Обучение с целью уменьшения насилия и развития миролюбия

М. Липман

1. Образование, а не внушение стереотипов

В своей статье я не собираюсь превозносить достоинства миролюбия и порицать порочность насилия. Поступить таким образом — значило бы попасть в ловушку, в которую угодили очень многие попытки обучения миролюбию в противовес насилию. Конечно, мир выглядит весьма привлекательно, насилие же производит отталкивающее впечатление. Тем не менее, когда дело доходит до обучения, относящегося к этим ценностям, недостаточно просто культивировать непосредственные эмоциональные реакции или бесконечно твердить, как хорош мир и как дурно насилие. Вместо этого нам следует помочь детям и понять, и осуществить на деле то, что мы понимаем под уменьшением насилия и развитием миролюбия. Они должны научиться думать об этих вещах самостоятельно, а не просто выказывать готовые реакции на соответствующий стимул.

Отсюда следует, с одной стороны, что учащиеся должны значительно больше, чем это сегодня принято, задумываться о значении таких понятий, как мир, свобода, равенство, взаимодействие, демократия, личность, права и справедливость, даже если в результате выявятся глубокие расхождения относительно их значений. С другой стороны, им следует гораздо больше практиковаться в овладении процедурами рационального размышления, выявлении стереотипов и предрассудков и в смягчении конфликтов.

Оба эти требования ведут к одной и той же конечной цели: обычный класс превращается в сообщество исследователей, в котором ученики могут продуцировать и обсуждать идеи, прояснять понятия, развивать гипотезы, оценивать возможные последствия и, в целом, сообща размышлять, учась в то же время наслаждаться интеллектуальным общением и взаимозависимостью. Во многом напоминая суд присяжных, эти классные сообщества развивают навыки исследования, рассуждения и образования понятий,— навыки, позволяющие им, посредством отсечения второстепенных проблем, вести управляемую и результативную дискуссию, пусть даже разрешение более серьезных проблем окажется иллюзорным.

Если люди когда-либо научатся в своей повседневной жизни применять более совершенные методы разрешения конфликтов, это произойдет прежде всего в результате совместной постановки вопросов, совместного рассуждения, совместной выработки суждений. Подобно тому, как мы признаем ценность спора и аргумента в некоторых контекстах, например в суде, следует признать, что учащиеся могут много выиграть, усваивая фундаментальные навыки в процессе критического и творческого мышления, вовлекаясь в исследовательский диалог и научаясь принимать во внимание разные стороны каждого вопроса. Более того, точно так же, как мы признаем ценность ассигнований на исследования и полезность книг и библиотек, необходимо признать, что совместная деятельность во имя мира по своей сути — дело социальное и коммунальное. Она развивает умение сообща анализировать непосредственные факты и причины, развивает навыки выработки компромиссов и достижения согласия в таких вопросах, которые могут решаться на пути согласия.

Ученики могут получить хорошие практические навыки общения и решения проблем, если только они с самого начала сталкиваются с проблемами, непосредственно их затрагивающими и действительно нерешенными. Именно здесь философия как дисциплина, построенная таким образом, чтобы быть доступной даже для самых маленьких школьников, может оказаться чрезвычайно полезной. Философия предлагает людям идеи для размышления — идеи, которые нельзя обсудить раз и навсегда, поскольку они веками остаются предметом спора.

Как хорошие друзья лелеют дружбу, а сильные сообщества сознают ценность сообщества, так и миролюбивые сообщества признают ценность понимания того, что такое мир и какие условия должны выполняться для его поддержания. Общества, которые не особенно стремятся понять, как можно достичь мира и сохранить его, вряд ли удержатся в состоянии мира или смогут насладиться им.

Проповеди и лекции, осуждающие насилие и превозносящие мир, чаще всего представляют собой упражнение в стереотипном мышлении. Они обычно подразумевают, что слушатели должны безоговорочно выступать за мир и против насилия, не принимая в расчет контекста или обстоятельств, не задаваясь вопросом, было ли насилие, о котором идет речь, оправданным или неоправданным. Это приводит к своего рода одномерному моральному мышлению, взращенному на стереотипах. “Она пассивна, она должна быть хорошей”. “Она смиренна и тиха, она, должно быть, добродетельна”. “Он робок, он не может нарушать права других людей”. Иными словами, нас учат отдавать словесную дань стереотипам, которые на практике оборачиваются абсолютно неоправданными выводами и оценками. Не удивительно поэтому, что изнасилование часто снисходительно рассматривают как прерогативу мужчин, а плохое обращение с детьми — как прерогативу родителей. Протесты жертв не просто отвергаются,— их не слышат. Спустя какое-то время жертвы насилия прекращают протестовать, ибо понимают полную безнадежность протестов, и эта их неудача принимается за верный признак того, что они простили или же получили по заслугам.

Образование с целью уменьшения насилия и образование для миротворчества являются, следовательно, двумя сторонами одной монеты. И хождение имеет только целая монета, а не какая-то одна ее сторона.

Всем нам знаком тот факт, что люди, занимающиеся воспитанием с целью уменьшения насилия, часто рисуют картины насилия и затем порицают их. Эта стратегия малоэффективна, поскольку их аудитория живо откликается на изображение насилия и игнорирует его осуждение. Так часто бывает и с защитой мира, которая представляет состояние мира в таких блеклых красках, что побуждает людей избегать его как чумы. В конце концов, не это ли происходит в романских тимпанах или готических соборах, куда верующие часто' приходят, порою, чтобы насладиться живыми картинами пыток в аду, а не спокойной безмятежностью рая?

Неодолимое любопытство, какое сегодня вызывает насилие у многих людей, позволяет средствам массовой информации с легкостью играть на этой слабости и развивать ее. Книги, кино, телевидение и газеты современного мира обыгрывают все стороны любого случая насилия, прекрасно зная, что это продается. Насилие ассоциируется с чрезвычайно интенсивным опытом, с возбуждением,— по аналогии с возбуждением тех людей, которые прибегают к наркотикам, поскольку они дают ощущение “полета”. Насилие — очень ходовой рыночный товар.

Пассивный телезритель находит удовлетворение в изображениях насилия, поскольку находит в них ту опытную ткань, которую в состоянии оценить. Так как это замещающий опыт, в нем нет и следа той ответственности, что неотделима от событий реальной жизни, и притом хорошо сохраняются ее возбуждающие моменты.

О чем говорит этот безудержный интерес к насилию? С одной стороны, он представляется последним прибежищем для людей, жизнь которых невыразимо тосклива и которые стремятся к иной жизни, гораздо более яркой и насыщенной, нежели та, что они влачат. С другой стороны, он указывает на то, что предаваться фантазиям о насилии как способе высвобождения подавленной горечи и обиды чаще всего склонны люди, чувствующие, что их силы отчуждены, надежды поруганы, а энергия растрачена впустую.

Люди бьются, стремясь постичь смысл собственной жизни, и, не обнаружив его, изо всех сил стараются его создать. Однако их благонамеренные попытки часто сталкиваются с серьезными трудностями, поскольку они не способны отличить обманчивое возбуждение, возникающее в результате окружения себя образами насилия, от возбуждений живой жизни, богатой смыслами, качественно насыщенной, наполненной конструктивными человеческими отношениями.

Такими мы бываем, причем слишком часто: не способными отличить фальшивое золото от настоящего. Обучение, о котором пойдет речь, должно помочь людям избежать такого рода вопиющих ошибок.

2. К каким критериям апеллировать?

В обучении с целью уменьшения насилия и развития миролюбия — к каким критериям мы можем апеллировать?

Это предварительный вопрос огромной важности.

— Мы можем обращаться к собственному опыту и пытаться показать, что именно он позволяет нам компетентно судить об этой проблеме.

— Мы можем апеллировать к собственному опыту ребенка.

— Мы можем пытаться убедить ребенка с помощью аргумента и риторических приемов.

— Мы можем взывать к разуму — и детскому, и собственному.

— Мы можем воспользоваться всеми перечисленными критериями.

А. Мы можем обращаться к собственному опыту. Согласен. Будучи взрослыми, мы вправе заявлять, что наш опыт учит нас тому, что мир достоин похвалы, а насилие — порицания. Разумеется, дети должны учиться на нашем опыте. Однако можно ли допустить, что наш опыт является адекватной заменой опыта ребенка? И, кроме того, является ли целью обучения использование только нашего опыта, с тем чтобы взгляды детей в конечном счете совпали со взглядами взрослых? Не важнее ли, чтобы дети формировали собственные независимые суждения, нежели просто копировали наши?

Конечно, говоря о “нашем опыте”, мы, взрослые, имеем в виду не только мой или ваш опыт. Мы имеем в виду воплощенный в истории опыт человечества. Однако хотим ли мы извлечь из истории тот недвусмысленный урок, что в конечном счете насилие достигает своей цели чаще, нежели ненасилие? Дает ли история человеческого прошлого четкие моральные стандарты на будущее? Если мы склонны так думать, то нам следует прочитать “Мысли о временах войны и смерти” Фрейда, где он замечает, что во время войны люди испытывают духовный подъем: их жизни внезапно становятся более осмысленными, и они могут получать наслаждение от страданий врагов. Нет, в запутанном клубке истории мало найдется недвусмысленного или непротиворечивого. Сантаяна со свойственным ему красноречием сказал, что забывающие прошлое обречены повторять его, ибо он, как и всякий человек, понимал, что в каком-то смысле происходящее с нами всегда будет похоже на происходившее в прошлом, и что, в другом смысле, наши жизни и жизненный опыт всегда беспрецедентны и новы. История может быть полезна для ребенка только в том случае, если он способен к корректному рассуждению и к вынесению здравых суждений.

То же самое верно и относительно использования ребенком нашего взрослого опыта. Когда ребенок не в состоянии мыслить критически, мы можем, если захотим, наполнить его (или ее) сознание своими самыми крайними понятиями. Детей следует учить не только мыслить лучше, но их следует учить мыслить самостоятельно.

Рекомендуем скачать другие рефераты по теме: сочинение тарас бульбо, ответы 8 класс.





1  2  3  4 | Следующая страница реферата