Христос в доме Марфы и Марии. Популярные сюжеты

Смирнов В. Л.

Этот поучительный сюжет заинтересовал таких великих художников, как Вермеер Дельфтский, Веласкес, Тинторетто.

В 10-ой главе Евангелия от Луки рассказывается о том, как Марфа, принявшая к себе в дом Христа и заботившаяся об Его угощении, укорила сестру за то, что та не помогала ей, а слушала Его. На это Христос ответил ей: "Марфа! Марфа! ты заботишься и суетишься о многом, а одно только нужно; Мария же избрала благую часть, которая не отнимется у неё" (Лк. 10:41–42).  Эти слова Христа указывают нам, что надо предпочитать жизнь души, духовные интересы всему остальному. Жизнь постоянно требует от нас забот о теле, человек вынужден каждый день добывать и готовить себе еду, одежду, заботиться о  своём жилище, о своей семье. Эти заботы у многих людей становятся единственным смыслом существования, и в  этой суете забывается, что человеку ещё дана душа, о которой тоже надо заботиться, чтобы не впасть в животное состояние. А  впасть так легко, и духовное опустошение в будничной суете происходит так незаметно!

Вермеер и Тинторетто по-разному изобразили этот сюжет.

На картине Вермеера "Христос в доме Марфы и Марии" только три действующих лица. Показан момент, когда Христос, отвечая Марфе, ставит ей в пример Марию, указывая на неё рукой. Внимание обеих сестёр приковано к Спасителю, Его слова и жест объединяют всё действие. За спиной Марии, сидящей у  ног Христа и внимательно слушающей Его слова, видны ступеньки уходящей вверх лестницы. Это символ ступеней её духовного роста, её стремления к познанию небесного, божественного. У Вермеера нет резкого противопоставления Марфы и  Марии, ведь недаром они сёстры. Эти сёстры олицетворяют две  ипостаси нашего бытия: телесную и духовную.

В картине Тинторетто лицом, объединяющим действие, является Мария. И Христос, и Марфа обращаются к  ней. Спаситель, склонившись к Марии, беседует с нею. А Марфа, бестактно перебивая их беседу, укоряет Марию. Склонившись к сестре, укоряющим жестом правой руки Марфа словно рассекает духовную связь между Христом и Марией. На ней тёмная одежда, она олицетворяет тёмные, враждебные всему духовному силы. Сидящая у ног Христа Мария полностью поглощена беседой, она с восхищением внимает речам Спасителя. Цвет одежд Марии и Христа перекликается между собой. Это означает, что Мария всем сердцем приняла учение Христа. Тинторетто резко противопоставил сестёр. Для него телесное — враг духовного.

Размышляя об этом сюжете, вполне уместно вспомнить Н. В. Гоголя. В 6-ой главе "Мёртвых душ" говорится о Плюшкине. В молодости он "был бережливым хозяином! был женат и  семьянин, и сосед заезжал к нему пообедать, слушать и учиться у него хозяйству и мудрой скупости. Всё текло живо и совершалось размеренным ходом: двигались мельницы, валяльни, работали суконные фабрики, столярные станки, прядильни; везде во всё входил зоркий взгляд хозяина…". И в глазах Плюшкина виден был ум, а речь его — говорит Гоголь — проникнута была "опытностию и познанием света". Детей воспитывали и  обучали французские гувернёр и гувернантка. И дом, и хозяева, и  слуги были всегда чисты и опрятны. Но жизнь время от времени подвергает нас испытаниям, проверяет на прочность. Так было и с  Плюшкиным. Умерла жена, потом старшая дочь против воли отца вышла за штаб-ротмистра и была проклята отцом и лишена наследства. Сын тоже, как и сестра, вопреки воле отца, поступил не в гражданскую службу,  а в военную, вскоре крупно проигрался и был отвергнут отцом и оставлен без помощи. Наконец, умерла и младшая дочь. Но так как человеческие чувства у  Плюшкина развиты были очень слабо, да и не заботился он, целиком погружённый в хозяйство, о сохранении и  совершенствовании своих душевных качеств, он не устоял перед невзгодами, со временем превратившись в "прореху на человечестве", так что Чичиков, увидев его, долго не мог определить, кто перед ним — мужик или баба, — наконец решив, что это ключница барина. Так и стал Плюшкин символом бессмысленной и трагической жадности, нарицательным именем для обозначения богача, который неизвестно зачем непрерывно копит без пользы, сам живёт хуже нищего, а накопленное и  жадно сберегаемое гниёт и разрушается. Так у  Плюшкина "сено и хлеб гнили, клади и стоги обращались в  чистый навоз, хоть разводи на них капусту, мука в подвалах превратилась в  камень, и нужно было её рубить, к сукнам, холстам и домашним материям страшно было притронуться: они обращались в  пыль". А между тем доход в  хозяйстве собирался по-прежнему и в прежнем размере.

И вот, показав читателю многочисленные, жуткие по своей сути, хотя в то же время очень смешные из-за очевидной глупости образцы жадности Плюшкина, Гоголь страстно обращается к нам: "И до такой ничтожности, мелочности, гадости мог снизойти человек! мог так измениться! И похоже это на правду? Всё похоже на правду, всё может статься с человеком. Нынешний же пламенный юноша отскочил бы с ужасом, если бы показали ему его же портрет в старости. Забирайте же с собою в путь, выходя из мягких юношеских лет в суровое ожесточающее мужество, забирайте с собою все человеческие движения, не оставляйте их на дороге, не подымете потом! Грозна, страшна грядущая впереди старость, и ничего не отдаёт назад и обратно! Могила милосерднее её, на могиле напишется: "Здесь погребён человек!" — но ничего не прочитаешь в хладных, бесчувственных чертах бесчеловечной старости".

История Плюшкина, история постепенного духовного умирания человека незаметно для него самого, служит хорошим комментарием к словам Христа, обращённым к Марфе.