Византия после смерти Юстиниана I

Ближайшие за временем Юстиниана царствования, при всей вялости, бесцветности их и недостаточности сознания потребностей времени у самих правителей, случайно достигавших высшей власти, представляют, тем не менее, большой исторический интерес и должны поэтому останавливать на себе наше внимание.

В конце VI и в начале VII в. происходил в империи кризис, вследствие которого выступили на сцену новые этнографические элементы, сообщавшие новое содержание занимающей нас истории. С одной стороны, в это время происходило громадное аваро-славянское движение на Балканском полуострове, сопровождавшееся бесконечными войнами между империей и славянами и имевшее результатом этнографический переворот на Балканском полуострове и разнообразные административные реформы. Независимо от того, на восточной границе империи Персия сделала в то же время последний и решительный удар на Ромэйское государство. Т. к. между обоими государствами речь шла о господстве не только в Месопотамии, но и в Армении и значительной части Азии, то борьба приобретала отчаянный, иногда героический характер и требовала крайнего напряжения материальных сил обеих империй. Результаты этой войны также были чрезвычайно важны, т. к. соперничество империй ослабило население Малой Азии, Сирии и Месопотамии, приготовив в этих областях политический переворот в пользу нового этнографического элемента, каковым были арабы.

В ноябре 565 г., не сделав никаких распоряжений о наследстве, Юстиниан умер в глубокой старости. Византийское государство, для расширения и возвеличения коего он употребил столько стараний и целость которого он пытался закрепить громадными жертвами, духовными и материальными, находилось при смерти Юстиниана в отчаянном положении, близком к разрушению и банкротству. Самая слабая сторона системы Юстиниана были финансы. Огромные налоги, ужасное вымогательство их сборщиками, расточительность двора и хронический недостаток в деньгах, для добывания коих всяческие средства казались допустимыми; подкуп варваров денежными выдачами и уступка им имперских земель; жестокая эксплуатация народного имущества, конфискация частных земель за проступки по делам веры и по доносам многочисленной армии шпионов — вся эта система держала в оцепенении население империи и, казалось, готова была задушить всяческое проявление свободных идей. Безотрадный взгляд на финансовую политику Юстиниана, оставленный современным ему историком, разделяют и новые писатели. «Если бы потребовалась, — говорит Гфререр, — более краткая характеристика системы Юстиниана, я бы сказал, что он придерживался следующей программы: «Мне принадлежит доход со всех земельных владений, я господин земельной собственности. Мои города и дома, мне принадлежит труд, исполняемый моими подданными, и мои деньги, которые находятся в их карманах. Мне одному принадлежит право, все другие люди имеют по отношению ко мне обязанности и должны беспрекословно исполнять мои приказания».

У Юстиниана и Феодоры, как известно, не было детей. Императорская семья состояла из многочисленных племянников царя, происходивших от брата его Германа и сестры Вигиланции, между которыми наибольшим расположением царя пользовался Юстин, возведенный в сан куропалата и находившийся в Константинополе в последние годы жизни Юстиниана; на него и перешло наследство власти. Юстин II был уже в зрелых годах при вступлении на престол, но его личные качества правителя отступают на второй план перед энергичной и честолюбивой супругой его Софией, которая унаследовала до известной степени черты властного характера тетки своей, царицы Феодоры. Прежде всего Юстину нужно было считаться с опустошенным казначейством и с расстроенной до крайней степени армией, которая была недостаточна для оберегания границ, угрожаемых варварским вторжением.

Внутреннее спокойствие тревожимо было заговорами и интригами членов императорского дома, пытавшихся реагировать против нового порядка вещей. Двоюродный брат царя, сын племянника Юстиниана Германа по имени также Юстин, казавшийся опасным по своему влиянию в войске, был лишен военной команды и сослан в Александрию, где умерщвлен по приказанию царя. Управление Юстина отличается полным разрывом с прежней политикой Византийской империи. На севере и востоке назрела серьезная опасность, которую необходимо было предупредить; славяне и авары в Европе, персы в Азии сосредоточивали на себе внимание и требовали напряжения сил империи. По вступлении на престол он торжественно обещал сенату и народу правый и скорый суд и личной бережливостью, равно как щедрыми выдачами на общественные нужды из собственной казны сделал популярным свое имя. Но несчастье Юстина было в том, что он страдал умопомешательством, которое с течением времени становилось все заметней и которое побудило царицу Софию поддержать идею о назначении преемника. Согласно обычаям Римской империи Юстин усыновил в 574 г. комита экскувитов Тиверия и назначил его кесарем; таким образом с этого времени и до смерти царя в 578 г. Тиверий управлял вместе с Софией, а затем сделался на короткое время (578—582) единовластным распорядителем империи. В его царствование наиболее внимания было посвящено событиям на персидской границе вследствие начавшейся еще в предыдущее царствование войны с персами. В заслугу Тиверия можно поставить то, что он избрал для персидской войны способного генерала в лице комита экскувитов Маврикия, которого незадолго до своей смерти женил на своей дочери Констанции и объявил своим наследником.

Хотя двадцатилетнее правление Маврикия (582—602) мало отличается от бесцветного периода ближайших преемников Юстиниана, но несомненным следует признать, что этим царствованием намечается полный разрыв со старыми римскими влияниями и преданиями и обнаруживается прилив новых элементов в жизнь Византийской империи. Несмотря на добрые намерения и на военные способности, которые могли бы высоко поставить имя Маврикия во всякое другое более спокойное время, он не достиг положительных результатов ни во внутреннем управлении, ни в войнах с персами и славянами. В Константинополе были им недовольны за бережливость в расходовании государственных средств, во внешних войнах он не всегда был счастлив и потому не пользовался широкой популярностью. Наступившая в 602 г. катастрофа погубила Маврикия и сопровождалась жестоким истреблением всей царской семьи и многочисленных ее приверженцев в служилом и состоятельном классе. После восьмилетнего правления Фоки (602—610), с которым по жестокости и грубости не может сравниться никакое царствование, мы вступаем в новый период. У Амартола помещен анекдот, что, когда Фока появился в св. Софии, раздался голос одного монаха: «Господи! Какого ты нам послал царя!» На это последовал невидимый голос: «Худшего, который бы вполне подошел вам по грехам вашим, я не мог найти!»

Недавно, даже в наши времена, повторялось суждение, впервые высказанное в XVIII столетии: «Славяне занимают больше места на земле, чем в истории». Этот афоризм имеет целью показать недостаток культурных элементов в истории славян; в нем есть также намек на политическое положение славянского мира, сложившееся далеко не так благоприятно, как этого можно было бы желать.

В течение всего VI столетия на берегах Дуная сосредоточиваются и передвигаются громадные массы славян. С половины V в. славяне высылают из-за Дуная значительные вооруженные отряды в византийские области и опустошают южные части Балканского полуострова. В VI в. мы встречаемся уже с совершившимся фактом, с преобладанием славян на Балканском полуострове.

К первым годам правления Ираклия (610—641) относятся наиболее важные успехи славянской иммиграции, засвидетельствованные одинаково греческими и чужими источниками. «Ираклий, — говорит Феофан, — нашел в парализованном состоянии дела Ромэйского государства, ибо Европу опустошили авары, а Азию — персы». Не менее решительно говорят о том же латинские и восточные писатели. Так, в хронике Павла Диакона сообщается известие от 611 г. об опустошении Истрии. В хронике Исидора, епископа севильского, не менее ясно известие о том, что в начале царствования Ираклия славяне отняли Грецию, а персы — Сирию и Египет, т. е. повторено вышеприведенное известие Феофана, хотя оба писателя независимы один от другого. Относительно систематическое движения славян по морям имеется известие сирийского пресвитера Фомы, жившего в VII в., который говорит о нападении славян на Крит около 623 г. и на другие острова, и историка Павла Диакона, который свидетельствует о нападении славян на Южную Италию в 642 г. Славянские походы продолжаются в 618—619, в 622 и 626 гг.

Все эти набеги, продолжающиеся в царствование Ираклия, происходили уже не из-за Дуная, а имели точкой отправления Мизию, Фракию, Македонию, Фессалию и другие провинции, находившиеся уже во власти славян. Следовательно, мы можем принять за бесспорный и вполне подтвержденный разнообразными известиями факт обладания славянами морем в начале VII в. и с этой точки зрения оценивать известия в чудесах св. Димитрия, характеризующие новый порядок вещей. Так, выше мы видели, что на греческом острове Скиафе не оказалось населения; это, конечно, нужно объяснять как результат полной слабости империи и господства на море негреческого влияния. Вполне параллельное значение следует приписывать известию, что славяне крейсировали по Архипелагу, Эллиспонту и Мраморному морю и захватывали суда, перевозившие в столицу плоды и фрукты. Не довольствуясь этим, они делали нападения на населенные места; на Парий, Проконнис и на самые таможенные учреждения и, захватив большую добычу, успевали возвращаться домой. Это уже чрезвычайно неожиданные и смелые акты хозяйничанья почти у ворот Константинополя. Проконнис находится на Мраморном море, а Парий — морская гавань на азиатской стороне Эллиспонта. Особенно интересно упоминание о таможне. Само собой разумеется, речь идет об императорской таможне па Эллиспонте; таможенные ведомства были именно в Абидосе и Кизике, в нашем памятнике идет речь о нападении на один из этих пунктов.

В связи с указанными фактами следует рассматривать те известия, которые в свое время были предметом горячих споров и недоразумений. Изучаемый нами памятник представляет несколько мест, чрезвычайно определенно и ясно говорящих не только о господстве славян на море, но и об утверждении их на греческом материке. Нельзя не признать, что рисуемая нашим безымянным автором картина полного господства славян на море, в Елладе и на островах заставляет принять за бесспорный и тот факт, что им принадлежали морские места и гавани для снаряжения и стоянки флота. Эта мысль и выражена в сказании во вступительном объяснении к морской осаде Солуни.

Здесь же находим весьма любопытный факт, бросающий свет на неожиданную этнографическую новость. Находясь в тесной осаде и имея недостаток в съестных припасах, совет граждан решил отправить имевшиеся в распоряжении города суда в Фессалию, чтобы там в Фивах и Димитриаде, на Пагасейском заливе, закупить у велесичей сушеных плодов на некоторое утешение города. Согласно этому решению, оставив в городе только слабых и бессильных, наиболее сильные и здоровые люди отправились на кораблях к сказанным велесичам, «потому что, по-видимому, они стояли в мире с городом». Итак, в Фессалии живет уже оседлое население славянское из племени велесичей; оно не сегодня и не вчера завладело этой областью, уселось в ней прочно и занялось сельским хозяйством. Приморский византийский город, живший торговлей и имевший обширные сношения, стоит с этими новыми насельниками Фессалии в мирном договоре, причем нет ни малейшего намека на центральную власть в Константинополе, как будто все предоставлено процессу разложения и дезорганизации в этих исконных греческих областях!

Все вышеизложенные данные дают полное освещение факту, заявленному в XI в. в синодальном послании патриарха Николая II (1084—1111) к императору Алексею Комнину. В этом акте говорится, что авары 218 лет владели Пелопоннисом, так что в это время (от конца VI в. до 810 г.) ромэйская власть не имела там своих представителей.

Таким образом в половине VII в. Балканский полуостров, по окончании ряда славянских вторжений с севера, представляет население почти однородное, с преобладанием почти повсюду славянского элемента. Известная фраза у Константина Багрянородного: «Ославянилась вся Греция и сделалась варварскою» — ко времени Константина является уже анахронизмом, но, бесспорно, VI и VII столетия характеризуются тем, что Балканский полуостров ославянился, все поселенцы, бывшие до славян, подверглись их большему или меньшему влиянию, хотя, конечно, уцелели до сих пор (например, албанцы, румыны).

Для интересов изучения славянской истории чрезвычайно важно отдать себе отчет в том положении, что славянская первоначальная история должна быть изучаема не у свободных славян, но у живущих в пределах империи. Первые страницы славянской истории принадлежат славянству не самостоятельному.

Следует различать два типа славянских поселений в областях империи: или насильственное вторжение, или добровольное поселение по договору, т. е. род соглашения в видах колонизации запустевших областей. Можно, однако, утверждать, что большинство славянских поселений возникло или помимо правительственной инициативы, или вопреки желанию правительства, почему о них не упоминается в источниках. Известий о договорных поселениях славян имеется достаточное количество, хотя они идут и не от древнейших времен. Добровольные (и подневольные) поселения славян в Малой Азии начинаются, по всей вероятности, с VI в, и могут быть засвидетельствованы летописями VII столетия. В летописи Феофана под 664 г. сообщается известие о переселении из Македонии в Сирию 5 тыс. славян. Правда, трудно отыскать дальнейшие свидетельства о положении этой колонии, о ее росте, развитии и дальнейшей судьбе, но можно выводить в этом смысле довольно благоприятные заключения из того, что в том же столетии с Балканского полуострова в Малую Азию были переселены и другие колонии, которые, конечно, не могли бы успешно селиться там, если бы первые попытки были неудачны, если бы первые колонисты устроились неблагоприятно.

Под 687 г. у того же Феофана мы находим более подробное известие: говоря о походе Юстиниана II в Македонию с целью нападения на славян, живших близ Солуни, он передает, что император некоторых из них победил и предписал им свои требования, а других договорами убедил переселиться из Македонии в Малую Азию, и таким образом в это время было препровождено значительное число славян в провинцию Опсикию. О судьбах этой колонии мы имеем и дальнейшие сведения. Из колонистов, поселенных в Опсикии, было устроено военное ополчение в числе 30 тыс. человек, иначе говоря, колония была поставлена на военное положение и обязывалась выставлять в византийскую армию 30 тыс. человек ополчения. Как можно догадываться, эта военная организация напоминает несколько военное устройство наших казаков (донских, малорусских). Нет сомнения, что не все славяне привлекались в военную службу, а 30 тыс. человек славянского ополчения должны указывать на довольно значительную численность славянских колонистов, ибо, по всем предположениям, не все способные носить оружие привлекались обязательно служить, а только известный процент населения. Не все могли идти на службу — в противном случае все население могло бы покинуть земли, оставив их без обработки, и колония не достигла бы цели, т. к. земля давалась колонистам как средство иметь возможность выставить готовых воинов, да и самые места поселений тогда были бы открыты для внешних нападений. Характеристика этого козацкого положения славянского элемента в Малую Азию рисуется из нескольких намеков, именно: царь выделил из 30 тыс. народ опричный, избранный, вооружил их и дал в начальники славянина же, старейшину их (Невула). Это замечание важно в том отношении, что византийские императоры, переселив славян в Малую Азию, не бросали их на произвол судьбы, но старались достигать определенных политических целей, предоставляя колонистам и средства для осуществления их: наверное, давали им самоуправление, право самосуда, не лишали даже туземной власти. Эта колония не оставалась, да и не могла остаться без заметного участия в судьбах Византийской империи в VIII и IX вв. Проследить во всей широте ее влияние невозможно, по есть на этот счет очень любопытные намеки. Арабы пользуются услугами славян, нанимают охотников-проводников из них для похода в Романию (Македонию и Фракию) и пр.: «И пошел Магомет на Романию, взяв с собой славян, как знакомых с Романией». Но несомненно, что политическая роль славянских колоний продолжалась и позже, т. к. славяне составляли значительный элемент в населении Малой Азии. В 754 г. в Малую Азию была направлена еще более обширная колония в 208 000 человек и была поселена у р. Артаны. Предполагая, что и эта колония была поставлена на военное положение, мы допускаем, что она должна была выставлять в византийскую армию отряд ополчения, по крайней мере, в 20 тыс. человек.

Таким образом, что касается Севера и до известной степени Малой Азии, то к половине VII в., в течение ста лет, совершился переворот громадной исторической важности: весь почти Балканский полуостров сделался достоянием славянства. Около того же времени часть мелких славянских племен, поселившихся на северо-востоке Балканского полуострова, подпала под власть пришлой азиатской орды болгар. Эти завоеватели сделали для этой части слявянства то. в чем нуждалось западное славянство: они создали политическую организацию, даровали крепкое государственное единство. Как ее ни рассматривать — эту азиатскую орду — но болгары являются сплоченным народом, выступают на историческое поприще грозной для Византии силою. Славяне же, оставшиеся в стороне от власти этого пришлого элемента, именно сербы, достигают политической организации чуть ли не во времена неманичей, к началу XI столетия. Почти шесть веков они провели в состоянии политической незрелости, и как эти сербские славяне, так и их северные соплеменники много потеряли в течение своей истории в силу неизбежного закона, что позиции, значение которых не понято одной стороной и которые остались беззащитными и свободными, не могут долго оставаться в таком положении и занимаются другой стороной. Появление в северо-восточной части Балканского полуострова болгарской орды было, однако, чрезвычайно благоприятным для славянской истории обстоятельством.

Теперь обратимся к другому важнейшему вопросу византийской политики: отношениям империи к ее восточному соседу. Этот вопрос по единовременности своего возникновения с рассмотренным и по своей существенной важности для судеб империи составляет характерный признак VI—VII вв.

На севере противниками Византийской империи являлись неорганизованные славянские племена, на юге и востоке приходилось вести борьбу с могущественной державой, с централизованной государственной властью, обладавшею обширными материальными средствами. Войны Византии с персами продолжались целые столетия; со времени Юстиниана, задававшегося мировластительными целями, прочного мира между двумя империями не могло установиться, несмотря на многократные договоры о «вечном мире». Можно думать, что и в этом отношении религиозная исключительность и ревность о чистоте православия греческого духовенства много способствовала взаимной вражде. Множество добрых христиан переходило под власть персов; Византия постепенно теряла симпатии среди населения пограничных областей, которое часто служило проводниками персам во время их походов в гористых византийских провинциях. История взаимных отношений между Персией и Византией в конце VI и в начале VII в. и потому еще останавливает на себе наше внимание, что в это время на Востоке совершается не менее важный, чем на Балканском полуострове, процесс выделения новых этнографических элементов: происходит брожение между арабами в аравийской пустыне, начинают доходить до культурных стран известия о турках. Это именно те народы, которым принадлежит ближайшее будущее на Востоке.

Хотя в 562 г. между Юстинианом и Хосроем был заключен 50-летний мир, но ни та, ни другая стороны не обманывались насчет прочности этого мира. Прежде всего нужно помнить, что условием мира была плата значительной дани со стороны Византийской империи; Юстиниан согласился на эту унизительную жертву в видах сохранения мира, которого он так желал в преклонном возрасте и который был так необходим при расстройстве армии и истощении государственной казны. Но при Юстине II, в 572 г., когда предстояло выплатить долю взноса на второе десятилетие, настроение правительства было другое, и оно отказало персам во взносе дани.

Разрывая мир с персами, Юстин II должен был понимать, что предстоит новая война. И, действительно, в течение следующих 20 лет идет ряд военных столкновений частью на границе, вокруг крепостей Нисиби и Дара, частью в областях империи. Т. к. почти во всех войнах двух соседних государств военные действия большей частью зависели от того или другого положения пограничных полунезависимых арабских племен и турецких кочевых орд, а также от того обстоятельства, на чьей стороне станет пограничная горная Армения, то нужно думать, что решение императора Юстина II разорвать мир с Персией основывалось на благоприятных сведениях, имевшихся в Константинополе по отношению к упомянутым племенам и кочевым ордам. Более любопытные данные представляют начавшиеся тогда сношения Византии с народом, впервые выступившим в то время в истории под именем турок.

Упоминаемые у китайских писателей с конца V в. турки составляли в это отдаленное время небольшое кочевое племя того же происхождения, что гунны, авары, болгаре, половцы и печенеги, венгры и монголы. Вследствие удачных наездов на своих соседей турки приобрели известность в V а и вступили в сношения с Китаем. В VI а, овладев Бухарой, они сделались соседями Персии и составили план принять на себя посредничество в сношениях Византийской империи с Китаем и открыть прямой путь для торговых караванов из Индии в Европу. Т. к. сношения с Хосроем не привели к желаемой цели, то турецкий хан задумал соединить свои интересы с политическими видами Византийской империи. С этой целью он отправил в Константинополь торжественное посольство, которое явилось в столицу греческой империи в конце 568 г. и заставило о себе говорить тогдашних писателей.

Послы принесли Юстину II письмо от своего хана по имени Мокан-хан или Дизабула и сообщили грекам новые и любопытные сведения о турецком народе. Между прочим, они говорили, что авары, с которыми византийский царь находится в непосредственных сношениях, суть не что иное, как взбунтовавшиеся против турок подданные и рабы. Цель посольства, во главе которого стоял Маниак, состояла в заключении с греками торгового договора для свободного провоза на запад шелка, в установлении вечного мира и союза против всех врагов Византии. Юстин II, понимая все значение раскрываемых этими предложениями торговых и политических выгод, не решился, однако, пуститься в авантюру, прежде чем не собраны будут более точные сведения о турецком народе. С этой целью в 569 г. снаряжено было торжественное посольство с Зимархом, комитом Востока, во главе, которое отправилось в турецкую землю в сопровождении упомянутого выше Маниака. Целью была Согдиана, или нынешняя Бухара.

Византийское посольство прибыло в стан великого хана, когда он готовился на войну с персами. Здесь Зимарху удалось заручиться подтверждением статей договора, заключенного в Константинополе, и затем с богатыми подарками хана предпринять обратное путешествие в Константинополь. С этого времени начинается ряд ежегодных сношений турок с Византией. Менандр насчитывает семь посольств до 576 г. Эти сношения не имели, однако, существенных выгод ни для той, ни другой стороны и ограничивались восточными любезностями и обещаниями, исполнение которых никто не считал обязательным. Раз, когда византийский посол предстал перед ханом Туркешем и, сообщив ему о возведении Тиверия в сан кесаря, просил сделать диверсию против персов, хан сказал: «У вас, у греков, десять языков и одно мошенничество. Вот мои десять пальцев я вложил в свой рот, так и вы своими разными языками обманываете то меня, то аваров, моих рабов! Мы, турки, — продолжал хан, — не лжем и никогда не обманываем, а император посылает ко мне послов с лестными обещаниями и в то же время ведет дружбу с аварами, и это рабы, взбунтовавшиеся против своих господ. Авары возвратятся ко мне, когда я захочу, мне стоит только поднять бич, чтобы заставить их провалиться под землю. Зачем вы всегда препровождаете моих послов, идущих к нам, через Кавказ? Не думаете ли вы таким образом держать от меня в тайне ваши границы из опасения, чтобы я не захватил их? Я знаю очень хорошо, где текут ваши реки Днепр, Дунай и Марица, я знаю пути, которыми шли авары, мои подданные, чтобы напасть на ваши владения. Ужели вы думаете, что я не знаю прекрасно ваши силы?»

Рекомендуем скачать другие рефераты по теме: quality assurance design patterns системный анализ, егэ ответы.





1  2 | Следующая страница реферата