Предыдущая страница реферата | 1  2  3  4 | Следующая страница реферата

Иногда в социальных исследовательских проектах говорится о заинтересованности в использовании результатов для осмысления глобального будущего, но по большей части в самом общем и расплывчатом плане. Нет сверзадачи - комплекса крупных философских и социально-этических запросов, на которые бы работали ведущиеся масштабные и трудоемкие эмпирические исследования.

Чтобы не ходить далеко, возьмем в качестве примера те же документы Центра Фернана Броделя, авторов которых не заподозришь в отсутствии широты взгляда на развитие не только всего социального, но также и гуманитарного, естественнонаучного мышления (1). Среди смелых и масштабных идей, замыслов, обобщений результатов нет даже упоминания о необходимости привлечь философское мышление к постановке и решению проблем.

Справедливость требует признать, что философы платят социальным исследователям той же монетой. Среди нынешних философов лишь считанные единицы берут на себя труд изучения результатов, полученных в современных специальных исследованиях по экономике, истории, политологии, социологии. Почему-то считается, что после Вебера и Тойнби социальные науки ничего существенного для философии сказать не могут. Мои личные попытки как-то привлечь философов разных стран к осмылению результатов современных социальных исследований, как правило, оканчивались неудачей: эта направленность сразу интерпретируется как эксгумация давно умершего позитивизма, для чистой философии, дескать, негоже связывать себя знанием о каких-либо новых научных результатах.

Есть ли объективные основания для такого пренебрежения философией со стороны науки и самоустранения философии от контакта с наукой? Увы, приходится ответить утвердительно. Давно стало общим место говорить о кризисе целостного и последовательного мировоззрения, кризисе рационализма, кризисе гуманизма в XX веке, но ведь профессиональная ответственность за эти кризисы падает прежде всего на философию.

Можно выделить три важнейших провала философских претензий на протяжении последних двухсот лет. Дискредитация отвлеченной метафизики немецкой классической философии, венчанной знаменитой системой Гегеля, последующее равнодушие ученых к попыткам позитивистов обобщить результаты и встать во главе всех наук означали провал философской онтологии. Последующие изыскания Хайдеггера и некоторых других никак не исправили положение.

Надежды стали возлагаться на теорию познания, и в течение нескольких десятков лет (приблизительно 1930-1970) неопозитивизм, аналитическая философия, постпозитивизм, поддерживая тесные связи с фундаментальными науками, с известным правом претендовали на интеллектуальный авторитет в научном мире, достаточно вспомнить имена Витгенштейна, Карнапа, Когена, Поппера, Куна, Лакатоса, Тулмина. Часть идей этих направлений, особенно касающаяся строгости языка науки, принципов фальсификации и верификации, смена парадигм, формирования и смена научных программ и др. вполне органично вошли в современную научную методологию. Однако, изначальные претензии на построение абсолютной универсальной философской теории познания явно не оправдались. Поэтому можно говорить о провале философской гносеологии .

Наконец, укажем на разительный контраст между максималистским морализмом этики и аксиологии прошлого и первой половины нашего века (Кант, Фихте, Виндельбанд, Н.Гартман, Шелер, Швейцер, Маритен и др.) и жестокой реальностью мировых и локальных войн, кровавых революций и межнациональных конфликтов, геноцида, массового государственного рабства, голода, бедности, экологических бедствий и т.д. Призывы к добру, гуманности и долгу на фоне этой реальности скорее вызывают усмешку, чем почтение. Все это не означает, что этика не права или не нужна, но она явно показала свою неспособность воздействовать на реальные процессы истории. Именно в этом смысле мы живем в ситуации наиболее опасного провала философской этики .

Три этих глобальных провала привели, с одной стороны, к пренебрежению философией со стороны практически всех наук, включая социальные и исторические, с другой стороны, - к горделивой самоизоляции философии (особенно заметной в т.н. постмодернистских и подобных течениях) от современного научного знания, от необходимости искать общие ориентиры, подходы и критерии острейших проблем современного мира.

Я уверен, что этот разрыв пагубен для обеих сторон: социальные науки лишаются столь необходимых для них целостной онтологии и этической энергии замыслов, философия же просто превращается (уже превратилась?) в ненужный, но поддерживаемый лишь из уважения к традиции декоративный довесок в университетском образовании, в своего рода бесполезную "орхидею" (пользуюсь выражением из личной беседы с одним профессором этики в стенах немецкого университета).

Как преодолеть разрыв? Прежде всего - это вызов для философии преодолеть собственные глобальные провалы, но философия нуждается и в руке помощи со стороны наук. Надежды на построение абсолютных универсальных онтологии и гносеологии, по-видимому, были иллюзиями. Современное познание последовательно приходит к идее эвристической роли не только научных теорий и парадигм, но и лежащих в их основе онтологических и гносеологических предпосылок. Выработка этих предпосылок, тесно связанных, между прочим, с необходимостью целостной картины мира , мировоззрения в системах образования, должна объединить на новой основе усилия философов и ученых, в том числе в сфере социального познания. Следует отметить, что философские предпосылки прямо соответствуют установлению базовых понятий и отношений, методов синтеза схем и концепций в едином понятийном аппарате социальных и исторических наук.

В соответствии с этим пониманием сделан проект рациональной философии истории (6, 7), которая предоставляя социальным и историческим наукам познавательные предпосылки, сама опирается на результаты этих наук в философских выводах об общей структуре, ходе и смысле Истории.

Вместе с тем, главный вызов для современной философии - это ЭТИКА для нового наступающего века. В этом направлении многое уже сделано для преодоления наивного максимализма классической этики и аксиологии. Достаточно упомянуть утвердившуюся в общественном сознании многих развитых стран этику прав человека, серьезные разработки по экономической этике, этике бизнеса и этике трудовых отношений (кафедра Гувера в университете Лувен-ля-Нев), труды о принципах социальной справедливости (Дж.Роулз и др.), этику объективного долга Ф.фон Кучеры, приложение этических принципов к политике и экологии В.Хесле.

В то же время степень влияния современной этики на современную общественную и международную жизнь следует считать по-прежнему мизерной. Политики, администраторы, общественные лидеры, средства информации и пропаганды, массы привыкли к идеологиям. Многие идеологии, прежде всего революционного и коммунистического толка, обрушились. Победившая, казалось бы, либеральная идеологии сама подвергается быстрой коррозии из-за неспособности оправдать глобальную несправедливость сложившегося порядка распределения ресурсов, благ и несчастий в современном мире. Идеологический вакуум уже привел к оживлению религий и национализма, которые однако, больше способствуют отчуждению между народами, чем соединению усилий для гуманного решения проблем.

Наиболее перспективным выходом является, на мой взгляд, философское обоснование для разных социокультурных сообществ и широкое распространение ценностного сознания новой становящейся формы мировоззрения (после и наряду с мифологической, религиозной и идеологической), сочетающей либеральный плюрализм частных культурных ценностей и мировоззрений с жестким, ответственным и обязывающим ригоризмом в области защиты прав человека (в том числе будущих поколений) и окружающей среды. Детально идеи и приложения ценностного сознания проработаны применительно к социальному и гуманитарному образованию (8).

Именно ригористический аспект ценностного сознания в защите гуманистических и экологических ценностей должен стать основанием и движущим нравственным импульсом для выработки в объединенных социальных и исторических науках критериев оценки социетальных систем и тенденций развития в прошлом, настоящем и будущем. Какие общества следует считать благополучными, справедливыми, здоровыми - от этого "наивного" вопроса никогда не уклониться социальным исследователям. Принципы ценностного сознания способны дать не догматическую, но в то же время твердую и долговременную основу для выработки социальных целей, приоритетов и критериев, причем как в национальном, так и в современном глобальном масштабе.

В первую же очередь ценностное сознание призвано стать общей этической платформой сети научных и философских сообществ - глобального интеллекта.

Социальное мышление и социальная практика: пути сближения Рассмотрим разрыв между социальными, историческими науками, с одной стороны, и мышлением в социальной практике - с другой.

Под прикладным социальным мышлением (или, что то же, интеллектуальным компонентом социальной практики) понимаются процессы выработки политических, экономических, правовых, административных, организационных, а также в узком смысле социальных р е ш е н и й . Каждый может судить о том, насколько в местности его проживания, в стране, в международных отношениях решения соотносятся с результатами научных исследований. Чем менее академичны и замкнуты научные учреждения и университеты, чем более они связаны обменом проблем запросов и результатов с разного рода аналитическими центрами местного, национального и глобального уровня, тем меньше указанный разрыв (например, США и Япония в этом смысле, пожалуй, выигрывают у стран Европы и, в особенности, у России). Тем не менее, разрыв повсеместен по той простой причине, что главными и конечными аргументами при принятии ответственных социальных (в широком смысле) решений всегда выступает баланс интересов сильнейших участников переговоров, а о соответствии научным выводам, либо вообще не вспоминают, либо только когда это выгодно.

Демократический способ правления не только не способствует, но обычно препятствует преодолению разрыва, поскольку политики вынуждены ориентироваться на настроения широких масс избирателей, которые обычно имеют недальновидную потребительскую направленность группового эгоизма, в том числе национального.

Кроме институционального, указанный разрыв имеет ценностные и познавательные основания. Если для социальных наук главной ценностью по-прежнему является истинное знание, то для прикладного социального мышления это эффект, продуктивность, выгода, рост мощи, влияния, благосостояния и т.д. Познавательный аспект разрыва состоит в очень слабой приспособленности социальных теорий служить эффективными средствами постановки и решения реальных проблем социальной практики. Сами же политические, экономические доктрины, идеи законопроектов, социальные программы, вырабатываемые в соответствующих аналитических службах также являются самодостаточными и не нуждаются в теоретическом обосновании.

При углублении данного разрыва сами социальные науки могут превратиться, подобно университетской философии, в бесполезные "орхидеи", которым не дают совсем умереть просто по традиции. С другой стороны, лишенные научных (эмпирических, теоретических, прогностических) оснований социальные решения, подчиняясь кратковременной конъюнктуре расстановки сил, служат не столько решению проблем современного мира, сколько их обострению и умножению. Для подтверждения последнего тезиса достаточно вспомнить крах политики и экономики социализма, где социальным наукам отводилась лишь роль прислужниц правящей идеологии, рост социального паразитизма в развитых странах Запада, обусловленный отсутствием научных прогнозов действия социальных программ, печальные последствия "гуманитарной помощи" и снижения детской смертности в странах "третьего мира" (особенно в Африке) - демографические взрывы, новые витки голода и эпидемий, которые вполне могли бы быть предсказаны и предотвращены.

В чем же должно состоять встречное движение социального научного и социального прикладного мышления? Необходимо совместное радикальное переосмысление ценностной и познавательной направленности. Отнюдь еще не изжитые научные идеалы дескриптивной эмпирической полноты и абсолютно истинной единой теории должны уступить место гибким комплексам множества дескриптивных и прескриптивных теорий разной степени строгости и эмпирической обоснованности. Эти теории должны позволять синтезировать их в разных сочетаниях для постановки и решения проблем социальной практики (см. выше о методологии С.П.Никанорова и понятийном аппарате социальных и исторических наук).

В рамках прикладного социального мышления необходимо радикальное расширение понимания эффективности решения. Военно-политическая эффективность (рост безопасности, мощи, влияния), экономическая эффективность и технологическая эффективность (которые относительно легко просчитываются) должны рассматриваться в комплексе с поддержкой и развитием социальных, гражданских, правовых, культурных, образовательных, демографических и других параметров, причем в самом широком социальном масштабе. Кроме того, каким-то образом следует повысить ответственность лиц и организаций за долговременные последствия решений, что резко повысит интерес к прогнозированию и теоретическим моделям социальной эволюции, исторического развития.

Наряду с этими идейными инновациями необходим механизм институционального сближения, но этот аспект будет рассмотрен ниже.

Финансирование исследований и интеграция мышления В статье о столь высоких материях, как методология науки, интеграция мышления может показаться странным обращение к прозаической и "вненаучной" проблематике финансирования исследований. Две эти темы существуют как бы в разных пространствах: в научных, методологических статьях, на конференциях и конгрессах ученые, как правило, почти не упоминают об источниках, структуре и принципах финансовой поддержки исследований. В результате политика финансирования исследований почти повсеместно отдана на откуп чиновникам из правительственных учреждений, бюрократизированных Академий и разного рода фондов.

Рекомендуем скачать другие рефераты по теме: сочинение, договор дипломная работа.





Предыдущая страница реферата | 1  2  3  4 | Следующая страница реферата