Жизнь и смерть, свобода и рок  в античном мире

Платонова Э.Е.

Космос - это есть, по словам Аристотеля, «пропорция и связь вещей», глубину которого человек хранит в себе при всей своей краткости существования. Поэтому для человека сама жизнь во всех ее проявлениях, ее материальность и телесность, были важны. Краткость существования заставляла человека ценить материальные сторону жизни, телесность, во всех ее проявлениях, отдаваясь наслаждениям и празднику. Желание продлить свое существование, не сойти в Аид тенью, подвигало человека на подвиги, на достижение нравственного, внутреннего достоинства, которое давало человеку возможность приобщиться к духовному, эфемерному, божественному началу космоса, к совершенно иной форме жизни, нематериальной, - божественной, которая вечна.

Между тем, культура, как явление материальное, создающее аналогии и образцы материальными средствами, вмещала в себя все духовное. Материальность была для античного человека наполнена мистическими и божественными силами.

Амбивалентность (двоякость, противоположность, полярность) восприятия жизни - с одной стороны жизнь вечна и прекрасна, с другой - для человека она временна и быстротечна, после нее он спускался под землю в Аид и влачил жалкое существование тени, не имея возможность вкусить тех благ жизни, которые для живущих людей были материальны и осязаемы, - чрезвычайно трагично воспринималась человеком. Противоречия в сознании человека, связанные с ощущением жизни и посмертного существования, глубоко отразились и на его взглядах, и в культуре.

Жизнь, в ее материальном проявлении, была для человека лишь кратким мигом его существования, по окончании которой, какую бы жизнь он не прожил, человек должен стать тенью этой жизни и не ощущать во всей ее полноте ее радостей, - была понимаема как телесность. С другой стороны - идеи и смыслы мистической религиозной сопричастности человека, мира окружающего и космоса, как иной материальности - были для человека очевидны. Это объясняется тем, что стихии представлялись человеку проявлением могущества небесных сил, живущих в иной материи, более тонкой и неощутимой для человека. Чувства любви, ненависти - все самые сильные переживания человека воспринимались им как внутренние силы, данные космическими божествами.

Но несмотря на такое противоречивое восприятие космоса, его материальности и эфемерности, в сознании человека целостность космоса не утрачивалась, лишь приобретала в мировоззрении человека чувство обреченности. Трагизм заключался не только в быстротечности его жизни, но и в том, что нельзя достичь подлинного величия невидимых и совершенных сил, которые человек называл богами. У человека не было возможности в приобщении к этой вечности существования, которая была у богов, и приобрести, приобщиться к ней до конца было невозможно. Стать богом или кем-то иным, живущим вечно для человека было страстными желанием жаждой. Одиссей, описанный Гомером как великий герой, чьей жизни следует подражать, постоянно противостоял божественному игу - року, стараясь свою жизнь не подчинять никаким силам, кроме своей собственной.

Ни подвиги, ни слава мира не давали человеку успокоения и освобождения от смерти. Великим деяниям богов человек старался уподобить свои поступки по высоте нравственной и духовной, называя их подвигами. Нравственность была единственной мерой поступка, и только тогда он мог быть назван подвигом, когда поступок совершался на благо не самого себя, а других людей (Приложение 6). Бескорыстность, любовь к окружающим людям, как к самому себе - это самая главная нравственная категория, воспетая Гомером, которая позволяла всем поступкам человека быть подвигами и давала зыбкий шанс приобщения к вечности. Уподобление нравственных достоинств человека божественным и вечным было характерно для античности. И в этом одна из основ христианской морали.

С одной стороны эта попытка приобщиться к божественной славе и вечности существования космоса, для человека была выражением некоторого единства и участия в жизни космоса, с другой - он этим актом приобщения ставил различие между поступками могущественных сил (богов) и своими подвигами. Ощущение трагизма бытия, восприятие данности, как рока, отразилось во всей культуре античности.

Сохраняя целостность восприятия мира, его вечности, меры и красоты, человек ощущал на фоне этой вечности ничтожность своего существования, его быстротечность. Ощущение вечности и ничтожность собственного бытия наполняли жизнь человека глубокой трагичностью, так как человек лишался смысла своего существования.

Искусство и наука были пропитаны пониманием вечности и трагизмом ежесекундности. Искусство, изображающее буквальную реальность, и наука, базировавшая свои каноны и доводы на наблюдениях над реальными явлениями и телами, были ограничены только той материальностью, которая была доступна ему. Но физические тела и вещи были лишь частью гармонии космоса и человека - основой, содержащую жизнь, были внутренние силы, нравственная красота, способная одарить своей силой весь мир, которыми наделил человек небожителей.

Именно к этой красоте стремился человек, желая приобщения к этим могущественным и вечным силам космоса, обретая тем самым бессмертие. Но нравственное совершенство и красота тела не уберегают человека от смерти. И тем горше само сознание ее, от которой нельзя избавить себя ни своими достоинствами, ни красотой.

Познания этой божественной красоты во всей ее полноте был лишен человек в изображении и изучении явлений, обладая только возможностью познавать лишь материальные, ощутимые, телесные для него предметы. Ему была доступна только материальная сторона, в то время, как внутренняя зависела только от космических сил, - изображение ее не было доступно человеку.

Односторонность изучения окружающего мира, невозможность прикоснуться, постичь и изобразить невидимое божественное естество и начало в жизни, также давало человеку ощущение трагичности бытия. Предельность его исследований и творческого стремления, ограничивающихся материальной стороной - была серьезной причиной для самосознания человека, малости его внутренних сил и способности в познании мира, и тем самым терялась значимость и отличие человека от других живых организмов. Эта значимость могла существовать только при сознании исключительности жизни человека, которое давала ему способность осознавать окружающее, постигать его смыслы, и внутренняя свобода, позволяющая самому создавать внутренний и внешний строй жизни.

Важность жизни общества, которое будет передавать из поколение в поколение предания о его подвига, утешало человека. Поэтому было так важно для античного человека развитие государственного строя, который способен обеспечить ему хотя бы такую вечность. Но при этом подчинение его законам не оставляло свободы человеку в его решениях и образе жизни, и таким образом делая его существование еще более трагичным.

Трагизм и праздник. Реальность и инобытие

В античном культуре было два образа человека. Один - человек идеальный, сильный, красивый, глубоко мыслящий, музыкальный и поэтичный, причастный к смыслам бытия, их глубине и утонченности. Другой человек - человек трагичный, обессиленный и утомленный роком, ничтожный, немощный, снедаемый низменными страстями, неспособный подняться от своего низкого существования к божественному бытию, стать его соучастником. Впоследствии, трагизм - стал выражением глубокого восприятия действительности, отражением духовных томлений, связанных с роком, противостояние которому грозило смертью.

Выражение двух типов, двух образов мироощущения нашили свое отражение в обрядах и праздниках, различные формы которых существуют и по сей день. Обряды - Вакханалии (Аполлонии и Дионисии), посвященные разным богам, сопровождались бурными танцами, винными возлияниями. Недаром название этих праздников стало нарицательным.

Научная теория и понимание смысла эпохи античности у Фр. Ницше, немецкого философа XIX в., основывалась на понимании этих празднеств. Эта теория перевернула взгляд на античность. Свое учение Ницше выразил в книге, написанной 1870 году под названием « Рождение трагедии из духа и музыки » . Ницше видит два основных начала, формирующих эллинский дух, - аполлинизм и дионисизм. Именно из обрядов, посвященных Аполлону и Дионису, берет свое начало карнавальная культура, основанием которой было существование двух миров - повседневности и праздника, безликости и подлинности.

Аполлинизм , религия Аполлона, есть, прежде всего, стихия сновидения, которая противопоставляется стихии бурного восторга, где нет никаких видений и дурмана, иллюзий. Стихия Аполлона выражалась в чувстве меры и свободы от бурных порывов.

« Философски настроенный человек испытывает даже чаяние того, что и под этой действительностью, в которой мы живем и существуем, лежит скрытая, вторая действительность, во всем отличная (от первой, реальной), что, следовательно, первая (реальная) только иллюзия » , - писал Ницше.

Обряды (аполлинарии), связанные с почитанием Аполлона, были определены как дар для человека, во время которых люди и вещи представлялись только призраками и грезами, умозрительными мечтами и образами. Реальность иного мира, мира иллюзий ставилась превыше подлинной реальности. Именно эти призрачные образы становились для человека реальными, только эти события он воспринимал как единственную и подлинную реальность, считая ее просвещением своего естества и причастием к жизни космоса. Эта причастность выражалась в утонченных движениях, словах, поведении, - так воспринимал человек духовность, эфирность космоса (как более тонкую материю).

« И не одни только приятные, ласкающие образы являются ему в такой ясной простоте и понятности: все строгое, смутное, печальное, мрачное, внезапные препятствия, насмешки случая, боязливые ожидания, короче - вся « божественная комедия » жизни, вместе с ее Inferno (Адом), проходит перед ним не только как игра теней, - ибо он сам живет и страдает как действующее лицо этих сцен... » - пишет Ницше.

В аполлониях присутствовали элементы театра. Трагизм реальности, ее беспощадность к человеку, вынужденному страдать и умерать, становились иллюзией, так как созданная иная реальность имитировала настоящую жизнь, где человек силен, прекрасен и гармоничен. Это был способ подняться к высшему назначению, стать из раздавленного и уничтоженного роком человека - человеком сильным и прекрасным. Иллюзия становилась реальностью, а реальность иллюзией. Человек обретал свое новое существование и естество иной, приближенной к богам природы, которая обещала ему вечность. Человек воспринимал свою новую, измененную природу как новое рождение, которому предшествовало умирание человека иного - слабого и бессмысленно влачащего жалкое существование, краткость которого неисчислима.

Этому новому рождению человека во время обряда предшествовала мистическая смерть, смерть человека в прежнем его естестве, уничтожающая его ничтожество. Во время аполлоний человек забывал о трагедиях прежней жизни и становился готовым на подвиги, обретая новое естество эфемерной природы, которое его некоторым образом причисляло к богам. Желание избежать смерти, изменяя собственную природу, приобрести иное богоподобное естество, которое оградит его от напастей жизни, и вырвет из обезличивающей колесницы времени, из могущественного цикла космоса, который уничтожает все материальное, было в человеке сильнее прочих желаний. Приобретение иной природы, иного естества - было самым важнейшим актом в аполлониях. Они положили начало театральным действиям, имитирующих реальность, делающих ее более тонкой, освобождая от рока и смерти, и причисляющих мистически ее к другой природе и иной реальности.