Предыдущая страница реферата | 2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12 | Следующая страница реферата

В чем же причина ломки строя в столь важной ситуации по, казалось бы, незначительной причине? Д.С. Раевский высказывает следующее предположение: "Если в скифской среде существовало представление, что принесение в жертву зайца обеспечит благополучие, то легко реконструмировать обычай, согласно которому встреченый заяц непременно должен быть пойман (resp. принесен в жертву)"[80].

В случае, если это предположение верно, становится понятным такой, с первого взгляда странный, поступок скифов. Животное, приносимое в жертву, по верованиям древних, передавало жертвователю
(одному человеку или, в случае если жертва приносилась от имени коллектива, то всем его членам) свойства, которые этому животному приписывались. Зайцу же как правило приписывается плодовитость (отсюда до сих пор встречающиеся любовные талисманы из заячьих лапок), и, шире, плодородие. А это "в архаичной концепции трактуется как эквивалент благополучия вообще, любого богатства, успеха, могущества... Сцены же преследования и поражения животного в искусстве должны трактоваться как изобразительный эквивалент подобных жертвоприношений"[81].

Итак, значение образа зайца в скифском искусстве более или менее понятно. Но почему в этом случае этот образ столь редко встречается в скифском изобразительном искусстве? По мнению автора работы, это связано с тем, что вероятность связи зайца с каким-либо значительным божеством скифского пантеона маловероятна (ни в одном виде источников она не отражена), заяц не несет в себе каких-то особо важных функций.
Повидимому, обычай приносить его в жертву – остатки некоего архаического культа.

В начале данной главы были приведены высказывания различных исследователей о том, что образы звериного стиля задавались военно- аристократическим сословием. Безусловно, они отражали орбразы центральных культов скифского общества, к которым обычай жертвования зайца, по обоснованной выше гипотезе, относиться, по видимому, не мог.

Учитывая все, сказанное об образе зайца, достаточно просто определить его место его в системе скифского мироздания. Возьмем наиболее узкую трактовку образа зайца – плодовитость. Возвращаясь к схеме человеческого тела, заметим, что органы воспроизводства в этой вертикали находятся в нижней части. Таким образом устанавливается связь зайца с нижним миром. Это подтверждается и тем, что в мифологии индоиранских народов образ зайца устойчиво связан с водой.

Перейдем к образам хищных животных. Как правило, это пантера или
(реже) другое животное из семейства кошачьих, но встречается и волк.

Как пишет Б.Н. Граков, "... Барс порой бывал заменен рысью или дикой европейской кошкой, еще недавно водившейся в днепровских плавнях. Такой кошачий хищник чаще всего изображался в позе присевшего на корточки и готового к прыжку, иногда свернувшимся в кольцо и полукольцо"[82].

Хищные животные – носители смертоносного начала. Часто они обитают в пещерах. Таким образом, более чем вероятна их связь с нижним, хтоническим миром.

Одна из наиболее популярных поз хищника у скифов – когда тело его свернуто в кольцо или полукольцо, а морда примыкает к крупу или хвосту. Раевский указывает, что поза эта "формально идентична позе мирового змея, и соответствует способу маркировки в терминологии зооморфного кода периферической зоны космоса, семантически тождественной нижнему миру"[83].

Есть и еще одно доказательство прингадлежности образа хищника к нижнему миру: На больших изделиях скифского звериного стиля позднего периода явственно подчеркнута трехчастность. В средней части обычно расположены бытовые сцены или символы, маркирующие мир людей
(травоядные живоные etc). В сюжетах верхней части такой четкой закономерности нет, но там встречатся образы птиц, геометрический орнамент. В нижней же части расположены сцены терзания и хищные животные.

По мнению автора работы, основывающемуся на скифской генеалогической легенде и трактовке Д.С. Раевским образа хищника в скифском искусстве, сцены терзания в скифском искусстве являются аллегорическим изображением эпизода в генеалогической легенде, где
Таргитай спускается в пещеру змееногой богини за своим конем, что, в свою очередь знаменует преодоление смерти, победу над нижним хтоническим миром.

"На вероятность ...{этого}указывал в свое время Б.Н. Граков. Он же выделил целый ряд изображений на скифских древностях, воплощающие, по видимому, подвиги "скифского Геракла". Среди них существенное место занимает победа над неким хищником кошачьей породы"[84].

Раевский обращает внимание и на то, что кошачий хищник для области
Причерноморья "являлся по преимуществу баснословным, почти фантастическим животным, чуждым знакомой и привычной фауне... Это позволяет считать, что в описанном универсуме средствами зоологического кода в скифском искусстве находит реализацию и оппозиция "свой-чужой", столь важная для архаической модели мира"[85].

Часто в скифском искусстве встречаются образы птиц, в основном – хищных и водоплавающих. Д.С. Раевский в свое время предлагал разграничивать соответствие образа животного одной из частей мироздания в том числе и по сферам обитания данного животного. В этом случае можно предположить, что образ любой птицы связывался с верхним миром. Кроме сферы обитания Раевский приводит следующие доводы в пользу связи образа птицы с верхним миром: "...связь в этой традиции верхнего мира с образом птицы подтверждается представлением о том, что на севере, то есть в областях, связанных с космическим верхом, земля и воздух наполнены перьями,.. а также данными об обитающих на крайних северных пределах ойкумены грифах. Возможно, на связь верхнего мира с миром мертвых намекает указание на обитающий по соседству с грифами народ одноглазых аримаспов: одноглазость есть, по сути, "полуслепота", а слепота в мифологии – одна из наиболее типичных характеристик обитателей загробного мира; описание аримаспов в таком случае вполне соответствует их локализации в скифской мифологии на границе мира живых и мира мертвых.

Отмеченная двойственность в толкованиии верхнего мира хорошо объясняет парадоксальную на первый взгляд структуру некоторых текстов звериного стиля, в которых образ хищной птицы оказывается отчетливо связан с нижней зоной: она диктуется осмыслением мироздания на бинарной основе"[86].

Мотив хищной птицы, по мнению Раевского, является третьим по значению в скифском искусстве, после образов травоядного и хищного животных. Как пишет Граков, "из хищных птиц обычен орел впрямь с распростертыми по бокам крыльями и поставленной в профиль головой.
Раза два встречены несомненные фигуры черного ворона"[87].

По признаку сферы обитания мы можем отнести образ хищной птицы к верхнему миру, по прзнаку хищности (смертоносное начало) – к нижнему.

Из этого противоречия помогает найти выход тезис Раевского о том, чтио "Семантически... небесный мир часто осмысляется как мир мертвых и в этом плане сопоставим с нижним, хтоническим миром, и в совокупности с ним противопоставлен среднему миру, миру живых. Этим продиктован выбор именно хищной птицы как маркирующей этот мир образа – такого же смертоносного существа, как и хищник, связанный, по обоснованному выше толкованию, с нижним, хтоническим миром"[88].

Особенно хотелось бы отметить образ орла, который некоторые исследователи связывают с бессмертием и называют "стражем загробного мира".

Рассмотрим другой образ птицы, также распространенный в скифском искусстве – утки, гуся и других водоплавающих птиц. Изображались они, по наблюдению Д.С. Раевского, "... преимущественно на предметах, безусловно имеющих культовое назначение. Прежде всего следует упомянуть серию ритуальных сосудов, украшенных изображениями плавающих и ныряющих за рыбами уток... Изображения водоплавающих птиц в большом числе встречаются и на других скифских предметах, ритуальное назначение которых не столь очевидно – булавках, серьгах, деталях головных уборов. Такое многократное повторение заставляет считать, что образ водоплавающей птицы был в скифском мироустройстве религиозным символом"[89].

"...Индоиранские религии устойчиво связывают образ водоплавающей птицы с телесным, смертным миром, противопоставленным в рамках религиозной системы внешнему миру, миру богов"[90]. Часто в мифах о сотворении мира именно водоплавающая птица извлекает твердь из воды, и, таким образом, становится символом этого мира и, шире, космоса в целом. Ко всему прочему, это – "единственный представитель земной фауны, обладающий способностью передвигаться во всех трех стихиях – по суше, по воде и под водой и, наконец, по воздуху"[91].

Не рассмотренными остались еще несколько образов звериного стиля.
Это образы змеи, рыбы, грифона. Последний явно заимствован скифами.
Все они явно относятся к хтоническому миру, два первых – по сфере обитания, последний во-первых, по причине заимствования, во-вторых, неоднократно в скифском искусстве встречааются образы терзания травоядного грифоном, что подчеркивет его функцию как носителя смертоносного начала, и, в третьих, грифон – носитель хаотического начала, потому как существует исключительно в человеческом воображении. Вообще образ грифона очень напоминает нам образ хищной птицы, потому что к сфере его обитания можно отнести небо, то есть образ грифона, как и образ хищной птицы, принадлежит к двум плоскостям мироздания – верхней и нижней.

При рассмотрении антропоморфных и зооморфых изображений возникает вопрос: почему заимствовались именно образы животных, а не людей? При попытке ответить на него выясняется, что зооморфные образы в мифологической иконографии скифов выступают не как иконические символы, т.к. для большинства божеств скифского пантеона мы с уверенностью можем установить антропоморфность. В таком случае образы звериного стиля, по мнению Раевского, "не изображают мифологического персонажа во всей конкретности облика и связанных с ним атрибутов, сюжетов, положений, но лишь указывают на факт существования этого персонажа (вернее даже – воплощенных в нем элементов модели мира), никак его не конкретизируя..."[92]

Эти образы, по мнению исследователя, служат лишь для фиксации структур, присущих данной модели мира, что для скифов, видимо, было гораздо важнее запечатления образа конкретного персонажа или божества.

Примерно о том же говорят и А.М. Шкурко и А.И. Хазанов: "Наше понимание религиозного стереотипа, создавшегося в зверином стиле, вполне применимо к этногоническим легендам. Безусловно, присутствующая в них религиозная сторона не является самоцелью, а служит для создания модели мира, осмысления и освещения господствующих в нем социально- политических отношений"[93].

Рекомендуем скачать другие рефераты по теме: отчет о прохождении практики, план конспект урока.





Предыдущая страница реферата | 2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12 | Следующая страница реферата