Предыдущая страница реферата | 1  2  3  4  5 | Следующая страница реферата

В диссертации доказывается, что творчество Ю. Анненкова демонстрирует возможности третьего пути в художественном процессе XX века, когда ретроспективизм и стилизция соединяются с авангардными приемами деформации и другими способами обновления художественного языка. Но не только этим интересна эта творческая личность. Анненков был фигурой компромиссной и в другом отношении: став эмигрантом, он сохранил связи со своими коллегами на родине, служа своего рода посредником между двумя окончательно не изолированными еще потоками русской культуры (он и сам воспринимал себя в этом качестве, по крайней мере, в первые годы эмиграции). Контакты и встречи этих потоков еще недавно единой культуры происходили в Париже, может быть, чаще, чем в других эмигрантских центрах: на протяжении в 1920-х годах неоднократно, в 1930-е годы - фактически только один раз. В третьем разделе данной главы Международные выставки в Париже и художники из России говорится о Международной выставке декоративных искусств и новой промышленности 1925 и Всемирной выставке 1937 годов.

Художественная жизнь в Париже начала и середины 1920-х годов характеризуется широким спектром направлений и центров притяжения. Живые классики уже ушедшего импрессионизма соседствовали со знаменитостями следующего поколения - П. Пикассо, А. Матиссом, Ж. Браком, Ф. Леже, Р. Делоне и другими. Адепты когда-то самых радикальных формальных экспериментов - кубизма, орфизма уживались со сторонниками простоты и ясности неоклассицизма; наряду с этим, все большую популярность завоевывали эклектичные по своей природе приемы ар деко при проектировании интерьеров и предметно-пространственной среды. Кроме того, свои ниши занимали различные экспрессивно-романтические искания (Руо, Модильяни, Сутин и др.) - с одной стороны, и дада и нарождающийся сюрреализм - с другой. На этом фоне все большую значимость приобретали рационалистические тенденции. В дизайн предметной среды и архитектуру эти тенденции проникали через живописные поиски: пуризм А. Озанфана и П. Жаннере(Ле Корбьзье), эстетизацию индустриальных форм Ф. Леже, орфизм Р. и С. Делоне, а также через утопические проекты Фр. Журдена, А. Соважа и других. Точкой соприкосновения всех этих процессов стала Международная выставка декоративных искусств в Париже 1925 года.

В центре внимания диссертанта находилось участие художников из России в различных программах Выставки. Если история создания советского павильона К.Мельниковым и такие экспозиции советского отдела, как Изба-читальня и Рабочий клуб А. Родченко изучены и освещены в литературе, то гораздо менее известна та роль, которую художники-эмигранты сыграли и на выставке в целом, и в отдельных ее разделах. В диссертации предпринята попытка реконструировать их вклад. Сразу после известия о подготовке Международной выставки в Париже художественные круги эмигрантов стали планировать свой русский отдел. Осуществление этого плана не смогло состояться по причине официального признания СССР со стороны Франции и отправки в Москву в ноябре 1924 года правительственного приглашения подготовить советский павильон на Экспо - 1925. В результате советский отдел на Международной выставке, показав различные направления декоративно-прикладного искусства, проектирования предметной среды и архитектуры в СССР, тем не менее не охватил всей картины художественных поисков и направлений, в которых проявляли себя русские художники, так как фактически игнорировал творчество эмигрантов. Лишь некоторые из них разрозненно были представлены во французском отделе, главным образом, как иллюстраторы и декораторы (М.Васильева, И.Лебедев, С.Делоне и др.). В связи с подведением итогов Международной выставки и перечислением основных наград, которых удостоились участники из СССР, в диссертации называются и имена художников-эмигрантов, сотрудничавших с организаторами советского отдела - С.Фотинского, Ю. Анненкова. Среди эмигрантов, в известной мере лояльных советской власти и потому принимавших участие в составе советского отдела были также Ильязд (И. Здане-вич), В. Барт, В.Фалилеев, А. Щекатихина-Потоцкая, А.Экстер. Громкий позитивный резонанс советского отдела Международной экспозиции уже в конце 1925 года привел к расколу в действовавшем в Париже Союзе русских художников.

Всемирная выставка 1937 года в Париже, проходившая под девизом Искусство и техника в современной жизни, состоялась в совершенно иной социокультурной ситуации. Здесь пересеклись идеализация технических достижений (панно Р. Дюфи, монументально-пространственные композиции, созданные под руководством Р.Делоне) и наглядное воплощение того, как эти достижения могут обратиться против людей (знаменитая Герника П. Пикассо в павильоне Испании). Утопии на тему всеобщего прогресса на основе открытий науки (Дворец открытий) соседствовали с воинственным противостоянием павильонов двух тоталитарных стран, - СССР и Германии. Поскольку Всемирная выставка 1937 года в целом, ее скрытая и явная конфликтность также уже достаточно хорошо освещены, в данном разделе основное внимание уделяется негласному соревнованию: между двумя группами русских участников выставки - теми, кто приехал из СССР и теми, кто жил и работал в Париже в течение многих лет. Экспозиция советского павильона была довольно официозной, хотя и проектировалась бывшим супрематистом Н. Суетиным. Доминировали различные виды монументальной скульптуры и живописи, а также фотографии. Лишь малая часть экспонатов отвечала девизу и программе Всемирной выставки (например, Авиация СССР А. Лабаса), большинство же выполняло репрезентативные, пропагандистко-идеологические задачи: скульптурная группа В. Мухиной Рабочий и колхозница, венчающая павильон, панно Знатные люди Советской страны. Стахановцы А.Дейнеки, Танцы народов СССР П.Вильямса, рельефный фриз Народы СССР В. Фаворского и Л.Кардашова на фасаде и т.д.). Большинство художественных экспонатов советского павильона отличалось дидактической повествовательностью и натуралистично-стью, сочетанием схематической обобщенности с мелочной деталировкой. Эти особенности работ советских художников сопоставляются с совершенно иным художественным языком таких социально-утопических творений, как огромное панно Фея электичества Р. Дюфи (во Дворце электричества) и Передача энергии Ф.Леже (во Дворце открытий). Анализируются также живописные и предметно-пространственные композиции в павильонах Авиация и Железные дороги - они выполнялись по эскизам и под руководством Р. Делоне и его супруги С.Делоне, с помощью нескольких безработных в то время художников, среди которых были выходцы из России С. Фера и Л. Сюрваж. Кроме того, для разных павильонов Л. Сюрваж написал несколько крупных панно на темы техники и современных средств связи (Почта и коммуникации, Оптика и часовое дело. Техника и точность) и вместе с Ф.Леже и А. Глезом участвовал в оформлении живописными панно отдельного павильона Союза современных художников и павильона Солидарность (за эти работы Сюрваж удостоился золотой медали Выставки).

Десятилетний разрыв между двумя международными выставками в Париже 1925-го и 1937-го годов, показал существенное расхождение двух потоков отечественной художественной культуры, обусловленное прежде всего различными историческими условиями и социокультурными контекстами, в которых приходилось работать художникам внутри России и во Франции.

Заключительный, четвертый раздел главы посвящен проблеме Художники из России и Парижская школа, В основу рассмотрения здесь положен анализ выставки Современное французское искусство, состоявшейся осенью 1928 года в Москве, в Государственном музее Нового западного искусства - как своеобразный отклик на успех советского отдела на Международной выставке в Париже 1925-го года. Состав выставки французского искусства комплектовался, главным образом, частными парижскими галереями, хотя сама инициатива ее проведения в Москве исходила от официальных французских кругов. Значительную часть экспозиции 1928 года составляли произведения художников российского происхождения, в разное время прибывших и обосновавшихся в Париже - они образовали так называемую Русскую группу. Факт их привлечения к участию в столь представительном показе новейших течений французского искусства свидетельствовал о вовлеченности эмигрантов в творческие поиски, определявшие лицо этого искусства в 1920-х годах, а также о том, что русские художники составляли в Париже отдельное сообщество, до конца не растворившееся в космополитической богемной жизни французской столицы. В данном разделе прослежена этапы формирования экспозиции 1928 года и проанализирован состав ее экспонентов. За исключением некоторых пробелов, выставка продемонстрировала практически весь спектр художественных направлений Парижа - от экспрессивной романтики до неоклассики, от пуризма до метафизики и раннего сюрреализма. Московские зрители смогли впервые увидеть произведения А. Модильяни, М. Громера, К. Ван Догена, Ж. Паскена, Т. Фужиты, А. Дерена, М. Утрилло, М. Эрнста, Ф. Леже, А. Лота, М. Вламинка, А. Ле Фоконье, А. Озанфана, Дж. Де Кирико, а также К. Бранкуси, А. Ло-ранса и других известных мастеров. Несомненно, это была одна из лучших манифестаций творчества мэтров Парижской школы вне Франции.

Однако главное внимание в диссертации уделено русской части экспозиции: она стала своего рода смотром широкого круга творческих поисков в среде русской художественной эмиграции - от экспрессионизма до кубизма и метафизической живописи. Опираясь на классификацию и оценку произведений русских экспонентов, которые содержатся во вступительной статье А. Эфроса к каталогу выставки, диссертант рассматривает русскую часть экспозиции 1928 года, сосредотачиваясь на наиболее знаковых явлениях. Поэтому направление, представленное художниками, которые почти полностью влились в Парижскую школу - П. Кремнем, М. Кикоином и некоторыми другими последователями и спутниками X. Сутина (его собственных произведений на выставке не было из-за сопротивления нескольких парижских маршанов), рассмотрено довольно общо, так как не представляет специального аналитического интереса. Большего внимания заслуживают иные по своим творческим устремлениям участники московской выставки: группа скульпторов-посткубистов, среди которых выделялся особой одаренностью Ж.Липшиц, а также живописцы К. Терешкович с его оригинальными эмоционально-экспрессивными фигуративными полотнами, Л. Сюрваж, работы которого, однако, выставлялись во французской части выставки, и, конечно, М. Шагал.

Шагалу и представлявшим его великолепным графическим иллюстрациям к гоголевским Мертвым душам посвящен отдельный фрагмент данного раздела диссертации. Подаренные художником Третьяковской галерее в 1927 году, через пять лет после отъезда из России, эти рисунки были единственными произведениями Шагала, показанными на рассматриваемой выставке. Приглашенный на московскую экспозицию уже как парижская знаменитость. Шагал, к сожалению, не смог показать (из-за тех же владевших его работами маршалов) свои последние живописные произведения. Однако на выставке оказалась ностальгическая и самая русская по духу серия среди всех прочих экспонатов, к тому весьма ярко отражавшая выдающееся дарование художника. В диссертации обращено внимание на то, что непростая судьба наследия Шагала в России может во многом служить примером того, как с трудом воспринимались здесь ценности собственного авангардного искусства начала XX века. В своих лучших образцах получившее мировое признание, но долго замалчиваемое и подвергавшееся остракизму на родине, это славное наследие как бы заново было открыто и оценено в России тогда, когда пришло к нам из-за рубежа в виде импортного товара.

В данном разделе характеризуется творческий облик и других русских участников французской выставки 1928 года - в основном те, кто занимал промежуточное положение между экстремальными крайностями Парижской школы. Вслед за А. Эфросом диссертант склонен относить к их числу таких разных художников, как М. Ларионов и Н. Гончарова, В. Барт, И. Пуни, Ю.Анненков, менее известных 3. Рыбака, Л. Зака, М. Мане-Каца, Ф. Гозиасона и обойденную в эфросовской классификации А. Экстер. Именно с учетом промежуточности творческих позиций названных мастеров диссертант останавливается на особенностях живописи, графики и сцено-графии 1920-х-1930-х годов Ларионова, Гончаровой, Экстер. Деко-ративизм работ Н. Гончаровой с особым блеском проявился в те годы в оформлении спектаклей русских балетов(Лисица, совместно с М. Ларионовым, 1921; Свадебка, 1923; "Жар-птица", 1926) -своей яркостью и зрелищностью эти работы, несомненно, продолжали оказывать влияние на французскую живопись, которое началось еще в середине 1910-х годов. На московскую выставку, к сожалению, не попали знаменитые гончаровские монументальные полотна серии Испанки, столь характерные дня манеры художницы того времени. Что касается М. Ларионова, то в 1920-х годах он находился в состоянии творческого кризиса, хотя продолжал работать и в сце-нографии (помимо Лисицы - Шут, 1921), и в станковой живописи. Специальное внимание в диссертации обращено на высокопрофессиональную, но все еще мало известную область насыщенного творчества в эмиграции А. Экстер - работу над авторскими книгами (livres manuscrits), которые выпускались для библиофилов всего в нескольких экземплярах.

Диссертант подчеркивает, что выставка 1928 года Современное французское искусство была последней, перед долгим перерывом, встречей российского искусства эмиграции со своей метрополией на родной почве. Выставка эта продемонстрировала широкий диапазон актуальных художественных исканий на Западе, тогда, когда в культурной политике в СССР уже набирали силу охранительско-тоталитарные тенденции.

Рассматривая основные события и явления, происходившие в русской художественной колонии в Париже в 1920-х-193 0-х годах, автор диссертации останавливается на деятельности ряда видных представителей этой колонии и на некоторых связанных с нею группах и выставках. Здесь, в частности, идет речь о Союзе русских художников, который был учрежден в Париже в 1920 году в качестве продолжателя традиций предреволюционных объединений русских художников. Первоначально Союз состоял из почти 130 членов и проявлял большую активность, в частности, в организации интернациональных балов художников - Заумно-го/Трансмантального (1923); Банального (1924); Олимпийского (1924) и других. Однако в конце 1925 года, как уже говорилось, в союзе русских художников произошел раскол на почве разного отношения к факту признания Францией Советского Союза. В диссертации также освещена общественно-организационная и творческая деятельности секретарей Союза русских художников - В. Издебского и И. Зданевича (Ильязда). В частности, затронута история группы Через, которая была создана И. Зданевичем в 1922-1923 годах и включала как поэтов, так и художников (В. Барт, приехавшие из Грузии на несколько лет Д. Какабадзе и Л. Гудиашвили). В данном разделе говорится и о работе Ильязда в 1920-х-1940-х годах над эскизами росписей тканей для текстильной фабрики системы Шанель, подготовкой авторских книг и проектов керамических изделий. Диссертант обращает внимание на журнал Удар(1921-1923, редактор - С. Ромов). В этом лояльном к советской России издании среди сотрудников значились А. Луначарский и И.Эренбург, и публиковали свои произведения многие эмигранты-художники, в том числе А. Арапов, В. Барт, П. Кремень, И. Лебедев, Ж. Липшиц, О. Мещанинов, Л. Сюрваж, К. Терешкович, С. Фера, А. Федер, О. Цадкин. Здесь же упомянут манифест с критикой идеологии и практики Мира искусства, изданный в Париже летом 1921 года В.Издебским, Ж. Липшицем, О. Цадкиным еще десятью другими художниками авангардной ориентации.

Последний факт говорит об углублении соперничества и о размежевании внутри русской художественной колонии в Париже. Происходило это, главным образом, из-за существенных различий мировоззрений и взглядов на формы и задачи искусства и во многом было обусловлено как конфликтом поколений, так и идеологическими расхождениями в эмигрантской среде. Об этом свидетельствует и то обстоятельство, что русские эмигранты участвовали чуть ли не в противоположных по направленности парижских ассоциациях. С одной стороны это были Объединение современных художников (с 1929), Круг и квадрат (с 1930), Абстракция-творчество и Конкретное искусство(с 1931), тяготевшие к беспредметности и принципам авангардной деформации, с другой - Ассоциация революционных писателей и художников (AEAR), тесно связанная с пролетарскими профессиональными организациями писатели и художников в СССР.

Данный раздел завершается аналитическим обзором некоторых выставок и характеристиками творческих исканий в парижский период таких художников-эмигрантов, как А.Певзнер с его пространственными динамическими конструкциями, коллажами и абстрактной живописью и П. Мансуров, выполнявший эскизы росписей тканей, писавший пейзажи и вернувшийся к беспредметности в конце 1940-х годов, а также В. Кандинский, обосновавшийся во Франции в 1933 году.

Если суммировать творческую эволюцию русских художников, оказавшихся и работавших в 1920-е-1940-е годы во Франции, можно отметить постепенную адаптацию и корректировку их авторского дискурса в соответствии с доминирующим вкусами парижской публики. А даже просвещенная публика бывает несколько консервативной, с большим недоверием и опозданием приемля новые идеи и формальные эксперименты.

В заключительной части четвертой главы диссертации определены задачи изучения творчества художников, происходящих из России, которые оказались эмигрантами в детстве или ранней молодости и выросли в ярких самобытных мастеров только в 1940-х-1950-х годах: А. Ланского, С. Полякова, Н де Сталя, А. Старицкой, И. Карской и других талантливых представителей экспрессивной лирической абстракции.

Представленные в четвертой главе материалы показывают необычайное многообразие и многие аспекты участия в артистической жизни Парижа русской художественной колонии. Эта колония имела разветвленную инфраструктуру и строилась по логике своеобразной иерархии, состоявшей из многих слоев и кругов, подчас не только обособленных, но и враждовавших друг с другом. В этом смысле парижская колония русских эмигрантов отчасти напоминает картину художественной жизни в России предреволюционной поры, как будто законсервировавшейся вдали от родины. Имевшие место в 1920-х-193 0-х годах контакты между представителями русской художественной эмиграции и профессиональных художественных кругов метрополии постепенно слабели, и все более выявляли несхожесть двух концепций и двух путей развития искусства.

Заключение к диссертации содержит не столько обобщение изложенных выше фактов, сколько продолжение размышлений о судьбах художников-эмигрантов первой волны во время мировой войны 1939-1945 годов и в последующие годы, об их непростых взаимоотношениях с теми, кто оказался за рубежом на исходе этой войны и составил вторую волну эмиграции.

В годы второй мировой войны среди русских эмигрантов преобладали патриотические настроения, чувство солидарности с соотечественниками, один на один противостоящими фашизму. В произведениях многих художников возникали ностальгические мотивы на русские темы и образы антифашистского звучания (работы М. Добужинского, М. Шагала, О. Цадкина и др.). Хотя немало художников-эмигрантов, живших в Европе, с наступлением нацистов переместилось в страны, свободные от оккупации, и в США, были и те, кто остался и участвовал в Сопротивлении (С. Фотинский, К. Те-решкович, Ф. Гозиасон, Н. Леже). Некоторые эмигранты стали прямыми жертвами нацистского террора (В. Баранов-Россинэ, С. Фотинский, О. Цингер, X. Орлова). После окончания войны в среде русских эмигрантов возникло движение за возвращение на родину (такие настроения имели место и в 1930-е годы, и на этой волне в СССР возвратились, например, писатели А. Куприн и М. Цветаева). Таким образом, в эмигрантской среде снова произошло размежевание - на этот раз вокруг проблемы возвращенства. В тексте приводятся некоторые примеры возвращения в СССР в конце 1940-х 1950-х годах художников-эмигрантов (причем не только из Европы, но и из Китая, Японии, США и даже Австралии). Часть из них окончательно покончила со своим положением изгнанников, перейдя на явно лояльные по отношению к советскому режиму позиции; другие стали часто бывать в СССР наездами и дарить произведения советским музеям (Н.Леже, Д. Бурлюк, Н. и С. Рерих и др.). Большинство эмигрантов первой волны были негласно, но фактически реабилитированы советской пропагандой (за исключением закоренелых формалистов таких, как Н.Гончарова, М.Ларионов, Н. Габо, А. Певзнер, М. Шагал, В. Кандинский).

Вторая волна эмиграции, возникшая в середине 1940-х годов, во многом разнилась от первой - прежде всего своим национальным составом: в основном это были представители национальных республик западной части СССР, оказавшихся под германской оккупацией (то есть вторая волна эмиграции может быть названа русской весьма условно). Для творческой части второй волны эмиграции характерны иные эстетические приоритеты, отсутствие романтизации оставленной родины и ностальгических чувств по отношению к ней и, наоборот, более решительная ориентация на западные художественные открытия.

Поскольку всем, оказавшимся на оккупированной территории и угнанным в Германию советским гражданам грозила участь узников ГУЛАГа, их решение не возвращаться в СССР было понятно и обосновано. В качестве примера одной такой судьбы в заключении прослежен путь угнанного в Германию тогда начинающего художника С. Голлербаха, ныне живущего в США (упоминаний о нем нет ни в одном словаре художников). Среди эмигрантов-художников второй волны не было ни одного, кто был бы ранее уже известен -все они сформировались и стали мастерами уже на чужбине. Отсутствие общих ориентиров, прежде всего в творчестве, делает этот поток эмигрантов весьма разношерстным и атомарным, состоящим из индивидуальностей, не склонных не только к длительным объединениям, но даже к краткосрочным союзам (которых было все же немало в среде первой эмиграции). Таковы в сравнении основные и существеннейшие особенности двух первых волн художественной эмиграции.

Ее третью волну, относящуюся к 1960-м-1970;м годам, характеризовали гораздо большая организованность и четкое осознание своих целей. Художники-нон-конформисты с самого начала выпадали из признанной советским режимом иерархии стилей и направлений в искусстве и прагматически искали возможность достойно жить своей профессией, не приспосабливаясь к идеологическим рамкам дозволенного. Их диссидентский протест был одновременно и политическим, и творческим и был направлен против прокрустова ложа официальной советской идеологии. Как и в начале 1920-х, третья волна эмиграции шла основном из Москвы и Ленинграда. Большинство здесь составляли яркие и уже известные (подчас скандально) творческие фигуры - от Э. Неизвестного и М. Шемякина до О. Рабина и О.Целкова.

Заключение к диссертации, таким образом, намечает пути дальнейшего изучения художественной эмиграции. Диссертант видел задачи своей работы в том, чтобы проследить, как складывались отдельные судьбы художников разных творческих устремлений, оказавшихся вне родной почвы; представить русскую художественную эмиграцию как одну и главных проблем отечественной культуры ушедшего столетия и как уникальный феномен мировой культуры XX века, рожденный самой Историей.

По мнению диссертанта, возникновение и эволюцию этого феномена, определившего раздельное существование двух потоков творческого процесса, порой корреспондирующих друг с другом, порой резко отрицающих опыт другого, но неизбежно составляющих целое, зиждущееся на принадлежности к одной национальной художественной традиции, можно назвать русским экспериментом в искусстве 2 (если применить к нему заголовок известной книги Камиллы Грэй о формировании русского авангарда The russian experiment in art). И в этом аспекте феномену русской художественной эмиграции еще предстоит стать предметом будущих исследований.

Приложения к диссертации состоят из трех частей. Первая часть - это экскурс на тему: Художники из СССР на парижской арт-сцене в 1920-х-1930-х годах. Здесь освещаются основные события художественной жизни, в которых принимали участие приезжавшие на время (правда, иногда довольно длительное) художники, которые не порывали связей с СССР и не смешивались с эмигрантским сообществом. Экскурс охватывает период между двумя мировыми войнами, начиная со времени установления дипломатических отношений между Францией и СССР в 1924 году и кончая событиями конца 1930-х годов. Здесь содержатся сведения о выставках с участием советских художников в Париже, об их встречах с коллегами-эмигрантами, об освещении советского искусства на страницах парижских периодических изданий (в основном левого толка, например, Clarte, Le Monde). Уделено внимание впечатлениям о современном парижском искусстве, включая творчество эмигрантов, приезжавших в столицу Франции В. Маяковского, И. Грабаря, Б. Терновца, сотрудников московского Музея нового западного искусства.

Вторая часть Приложений включает экскурс на тему К вопросу о позднем творчестве эмигрантов первой волны: иллюстрации П. Гончаровой к Сказкам Н. Кодрянской. Здесь говорится о малоизвестном иллюстративном графическом цикле иллюстраций, созданном Н. Гончаровой в 1950 году: прослеживается история замысла Сказок, написанных биографом и ученицей писателя А. Ремизова - И. Кодрянской; исследуется генезис образной системы и стилистического решения этих иллюстраций. В результате автор приходит к выводу: цикл, состоявший из полосных иллюстраций и многочисленных буквиц-заставок, наполненных странноватыми сказочными персонажами, имеющими символический смысл и таящими скрытые аллюзии, восходит не только к образным решениям Гончаровой еще 1920-х годов (в частности, ее эскизам росписи дома С. Кусевицкого в Париже), но и пропитан сложной игрой смыслов, воспринятой художницей от автора сказок Н. Кодря некой, которая в свою очередь вдохновлялась примером своего учителя и покровителя А. Ремизова.

Рекомендуем скачать другие рефераты по теме: социально реферат, мцыри сочинение.





Предыдущая страница реферата | 1  2  3  4  5 | Следующая страница реферата