«Мир очарован скульптурой, которая тает. Это изысканно и престижно. Впечатление от ледовой и снежной скульптуры, равнозначно самым сильным удовольствиям».

Корни развития современных конкурсов и фестивалей ледовой и снежной скульптуры уходят далеко в прошлое. Точно, сказать, где зародилась ледовая и снежная скульптура очень сложно, т.к. площадь земного шара, покрываемая снегом очень велика. Есть предположения, что Япония была первой страной, где родилась непосредственно ледовая скульптура. Но как бы то ни было все снежные и ледовые скульптуры, приурочивались к праздникам и сопровождались массовыми гуляниями

Русские зимние праздники и масленичные гулянья со строительством снежных городков, ледяных горок, сопровождающиеся фейерверками и иллюминацией были известны еще со времен Петра. Строительство снежных крепостей и снежных баб, в период масленичных гуляний, описано многими авторами, хорошо отразил настроение масленичных гуляний в своей картине
Василий Суриков «Взятие снежного городка». Я думаю многие бабушки рассказывали о масленице. В фильме Никиты Михалкова «Сибирский цирюльник» очень хорошо показана разудалая масленица. Известная русская сказка
«Снегурочка» и опера Римского-Корсакова показывает идею одушевления снежного образа. Издавна снежные и ледовые фигуры наделены чем-то мистическим.

Самыми яркими из дошедших до нас сведений о снежной архитектуре Руси являются сведения о строительстве в Санкт-Петербурге в 1740 году, в царствование Анны Иоановны, ледяного дома. Очень хорошо описал массовое гуляние писатель Лажечников Иван Иванович, в романе «Ледяной дом»

«… Назначен был государынею день для осмотра ледяного дома; ей приятно было видеть, как исполнили ее мысль, и - вместе забыться, хотя на несколько минут, от душевной и телесной болезней, ее осаждавших. А чтобы очарование зрелища было сильнее, положено было смотреть дом ночью, при освещении.

Весь Петербург поднялся на ноги или заставил двигаться ноги своих лошадей; со всех концов его тянулись нити пешеходов и ряды экипажей.
Старики будто умылись живой водой и, схватив свою старость в охапку, бежали к фокусу общего любопытства; дети, вцепившись в полу отцовского кафтана, влеклись за толпою. Остались в домах недвижный больной, или мать с грудным младенцем, боявшаяся подвергнуть его опасностям народной тесноты, или слепец, которому воображение заменяло и зодчих, и живописцев, и самые чудеса природы; но и те с нетерпением ожидали рассказов о чудном ледяном доме. Забыты нужды, голод, страх бироновского имени и казни.

Выступив из мрака ночи с своими огнями, ледяной дом сиял металлическим блеском и далеко бросал от себя свет на Луговую линию, очертивши им пестрый полукруг лиц и ног; площадь казалась вымощенною верхушками голов. Нередко усиленный крик ледяного слона, или огненный фонтан, бивший из хобота его, или новая смешная фигура на окнах заставляли зрителей вторгаться за черту, заказанную слободскими десятскими и сотскими. Русские остроты сыпались часто под русскою палкою.

- Посмотри, братец, - говорил один, - на первой картине немец в

трехугольной шляпенке, в изодранном кафтанишке, худой, как спичка, бредет со

скребницей и щеткой в руке, а на последней картине разжирел, аки боров; щеки

у него словно пышки с очага; едет на бурой кобылке, на золотом чепраке, и

бьет всех направо и налево обухом.

- Эка простота! - возражал другой, - там входил он на Русь пешком, а

тут гуляет по ней верхом; там, вишь, он чистил лошадку, а здесь едет на

чищенной.

- Ванька, а Ванька! это что за изба? - спрашивал один.

- Баня, - был ответ.

- Для наших парильщиков не тесненька ли, Семен Кондратьевич?
-

спрашивал третий.

- Напрасно и строить трудились, - примолвил четвертый, - и у нас в

Питере на всяком месте готова баня.

- Э! господин десятский, поберегите для переду свой веничек; здесь, на

морозе, негоже поддавать пару...

- Ступайте мимо, господин сотский; видишь, мы-ста сами стоим впереди

тысячи.