* Составлена и рассчитана по источникам [6; 7, с. 46; 8, с. 267; 9–11]. Приведенные данные показывают, что и после принятия в 1996 г. базовых правовых нормативов финансирование науки явно не дотягивает даже до 3%-ного уровня (максимальный уровень – 2.02% – был достигнут в 1997 г.). Принимая активное участие в обсуждении бюджетных расходов на науку 2001 г., нобелевский лауреат Ж. Алферов напомнил, что в советские времена даже «при значительно большем бюджете, мы тратили на науку 3.8 %, например, в 1988 г. Как может получиться так, что на Минфин, налоговые службы и прочие финансовые органы, представляющие собой чисто чиновничий люд, тратится в полтора раза больше в проекте бюджета, чем на всю науку России. Как может случиться так,.. что в проекте бюджета записано строительство специального дома для депутатов – 1.1 млрд рублей, что в 4 с лишним раза превышает все капитальные вложения во всю науку России. Только этот дом дал бы возможность нам построить ряд новых лабораторий» [12]. Для сравнения отметим, что в России внутренние затраты на НИОКР в расчете на душу населения являются гораздо меньшими, чем в других странах Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР). Меньше, например, чем в США в 13 раз, в Финляндии – в 9 раз, Великобритании – в 6, Испании – в 2 раза [13]. К сожалению, на протяжении последних пяти лет (1997–2001 гг.), высшие органы власти России систематически дискриминируют «коллективные права» научного социума. Под дискриминацией здесь имеется в виду существенное ограничение не общегражданских, а сугубо профессиональных прав ученых, законодательно принятых российскими властями. Кстати, когда власти США, не так давно, в одностороннем порядке наложили вето на финансирование серии контрактов, заключенных между несколькими научными организациями России и США из-за разногласий по «иранскому» вопросу, это вызвало вполне обоснованное возмущение российских властей и научной общественности. А как расценивать политику российских властей, игнорирующих ими же принятый закон «О науке», являющийся своеобразным «социально-финансовым» контрактом между властью и учеными? Ведь здесь затрагиваются интересы не одной или нескольких научных организаций, а всего российского научного сообщества. Сокращение кадрового потенциала науки Хроническое недофинансирование науки, имевшее место в последние годы, существенно сказалось на ее кадровой составляющей. По данным Центра исследований и статистики науки (ЦИСН), за последние девять лет (1990–1999 гг.) российскую науку по разным причинам покинуло 577 тыс. из общего количества 992 тыс. ученых, т.е. она численно сократилась на 58% (рассчитано по: [7, с. 28; 13, с. 28]). В 1999 г. численность российский ученых, как показал наш экскурс в историю науки, достигла… уровня 35-летней давности, т.е. числа ученых в 1964 г. в бывшей РСФСР (рассчитано по: [14, с. 447]). В истории человечества еще не было такого прецедента, чтобы какая-либо страна смогла столь скоротечно и бессмысленно растранжирить с огромным трудом ею же накопленный потенциал высоковалифицированных специалистов в авангардной сфере экономики, каковой во всем мире признается сфера науки и высоких технологий. При этом, как показывают статистические данные, сокращение кадрового потенциала носило дифференцированный, весьма «неравномерный» характер и зависело от «остепененности» групп ученых (ученые без степени, кандидаты, доктора наук). Так, если число кандидатов наук в абсолютном исчислении уменьшилось на 33%, то докторов наук, за тот же период,, наоборот, увеличилось на эту же величину (рассчитано по: [7, с. 34]). Если же рассматривать «удельный вес» кандидатов и докторов наук в общей численности исследователей, то он возрос соответственно в 1.6 и 3 раза [7, с. 3] (см. табл. 2). Таблица 2. Динамика роста «удельного веса» кандидатов и докторов наук в общей численности российских исследователей (1990–1998) (в %)
|
Главная