Терроризм

Утверждая, что «терроризм стар, как мир», указывают то на мусульманскую секту ассасинов, убивавшую префектов и халифов еще в 1 в. н.э., то на их современников - еврейских «сикариев», карателей своей сотрудничавшей с римлянами знати, то на убийцу Цезаря...

Но стар, как мир, не терроризм, а террор; насилие, политическое убийство. Терроризм в современном смысле слова - систематическое устрашение, провоцирование, дестабилизация общества насилием - феномен второй половины XX века и в этом смысле подобен двум другим зловещим спутникам новейшей истории - ядерно-радиационной угрозе и экологическому кризису. Несоизмеримый с ними по масштабам, терроризм потенциально является глобальной проблемой человечества. Эффект терроризма связан не с числом его жертв - даже кровавые «Красные бригады» не могут соперничать с уголовной преступностью -инее международным характером его деятельности (при несомненно общей базе подготовки европейских, ближневосточных и латиноамериканских террористов) единого координационного центра у них, по-видимому, нет), а с сильной и сложной реакцией на террористические акты) включающей и ужас, и любопытство, и восхищение. А поскольку общество привыкает к насилию, ослабление его внимания может толкнуть террористов к массовому разрушению с помощью ядерного или бактериологического оружия.

На беспрецедентность современного терроризма указывает тот факт, что в словарях и энциклопедиях XIX и первой половины XX в. нет термина «терроризм», а есть описание исторически конкретных террористических режимов: «красного» якобинского и «белого» роялистского (1815-1816 гг.) во Франции; террора русских народовольцев, ирландцев или басков «снизу»; государственного террора тоталитарных диктатур «сверху». На исторические ассоциации указывает выделяемый авторами как корень слова не латинский terror, а французский terreur. Некоторые современные исследователи предлагают различать «террор» - насилие сильных над слабыми (государства над оппозицией) и «терроризм» - насилие и устрашение слабыми (оппозицией) сильных (государства).

Эти отголоски романтического отношения интеллектуалов к смельчакам, бросающим вызов государству, лежали в основе феномена «симпатизьенов» - европейской интеллигенции, окружившей кольцом сочувствия, защиты и даже помощи первое поколение «левых террористов» - фракцию «Красная армия» в ФРГ и «Красные бригады» в Италии. Лидеры этих групп, действительно, вышли из рядов студенческого движения 60-х годов, с гуманистических позиций критиковавшего западные демократии. Но трагический парадокс современной истории состоит в том, что к террористической тактике оппозиция перешла в тех странах, где она могла добиваться своих целей парламентарными, конституционными средствами; в тоталитарных же режимах, где устранение деспота, может быть, было единственной возможностью изменить ситуацию, террористические организации не сложились. Однако неверно мнение, что терроризм - порождение исключительно либеральной, плюралистической демократии: в нетоталитарных диктатурах - Уругвае, Парагвае, Гватемале-терроризм «сверху» и терроризм «снизу» ведут жестокую многолетнюю борьбу.

Дело в том, что оппозиционность участников террористических движений мнимая. «Террорист - волшебник, - пишет американский исследователь, - вы смотрите, что делает его правая рука, а делает-то левая». Убийцы Альдо Моро, лично его ни в чем не обвинявшие, в отличие от убийц Цезаря, пролили кровь не ради улучшения, а ради ухудшения общественной ситуации. Кредо современных террористов четко выражено в их программных документах: превратить либерально-демократические режимы в репрессивные, способные озлобить массы и поднять их на гражданскую войну, в огне которой сгорит вся «прогнившая цивилизация». Для приближения этой цели терроризм использует стратегию, выработанную в антиколониальных и национально-освободительных войнах, и специфическую форму «городской герильи (мини-учебник которой написал в 1970 г. бразильский маоист Карлос Маригелла).

Систематическую теорию и этическое оправдание террора дали еще в XIX в. анархисты К. Генцен и И. Мост, однако в общественном сознании современный терроризм ассоциируется не с ними, а с Робеспьером и Нечаевым, так же как Нечаеву приписывается написанный Бакуниным «Катехизис революционера» - настольная, наряду с «мини-учебником» Маригеллы - книга «красноармейцев» и «краснобригадов-цев». И это справедливо, ибо «теоретический терроризм» - нонсенс, а авторы кровожадных манифестов не были практиками: Бакунин резко осуждал практику Нечаева.

Нечаевщина - безусловно прообраз современного терроризма: разбитые на пятерки, деспотически управляемые центром «Красные бригады» - точный аналог так и не созданной Нечаевым «Народной расправы»; японская «Красная армия», расстрелявшая пассажиров в аэропорту Лодз, вдохновлялась нечаевским лозунгом: «Нравственно то, что служит революции»; а «профилактическое» убийство группой «Движение 2 июня» (ФРГ) Ульриха Шмютцеля повторяет убийство нечаевцами студента Иванова.

Однако террористическая фракция «Народной воли» (январь 1878 г.-март 1881 г.), как и Боевая организация эсеров ( 1901 -1911), объективно не может быть приравнена к современным террористическим группам. Хотя в программе «Народной воли» ставилась цель «дезорганизации правительства путем террора», практическая реализация этой цели шла под контролем этических соображений (караются только лица, виновные в репрессиях; не должны страдать женщины и дети; грех пролития крови не искупается даже гибелью террориста). Существенно, что насилие признается допустимым только в условиях деспотизма. Выражая соболезнование американскому народу в связи с убийством президента Гарфильда, «Народная воля» заявила, что в демократических странах «политическое убийство есть проявление того же духа деспотизма, уничтожение которого в России мы ставим своей задачей». «Нечаевская теория: «цель оправдывает средства» - отталкивала нас», - писала Вера Фигнер.

Большевизм осуждал террор не с этических, а с методологических и стратегических позиций как исходящий «из извращенных представлений о роли личности в истории». В. И. Ленин, осуждая террор эсеров как «дезорганизующий революционное движение», ставил в заслугу народовольцам то, что «они своим героическим террористическим методом борьбы способствовали последовательному революционному воспитанию русского народа». В 20-е годы связь нечаевщины и большевизма признавалась с вполне ортодоксальных позиций. В вышедшей в 1926 г. книге А. Гамбарова «В спорах о Нечаеве» утверждалось, что большевикам удалось «воплотить в жизнь не одно тактическое положение, впервые выдвинутое Нечаевым». Одновременно оппозиционные большевизму силы называли «нечаевщиной» «красный террор» 1918 -1919 гг. Определенные основания для такого подхода дают некоторые позиции Ленина, впоследствии им отвергнутые, в частности утверждение, что диктатура пролетариата «есть война, и гораздо более жестокая, более продолжительная и упорная, чем любая из бывших когда бы то ни было войн».

В годы сталинского террора и особенно после разоблачения сталинизма у советской интеллигенции выработалось стойкое отвращение к революционному насилию. Понятие «терроризм» было предельно расширено, растворив в себе и Перов-скую, и Нечаева, и палачей Гулага...

Сравнение Софьи Перовской с бандитками из «Красных бригад» несправедливо, но сама установка сыграла благотворную роль в отечественной истории последних десятилетий. По формуле «терроризм - паразит либеральности» хрущев-ская «оттепель» могла бы вызвать к жизни террористическое подполье. Но этого не произошло. Советское диссидентство было принципиально мирным, правозащитным движением. Репрессии 60-70-х гг. не вызвали ответных насильственных акций. Люди шли на гибель и изгнание, но не пытались «бунтовать народ». Несколько террористических актов (взрыв в метро, угон самолетов) либо не носили политического характера, либо были осуществлены одиночками.

Будет ли иммунитет России к «терроризму снизу» стойким, сохранится ли он и в условиях более глубокой демократизации нашего общества?

Учитывая, что террористические организации возникли в 70-х гг. не во всех европейских странах, а только в постфашистских демократиях: Италии, ФРГ, Японии, совершенно исключить возможность развития террористических тенденций нельзя, однако сколько-нибудь широкое сочувствие к ним в нашем обществе маловероятно.

Сегодня терроризм представляет собой политическую практику, возникшую на пересечении специфической исламской традиции Хошашин XI-XII вв. и западного наследия, возродившегося в XIX веке в движении русских анархистов и социалистов-революционеров. В обоих случаях индивидуальное покушение сочетается с жертвенностью исполнителя, действующего во имя торжества «Веры и Дела».

Данное явление приобрело новый размах в последние десятилетия, когда терроризм стал неотъемлемой частью государственного террора: терроризм - одна из форм государственной политики.

Возрождение явления в XIX веке связывается с развитием национальных движений, с угнетением порабощенных народов, а также с расцветом революционных идей, в частности в России, где терроризм ставит своей целью приблизить крах автократии, гибель которой считается неизбежной. Действия армянских террористов в Османской империи были направлены на то, чтобы приблизить час независимости (нападение на Центральный банк в 1901 году).

И в том и в другом случае терроризм представляется оружием слабых, жертв «государственного террора», которые не имеют иной возможности поднять свой голос. Позже те же причины послужили побудительными мотивами для палестинских сионистов в борьбе против англичан (1946), а затем для алжирских арабов против французов (1954).

Эта аргументация лишает законных оснований террористические действия в условиях современной демократии, когда, несмотря на возможность свободного волеизъявления, все же используются террористические акции: деятельность басков, после того как в Испании восторжествовала свобода, корсиканцев во Франции, ирландцев и англичан в Ольстере и т. д. В Перу террористы из организации «Светлая тропа» громят избирательные участки и урны для голосования, утверждая, что демократические процедуры не более чем обман.

Фронт национального освобождения (ФНО) в Алжире может служить моделью, демонстрирующей динамику террористических действий:

1) террористические акции направлены в первую очередь против символов власти французов: мэрий, полицейских комиссариатов и т. д. и крупных колонистов с целью продемонстрировать рост самосознания арабов;

2) затем - против «поддакивал», то есть арабов, сотрудничающих с французами: башага, администраторов; позднее - против тех, кто извлек выгоду из аграрной реформы;

3) далее - организация совершает покушения на «простых белых», показывая таким образом, что ведется не только политическая и экономическая, но и национальная борьба за изгнание всех французов;

4) одновременно террористы ФНО уничтожали лидеров соперничающих с ними националистических организаций, в частности АНД (Алжирское националистическое движение), обвиняя их в предательстве и дискредитируя их методы борьбы и задачи;

5) наконец, «слепые» террористические акции, например на рынках, где соседствуют мусульмане и немусульмане: террор осуществлялся, чтобы показать, что ФНО превратился в институт власти, которого надо опасаться не меньше, чем французских властей;

6) приобретя, наконец, устрашающую власть (ФНО выплачивалась «дань»), фронт контролировал зоны власти: пути сообщения в ночное время, определенную территорию и т. д.

Рекомендуем скачать другие рефераты по теме: поняття реферат, тезис.





1  2 | Следующая страница реферата