Из истории московского дома

Архитекторы любят говорить, что город – это прежде всего дома. Действительно так. А что же представляет собою московский дом? Однозначно ответить невозможно. Даже в наши дни Москва предстает во все большем разнообразии форм жилища и архитектурных обликов жилого дома. Но начнем со старины. В средневековом городе, а во многом и в восемнадцатом-девятнадцатом веках главным типом жилья был усадебный дом, он мог быть совсем бедным или, напротив, достигать масштабов дворца, но при этом Москва оставалась одно-двухэтажной и утопала в зелени садов. Следы тех давних времен можно было зачастую наблюдать еще каких-нибудь тридцать-сорок лет тому назад. В Марьиной роще, в Останкине, в районе Петровского парка можно было оказаться на совершенно сельской улице, где разгуливали куры, стояли водопроводные колонки, а на тротуар свешивались из-за деревянных заборов весною ветви сирени, а осенью желтые головы золотых шаров.Когда появились в городе первые каменные жилые палаты, с точностью сказать трудно. Но даже среди того немногого, что сохранилось, есть жилые здания, датируемые шестнадцатым-семнадцатым веками. Век шестнадцатый оставил нам (правда, в сильно перестроенном виде) палаты бояр Романовых в Зарядье и неподалеку Старый Английский двор.   

От века семнадцатого и восемнадцатого дошло уже больше. Среди каменных домов московской знати эпохи царя Алексея Михайловича и Петра Великого сохранились палаты в Лаврушинском переулке, палаты Юшковых-Головиных (теперь они называются Красными) и палаты саются в глаза неимоверной толщины стены, маленькие оконные проемы (чтобы сберечь тепло), узкие проходы и низкие двери, проходя через которые рискуешь разбить себе лоб, если вовремя не пригнешься.

Эпоха классицизма в жилищном строительстве ничего не изменила в жизни простолюдинов, но радикально переменила облик усадеб московского дворянства. Городская дворянская усадьба с тех пор стала самостоятельным культурным явлением, без которого не мыслится сегодня ни один курс истории московской архитектуры. Немало потрудились в этом жанре знаменитый зодчий Василий Иванович Баженов и его ученик Матвей Федорович Казаков. Баженову приписывается проект (документов не сохранилось, увы) самого красивого, как считают многие, дома в Москве – дома П.Е.Пашкова, эффектно поставленного на холме прямо напротив Боровицких ворот Кремля. Ему же принадлежит проект усадьбы Долгова на Большой Ордынке, где теперь работает институт Латинской Америки.

Признанным мастером усадебного строительства показал себя Матвей Казаков. Больше десяти лет строилась усадьба для известного горнозаводчика Прокопия Акинфовича Демидова в Гороховском переулке. Дом поражал не только изяществом внешних форм, но и богатством внутренней отделки: здесь и лепнина, и роспись, и наборный паркет. При усадьбе был устроен сад со скульптурой.

Почти столь же была богата и усадьба Ивана Барышникова на Мясницкой. Она может служить примером образцовой классической планировки, когда главный дом, фланкированный симметричными крыльями (иногда флигелями), отделялся от красной черты улицы внутренним двором-курдонером, который замыкался красивой оградой с воротами. Главный вход в здание отмечался классическим портиком, хотя его облик мог в некоторых, разрешенных канонами классицизма пределах изменяться, что придавало разнообразие фасадам, ставшим украшением центральных улиц Москвы.

Интересна работа Казакова на Пречистенке – усадьба Хрущевых-Селезневых, сегодня более известная как Государственный музей А.С. Пушкина. Зодчий мастерски обыграл наугольное расположение дома, придав несколько иной облик боковому фасаду вдоль Хрущевского переулка. Вообще, иногда и мастера классицизма отступали от строгой симметрии в планировке. Известный пример – усадьба Луниных, построенная Дементием Жилярди и украсившая Никитский бульвар послепожарной Москвы. Разный облик боковых крыльев усадебного дома не нарушает цельности восприятия, поскольку дом воспринимается проходящими по бульвару не фронтально, а под острым углом с той или другой стороны.

Восстановление московского жилья после наполеоновского пожара и разрушения (Москва тогда лишилась трех четвертей всего жилого фонда) вызвало к жизни еще одно интересное архитектурное явление – так называемый ампирный особняк. Это небольшой, как правило, домик, украшенный портиком с колоннами и часто имеющий над первым этажом жилую надстройку в центральной части здания – мезонин. По принятой системе налогообложения такой дом с мезонином считался одноэтажным, что было выгодно владельцам. В общем же эта архитектура поработала на создание наиболее уютного, милого сердцам многих поколений москвичей образа городского жилья. Гуляя в переулках Арбата, Пречистенки, Замоскворечья - мы продолжаем и сегодня умиляться формам этих давно уже не жилых, но по-прежнему отдающих теплотою человеческого жилья домиков. Среди них дом декабриста Владимира Штейнгеля в Гагаринском переулке, дом А.К.Поливанова в Денежном, собственный особняк архитектора М.И.Лопыревского в Калошином.

А.СВЯТОСЛАВСКИЙ, к.и.н