Предыдущая страница реферата | 1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11 | Следующая страница реферата

“Говорили, что быва в животе еще у матери испугается, - вспоминают один такой случай на р.Пинеге. - Вот Петька Немой - он всё коров боялся, так мать рассказывала: у татька была корова - бодлива порато. И она корову испугалась. И Петька родился - не говорил, и теперь не говорит. Анна говорила: - Я испугалась тоды корову, дак он уже всё коров боялся.”(АМАЭ, ф.К-1, оп.2, д. ).

Табуировался не только испуг, но и жест испуга(следует учитывать неразделенность психо-соматического комплекса в народных представлениях):

“Когда беременная, уже живая половина,** - наставляла меня бабушка из п.Котлы, - когда напугаешься, только за живот не хватайся: это будет черное пятно у ребенка.” (Лен.обл., 1990 г.).

Испугавшись, нельзя хвататься за живот, лицо, голову, вскрикивать, вздрагивать - как-либо проявляя страх.

Запрет распространялся также на всё, что считалось в народных верованиях причиной испуга. Наиболее сильным и опасным представлялся испуг от собаки (и нек. др. животных); специальные меры “от испуга” предпринимались в случае смерти кого-л. в доме, при встрече с покойником; при созерцании пожара, а также в дороге и чужих местах. Все эти объекты и события табуированы во время беременности.

Животные. Беременной нельзя бить, пинать и перешагивать собак, кошек, кур, свиней, пинать корову. Особенно опасно их пугаться: в народных рассказах у женщины, испугавшейся во время беременности собаку, родился ребенок с лицом “как собачья морда”; у испугавшейся волка - на лице у ребенка оказалась будто бы волчья шерсть.23 Опасно во время сенокоса раскосить мышь, лягушку, змею, зайца - мелкое животное: схватишься за лицо или живот - у ребенка будет родимое пятно.24

Смерть. Табуируется смерть - во время беременности нежелательны любые формы соприкосновения с нею. Женщине нельзя в этот период смотреть на покойника и находиться в избе, где он лежит; провожать его на кладбище, а особенно - бросать землю в могилу (из страха, что она поглотит и будущего ребенка). Нельзя одной ходить на кладбище и переходить дорогу, по которой несут покойника.25 Опасно даже думать об умершем.26

Уродства. Сюда же примыкает запрет смотреть на уродов, в особенности - слепых и припадочных, - причем это мотивировалось также возможностью испуга: “Нельзя смотреть беременной на этих припадочных - чтоб они на глаза попадались: испужаешься - может у тебя быть припадок.”(Псковская обл., Пустошкинский р-н, 1995). Слепые и припадочные воспринимались в народе как отмеченные печатью потустороннего (неполное присутствие в мире живых или временное отсутствие: припадки - как “временная смерть”).

Пожар также относился к числу табуированных во время беременности событий, и это также связано с опасностью испуга:

“Если увидишь пожар, нельзя цапаться руками ни за что: ни за лицо, ни за что. А то красные пятна будут у ребенка - как обожженные. Цапнешь за лицо - на лице будут, за голову - на голове,” - объясняли мне деревенские женщины в Псковской обл. (Пустошкинский р-н, 1995 г.). - “Да вообще, не только пожар, нельзя: - Ой! Ой! - и другой раз за лицо проводит тебя...” Табуировался дикий, неуправляемый огонь. Можно заметить еще, что в славянском мире огонь - атрибут древнего погребального обряда трупосожжения, и в этом смысле также атрибут смерти. Хотя современные верования акцентируют вызываемый созерцанием пожара испуг (что и служит мотивировкой табу).

* * *

Пожар, смерть, уродства, животные и нек.др. события и объекты табуировались как возможные причины испуга - образы страха. Те же образы прочитывались и в другом ключе: как образы отчуждения - чужести, инакости, непринадлежности к миру людей (животные), живых (покойники), к сфере действия нормы (калеки и уроды). Собственно, вызываемый ими испуг и есть реакция отторжения.

Табуировались и другие символы разъединения: дорога с ее атрибутами, знаки границ и проч.

Знаки границ. Беременной женщине, по поверьям, нельзя сидеть или стоять на меже или пороге, выливать воду через порог, перелезать через забор; перешагивать через веревку, вожжи, коромысло, оглоблю, жердь, проходить под веревкой - что так или иначе символизировало пересечение границы.27

Дорога также принадлежала к числу табуированных сфер (как форма отчуждения: ухода, разъединения). Во время беременности женщину старались не отпускать одну далеко от дома, предостерегали от поездок. Поверья запрещали ей также переходить дорогу перед идущими или едущими. Запрет распространялся и на атрибуты дороги: нельзя переступать через дугу и хомут, оглобли, вожжи, другие элементы упряжи, а также перелезать через сани.28

* * *

Итак, с беременностью (и материнством вообще) связана система табу, блокирующих деструктивное поведение (ссоры, брань, конфликты, агрессия по отношению к людям и животным), реакции отторжения, его переживание (“испуг”), а также символы отчуждения (животные, смерть, дорога, знаки границ). Речь идет о блокировании деструктивных кодов: программ и символов разъединения. Таким образом традиция отмечает границы материнского мира, и в рамках этих границ оставались лишь интегративные модели поведения, знаки и ценности - а деструктивные вытеснялись за его границы.

Все вышеперечисленные запреты формулировались в виде советов - так, что каждый запрет связывался с предстоящим событием родов (психологической доминантой беременности): “Не переступай через веревку: ребенок во время родов запутается в пуповине”. Таким образом “роды” становятся символом всей этой системы анти-деструктивных (интегративных) программ.

Затем во время родов пронимальная символика кодируется (а точнее, утверждается) как символика родов/материнства - и вместе с тем воспринимает весь “интегративный” комплекс:

Проним.символика = роды (интегративные программы)

В результате пронимальная символика фиксирует не только репродуктивные, но и коммуникативные (интегративные) программы - т.е. прочитывается в двух ключах (или из двух интерпретирующих множеств):

Проним. символика

репродуктивная коммуникативная (прокреативная) (интегративная)

Таким образом, в рамках женских репродуктивных программ (“материнства”) транслируются интегративные коды (программы и символы).Речь идет, следовательно, о сцеплении репродуктивных и коммуникативных кодов, явлении, вероятно, универсальном; мы рассматриваем его на материале русской этнической культуры.

3. Базовая связь.

Итак, за время беременности традиция целенаправленно формирует у женщины определенное мировосприятие, которое ассоциируется со статусом матери (бабы) и материнством вообще. Составной частью этого мировосприя-тия было блокирование деструктивных кодов. Неагрессивность, бесконфликтность, спокойствие культивировались как необходимые качества матери и считались условиями благополучия ее детей:

“Я сама такая спокойная, независтливая, говорит мне псковская крестьянка, вырастившая пятерых детей. - И дети мои не болели никогда!”(Псковская обл., Пустошкинский р-н, 1995 г.). Мифологема “материнства” воспринималась как выражение интегративного принципа как такового. Это предопределило её особую роль в русской этнической культуре, где “материнство” (в коммуникативном смысле - как связь “мать-дети”) играло роль базовой связи - первичной, неразрушимой, матрицы для прочих межличностных отношений. Оно воспринималось как выражение самого принципа связанности - основа, объединительная основа социальной структуры. Ср.: поговорки: “Весь мир в семье - от матери” или “Без матки пчелки - пропащие детки” и т.п.

Неразрушимость. В фольклорных текстах и обрядовой практике связь с матерью обыгрывается как неразрушимая ни при каких обстоятельствах - она сохраняется даже когда разрушены все остальные. Петербургские исследовательницы Н.М.Герасимова и С.Б.Адоньева отмечают это обстоятельство на материалах жестокого романса:

Рекомендуем скачать другие рефераты по теме: рефераты по истории россии, титульный лист курсовой работы.





Предыдущая страница реферата | 1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11 | Следующая страница реферата