«Храм наук» и «Книга природы»

Гаврюшин Н. К.

Образ науки в ломоносовскую эпоху

Образ мироздания как величественной "Книги природы" не был изобретением XVIII столетия. Он — неотъемлемое достояние средневековья. И "Храм наук", созданный для прочтения и почитания этой книги, существовал слишком долго, чтобы остаться совершенно неизменным. Однако как происходили и насколько приметными были внутренние переустройства в нем, об этом споры еще идут и будут идти...

В своем "Слове о пользе химии", написанном в 1751 г., М. В. Ломоносов высказывает желание познакомить читателя с обителью наук, ввести его "в великолепный храм... человеческого благополучия". Но, отступая перед грандиозностью задачи, он просит мысленно последовать "в един токмо внутренний чертог сего великого здания", который занимает Химия . Пройдя вместе с ним по покоям этого чертога, мы все-таки не можем отказаться от стремления рассмотреть "Храм наук" того времени в целом и, в первую очередь, разобраться, каким он представлялся современникам Ломоносова.

Это тем более важно, что именно в ту пору были созданы сохраняющие свое ведущее значение и поныне Академия наук и Московский университет, положено начало крупнейшим библиотекам и музеям. Но хотя многое — научные труды, эксперименты, организационные успехи и неудачи — уже изучены во всех подробностях, мы до сих пор мало знаем, каким представлялся образ науки ученым того времени, в какой мере он отличен от привычного нам.

Прежде всего, нужно заметить, что совокупность знаний в этот период не так часто именуется наукой. Как правило, собственное имя науки — философия. Естествознание как ее часть обычно называется физикой, философией естественной, естествословием. Причудливое выражение "храм человеческого благополучия" (синоним "Храму наук"), встречающееся у Ломоносова, отнюдь не случайно: согласно распространенным школьным определениям того времени, прежде всего вольфианским , именно материальное и нравственное благополучие составляет главную задачу широко понимаемой философии.

Это постепенно вызревавшее и утверждавшееся с начала XVII в. представление о науке настойчиво вытесняло средневековый взгляд на философию как служанку богословия, хотя внешне акценты смещались не слишком резко, и мы видим это в высказываниях многих ученых, в том числе Ломоносова. В качестве "прислужницы человеческого благополучия", идя навстречу материальным вожделениям складывающейся буржуазии, философии предстояло принять более практический характер, изменив при этом и само понятие практики. На ступень "свободных искусств" надо было возвести целый ряд технических дисциплин и прикладных знаний, что влекло за собой радикальную перестройку всего "Храма науки". Классическая структура тривия (риторика, грамматика, диалектика) и квадривия (арифметика, геометрия, астрономия, музыка), определявшая систему образования на средневековом Западе и хорошо известная на Руси, должна была отойти в прошлое.

Первые опыты умозрительной перестройки "Храма наук" появляются на Западе в XVII в., а в России — в эпоху петровских реформ. Причем именно здесь изменение задач, статуса и социальной роли науки ощущалось особенно остро, так как совпало с решительными и далеко не безболезненными преобразованиями всего уклада жизни. От "новой науки" ждали слишком многого, и поэтому естественно было бы предполагать, что вопросы ее метода, границ и внутренней структуры найдут отражение в теоретических построениях, что будут сделаны попытки увидеть "Храм наук" как целое. Однако даже в одном из наиболее замечательных философических произведений эпохи — в "Письмах о природе и человеке", написанных А. Д. Кантемиром в 1742 г., эта тема едва намечена. Представить себе, как мыслилась в ту пору система научных знаний, можно по нескольким опытам классификации наук, которые появились в связи с задачами преподавания и популяризации. Но прежде несколько слов о том, что могла дать России в этой сфере Западная Европа.

Структура науки в Западной Европе XVII в.

В 1605 г. английский философ Ф. Бэкон (1561—1626) предложил бесспорно революционную классификацию наук. В ее основу была положена не "Книга природы", не объективные различия дисциплин и методов, а субъективные способности разумной души: память, воображение и рассуждение. Памяти в этой классификации соответствовала история, воображению — поэзия, рассуждению — философия, включающая все естествознание. Недостаток такого членения был подмечен давно: ведь в деятельности разума память, воображение и рассуждение находятся в непрерывной связи и взаимоопосредовании. Однако важно было именно то, что наука как бы спускалась с небес на землю, становилась более практически ориентированной, очерчивались "границы познавательного интерьера научных исследований, в котором человек выступает наблюдателем, творцом гипотез, организатором их проверки на уровне эмпирии".

Примерно полвека спустя, в 1651 г., классификацию Ф. Бэкона пытался развить и усовершенствовать его соотечественник Т. Гоббс (1588—1679), но, работая в русле Бэкона, он сделал недостатки его метода еще более заметными: риторика и логика оказались у него, к примеру, лишь частными подразделениями физики. Тем не менее, классификация Ф. Бэкона имела настолько большой вес среди ученых, что ее использовали в "Энциклопедии" Д. Дидро и Ж. Даламбер в середине XVI11 в.

В 1690 г. английский же философ Дж. Локк (1632—1704) в "Опыте о человеческом разуме" возобновляет характерную еще для стоиков и эпикурейцев схему разделения наук на изучающие природу вещей (физика), способы действия (политика, этика) и способы сообщения (семиотика). Такая схема дала основание немецкому философу Г. В. Лейбницу (1646— 1716) указать, что "каждая часть здесь как будто поглощает целое... мораль и логика входят в физику, понимаемую столь общим образом... с другой стороны, все может войти в практическую философию" . Отказываясь от предметного принципа, Лейбниц предложил три независимых способа систематизации научных истин: 1) синтетический и теоретический, основанный на порядке доказательств: каждое предложение должно следовать за теми, от которых оно зависит; 2) аналитический и практический — с его помощью изыскиваются пути для достижения тех или иных благ и рассматривается относительная ценность этих благ; 3) терминологический. Немецкий философ находил, что эти способы соответствуют "разделению древними науки, или философии, на теоретическую, практическую и дискурсивную, или же на физику, мораль и логику".

Образную и пластически наглядную классификацию наук предложил в 1637—1639 гг. знаменитый чешский педагог Я. А. Коменский (1592—1670). В ней так определяется последовательность обучения: в преддверии "Храма наук" изучается аппарат знаний, общие понятия; первый зал "Храма" олицетворяет видимый мир, природу, во втором познается сила человеческого ума (математика), в третьем — внутреннее существо человека, нравственная свобода, или мораль; наконец, "святая святых" "Храма" — теология. По-видимому, Ломоносов достаточно положительно оценивал педагогический опыт Коменского, так как одну из книг этого автора он направил С. К. Котельникову с поручением заказать ее перевод на русский язык. Но в целом очевидно, что в области классификации наук западноеевропейская мысль XVII первой половины XVIII в. могла дать России не слишком много.

Первые опыты классификации наук в России

Самый ранний в России XVIII в. опыт классификации наук также был связан с задачами преподавания. Это — "Пропозиции" Ф. Салтыкова, написанные в 1713 г. В них, кроме перечня иностранных языке рекомендуемых к изучению, автор дает разделение наук на "свободные" (они в целом близки современным гуманитарным) и "математические" (под это понятие подводились и технические, и некоторые естественные).

В 1728 г. академик Г. Б. Бильфингер составил развернутую программу обучения юного Петра II, сына царевича Алексея Петровича. Августейший ученик должен был узнать о "физических знаниях, или испытании естества", из механики, гидростатики, гидравлики, оптики, аэрометрии, акустики, теории магнетизма. Как полагает современный исследователь Л. Л. Кутина, сам этот перечень есть "уже новая классификация, где в состав физических знаний не включены ни химия, ни естественная история и где, с другой стороны, нашли место математические науки — механика и оптика".

Однако необходимой последовательности и четкости в систематике Г. Б. Бильфингера нет.

Так, наряду с названными науками, самостоятельные разделы составляют древняя история, математические дисциплины (арифметика, геометрия, тригонометрия), "космография" (описания различных стран), "знание естества" (это уже не физика, а, очевидно, анатомия и медицина), архитектура, геральдика и генеалогия.

По-видимому, впервые в России совершенно самостоятельную классификацию наук на основе единого принципа дал В. Н. Татищев (1686—1750) в своем "Разговоре о пользе наук и училищ", написанном в основном в 1733 г., но увидевшем свет лишь спустя полтора столетия.

Кратко упомянув о разделении наук "у философов" по предметам изучения, Татищев более подробно развивает другое деление, "моральное", опирающееся на различие "в качестве". Этот принцип прямо перекликается со вторым видом систематизации у Лейбница. Он позволяет ввести градацию наук по степени их важности для человека. К нужным наукам Татищев относит домоводство, медицину, нравоучение, логику и богословие; к полезным — примерно тот же перечень, что у Ф. Салтыкова и Г. Б. Бильфингера; к щегольским — поэзию, музыку и изящные искусства. Науки любопытные и тщетные — астрология, физиогномия, хиромантия и алхимия. Вредные ("глупее преждереченных") — различные виды гаданий, вроде некромантии, аэромантии, ворожбы, заговоров и т. д.

Задача систематизации знаний возникла потому, что в новых условиях общественной жизни, вызванных реформами Петра I, в частности, в связи с тенденцией к секуляризации образования, наука брала на себя и функции воспитания разума и воли. В этом смысле любопытно сочинение о задачах и структуре науки, принадлежащее академику Г.-В. Крафту (1701—1754). Под названием "О философии" оно было опубликовано в 1738 г. в нескольких номерах "Примечаний на [Санкт-Петербургские] Ведомости". Эти "Примечания" были первым на русском языке периодическим научным изданием, "первым русским журналом", по определению В. П. Зубова . К моменту появления статьи "О философии" они издавались уже в течение десяти лет, освещая самые разные области знания. Но за это время вполне закономерный вопрос, что же такое наука, поставлен не был. Это прежде всего и констатировал Крафт: "Мы в наших примечаниях,— пишет он,— с самого их начала ни о какой другой материи, кроме философических вещей, не писали", однако же "еще обстоятельно не объявили, что то есть философия, и каков философ по своей должности быть имеет".

Поскольку человек осуществляет себя в размышлении и внешнем действии, философия "как истинное познание всех вещей, которые в свете случиться могут", должна способствовать тому, чтобы он "разумно мыслил и разумно делал". На этом основании "философия" разделяется на две части — теоретическую, или "в одном размышлении упражняющуюся", и "практическую, или действительную". "Та исправляет наш разум, а сия волю, оная имеет в своем намерении правду, а сия добродетель".

В теоретической философии первое место принадлежит логике. Это — "наука, управляющая рассуждение", "компас философии". Именно с помощью логики выявляются три основных объекта теоретического знания — тело, душа и причина того и другого — бог. Тело и причины изменений в нем имеет своим предметом физика. Человеческим телом и причинами его болезней занимается медицина, составляющая особый раздел физики. Движения души составляют особый предмет психологии, а натуральная теология рождает "по его (Бога.— Н. Г.) делам довольно причин к здравому о нем рассуждению", так как является областью богопознания в сфере законов природы. Что же касается метафизики (на языке XVIII в. так обычно именовали собственно философию), то она "о том пишет, что всем вещам вообще прилично"; ее категории, подобно правилам логики, приложимы к физике, психологии и натуральной теологии.

Подразделений физики Крафт не дал, зато математика охарактеризована подробно. Как и философия, она разделяется на теоретическую и практическую. К первой относятся арифметика, алгебра, геометрия, тригонометрия. Практическая, кроме различных частных приложений означенных дисциплин, охватывает механику, гидравлику, гидростатику, аэрометрию, перспективу, катоптрику, диоптрику, астрономию, хронологию, географию, гномонику, архитектуру, фортификацию и артиллерию.

Таким образом, практическая математика у Крафта оказалась одной из составных частей теоретической философии. Это обстоятельство не только отчасти курьезно, но и весьма знаменательно. Оно как раз подчеркивает отмеченный нами выше характер перестройки "Храма наук" и связанные с ней трудности по созданию единой классификации. Технические науки включаются в теоретическую философию потому, что там издавна находились связанные с ними арифметика и геометрия. О том, что они должны входить в философию практическую, нет и речи. Между тем на деле понимание того, что такое практика, резко изменилось, требовался пересмотр состава именно практической философии. Последняя уже фактически захвачена духом меркантилизма, а, по Крафту, она все еще "нас к добродетели и ко всякому происходящему из оныя благополучно ведет" . Поэтому и состав ее у этого ученого традиционный: юриспруденция натуральная (естественное право) и гражданская, экономика, политика и история. При всех явных и скрытых недостатках и упущениях (в частности, из рассмотрения выпали грамматика и риторика), надо признать, что сочинение Крафта является одним из первых в России опытов классификации наук, положивших начало разработке проблем науковедческого характера.

Но рядом с этой классификацией существовала и еще одна — пространная и довольно оригинальная. Речь идет об анонимном сочинении под названием "Вкратце о мудрости", включенном в рукописный сборник середины XVIII в. из собрания Государственного Исторического музея. Так же, как и Крафт, автор этого труда именует всю совокупность знания философией, но предпочтительно использует славянскую кальку — любомудрие.

Разделив вначале "мудрость вообще" и мудрость, "обученную твердо", сочинитель дает подробную классификацию последней. Он обращает внимание читателей на то, что "древние разделяли весь состав любомудрия на философию умственную, нравственную и естественную", но, "не опровергая сего их деления", предлагает собственное. "Твердо обученная мудрость", т. е. наука в целом, разделяется на мудрость "богословствующих" и "любомудрствующих". В дальнейшем мы будем следить только за подразделениями последней. "Любомудрствующей мудрости" подчинены: "первое, мудрость законоучительствующих", "второе, врачевствующих", "третие, счисляющих, размеряющих и сравнивающих количества, а сии особно математиками именуются".

Это разделение осуществляется, по-видимому, по характеру объекта знания. Но затем появляется еще один принцип, отчасти перекликающийся с "моральным" разведением нужных и полезных наук у Татищева: вводится деление наук на "предуготовляющие", или "служащие орудием",— инструментальные, технические в самом широком смысле слова, и "наглавнейшие" — фундаментальные. К "предуготовляющим учениям" отнесены грамматика, риторика, логика, онтология (наука о бытии), арифметика, алгебра, геометрия, "история философическая". "Наглавнейшие" знания разделяются на теоретические и практические. Теоретические состоят из теологии, или "богословии естественной" ("натуральная теология" у Крафта), пневматологии (учение о духовном мире) и физики. Метафизики (т. е. философии в собственном смысле) здесь на первый взгляд нет вообще, но в конце своей работы автор упоминает, что она состоит из онтологии, естественной теологии и пневматологии. Поскольку же онтология, наряду с логикой, выше была отнесена к "предуготовляющим учениям", нетрудно заключить, что в основе теоретического раздела "наглавнейших" знаний лежат метафизика (без онтологии) и физика.

Рекомендуем скачать другие рефераты по теме: рефераты скачать бесплатно, сочинения по русскому языку.





1  2 | Следующая страница реферата