик Александр восхищал его своей умеренностью и Красс поддерживал его в этом, всякий раз требуя у него назад выданный ему на время плащ.

            Греки, как мы видели, живя в Риме, не могли существовать самостоятельно. До того, как Цезарь даровал римское гражданство всем преподававшим благородные искусства и врачам, жившим в Риме (Suet. Jul., 41,3), чтобы привлечь их в Рим в большем количестве, до этого грекам было совершенно необходимо покровительство знатных римлян (впрочем, они предпочитали приобрести его и позже, чтобы получить доступ в высшие круги). Однако греки, не являясь римскими гражданами, все-таки не были совершенно устранены от политической жизни в Риме. Если грек постоянно находился в  свите римлянина, тот мог пользоваться его советами. Некоторые, как, например, Феофан, включались в политическую жизнь настолько активно, что среди политических дел теряется их деятельность научная. О том, что римляне посвящали греков в самые сокровенные детали своей политической жизни, свидетельствует случай с Артемидором из Книда, который на почве греческой литературы сошелся с кружком Брута и узнал все о заговоре.

Греки, очевидно, вникали в проблемы тех римлян, которые им покровительствовали. Но и греки, жившие в Азии, беседовали с приезжавшими к ним римлянами о вопросах политики. Так, когда Помпей приехал на Лесбос, после Фарсальского сражения, к нему пришел Кратипп, перипатетик, и пытался подбодрить Помпея, который жаловался на провидение (Plut.Pomp., 75). Кратипп, вообще, как нам кажется, охотно общался с теми, кто противостоял в данный момент "официальному Риму". Так, в то же время, когда он встретился с Помпеем, он обучал находившегося на Митилене Гая Марцелла, удалившегося в изгнание после победы Цезаря (Cic. Brut, 250). У него же обучался и Брут, удалившийся в Афины после убийства Цезаря (Plut. Brut., 24).

Беседовал с римлянами о политике и Антиох Аскалонский. Так, если верить Плутарху, Цицерон обучался в Афинах, мечтал не участвовать в политической жизни, а целиком посвятил себя философии, но Антиох "настоятельно советовал посвятить себя государственным делам" (Plut. Cic., 4). И тогда Цицерон оставил философию и стал больше времени уделять красноречию, готовя себя к деятельности на форуме.

            Вникая в политические дела, греки заботились не только о выгоде их покровителей, но могли в результате помочь и собственным городам и решить какие-либо проблемы. Так Плутарх пишет о двух случаях, когда греческим городам была дарована свобода ради происходивших из них интеллектуалов греков. Помпей дал свободу Митилене, ради своего любимца Феофана (Plut.Pomp., 42), а Цезарь объявил свободными граждан Книда в Азии, ради составителя мифов, Феопомпа (Plut. Ces., 48)

            Греки и сами приезжали в Рим в качестве послов от своих городов. Примечательно, что весьма часто это были известные риторы и философы. Так философ Посидоний приезжал к Марию в качестве посла от Родоса (Plut.Mar., 45). Аполлоний Молон тоже приезжал в Рим послом от Родоса к Сулле (Cic. Brut., 312). Поэтому нет ничего удивительного что в 155 г. в Рим было послано посольство из глав философских школ. Греки любили отправлять в Рим послов – философов, а в Риме любили их принимать. Цицерон считает, что именно потому греки отправили в Рим философов, что римляне любили с ними общаться: "никто бы их не вызвал из их училищ и не избрал бы для такого поручения, если бы в тем времена иные наши первые люди не отличались уже усердием к науке". (Cic. Tusc.IV, 5).

            Итак, греки – интеллектуалы, общаясь с римлянами, выполняли много разных функций. Во-первых, на них держалось, в основном, грамматическое, риторическое и философское образование. Во-вторых, как это не парадоксально, римляне приписывали им воспитательные заслуги. В-третьих, греки вникали в политические проблемы римлян и давали свои советы. Была и четвертая заслуга греков – они составляли сочинения о деяниях своих патронов. Так Антиох, скорее всего, касался похода Лукулла в своем сочинении "О богах". Об этом сочинении мы знаем только то, что Антиох сказал в нем о битве Лукулла при Тигранокерте, что "солнце еще не видело ей подобной" (Plut. Luc., 28). Архий писал о своих покровителях Лукуллах и Метеллах (Cic. Ep. XXII, 15). Ну и конечно, Феофан описывал восточные походы Помпея (Plut. Pomp., 37). Так что римляне были заинтересованы в общении с греками.

Рекомендуем скачать другие рефераты по теме: бесплатные рефераты, изложение 4 класс.





Предыдущая страница реферата | 1  2  3  4 | Следующая страница реферата