Невозможно предположить, что люди из чисто спекулятивной любознательности дошли до создания своей первой мировой системы. Практическая необходимость овладеть миром должна была принимать участие в этих стараниях. Мы не удивляемся поэтому, когда узнаем, что рука об руку с анимистической системой идет еще что-то другое—указание, как поступать, чтобы получить власть над людьми, животными, предметами или их душами. Это указание, известное под именем ”колдовства и магии”, S. Reinach называет стратегией анимизма; я предпочел бы с Hubertom и Maussom сравнить их с техникой анимизма.

Можно ли различать понятия колдовство и магия? Это оказывается возможным, и если с некоторой вольностью пренебречь неточностями языка, тогда колдовство по существу означает искусство влиять на духов, обращаясь с ними так, как при таких же условиях поступать с людьми, т. е. успокаивая их, примиряя их, проявляя готовность их запугать, лишая их могущества, подчиняя их своей воле теми же средствами, которые оказались действительными по отношению к живым людям. Но магия—нечто другое; она в сущности игнорирует духов и пользуется особыми средствами, а не банальными психологическими методами.
Нам не трудно будет понять, что магия является первоначальной и более значительной частью анимистической техники, потому что среди средств, с помощью которых нужно обращаться к духам, имеются также и магические. И магия находит себе применение также и в тех случаях, когда, как нам кажется, одухотворение природы не имеет места.

Магия должна служить самым разнообразным целям, подчинить явления природы воле человека,защитить индивида от врагов и опастностей и датиь ему силу вредить врагам. Принцип же, из которого исходит магическое действие—или, вернее, принцип магии,.—до того очевиден, что признается всеми авторами.
Короче всего его можно выразить словами Telora: ошибочное выдвигание идеального перед реальным.

Одна из самых распространенных магических процедур, имеющих целью повредить врагу, состоит в том, чтобы из какого либо материала сделать соответствующие его изображение. Сходство при этом большого значения не имеет,можно также какой-нибуть объект”назвать” его портретом. То , что делают с портретом в таких случаях, происходит также и с ненависным оригиналом его; последний заболевает в том же самом месте тела, где наносят рану первому. Ту же самую магическую техникуможно использовать в целях благочестия вместо удовлетворения личной вражды и таким образом прийти на помощь богам против злых демонов.Процитируем Frazera:

“Каждую ночь, когда бог солнца Ра спускался к себе домой в пылающем небе заката, ему приходилось выдерживать жестокий бой с сонмом демонов, нападавших на него под предводительством его заклятого врага Апепи. Всю ночь напролет он боролся с ними, и часто силы тьмы были достаточны для того, чтобы еще и днем посылать на голубое небо темные тучи, ослаблявшие его силу умалявшие его свет. Чтобы прийти на помощь богу, в храме его в
Фивах совершалось ежедневно следущая церемония: из воска делали его изображение его врага Апепи вобразе отвратительного крокодила или длинной змеи и на нем зелеными чернилами писали имя демона. Завернув это изображение в оболочку из папируса, на которой делали такой же рисунок, эту фигуру окутывали чёрными волосами; священник плевал на неё, полосовал каменным ножом и бросал на землю. Затем он наступал на фигуру левой ногой и, наконец, сжигал её на пламени, в котором горели определенные растения.
После того, как таким образом уничтожали Апепи, то же проделывали со всеми демонами его свиты. Это богослужение, при котором произносили определенные молитвы, повторялось не только утром, днем и вечером, но и в любое время в промежутках, когда бушевала буря, когда падал проливнрй дождь или черные тучи закрывали солнечный диск в небесах. Злые враги чувствовали истязание, котороесовершалось над их изображениями, как будто они сами страдали от низ; они обращались в бегство, и бог солнца несомненно торжествовал”.

Из необозримого количества магических действий, имеющих такое же основание, я упомяну еще о двух, игравших всегда большую роль у примитивных народов и отчасти уцелевших в мифах и в культе более высокой ступени развития, а именно, о заклинаниях дождя и плодородия. Магическим путем призывали дождь, имитируя его, а также подражая облакам и грозе. Это как бы хотели “играть в дождь”. Японские Ainos, например, делают дождб таким образом, что часть снаряжает большую миску парусами и веслами, как будто бы это было судно, и волокут ее вокруг деревни и садов. Плодородие почвы обеспечивали себе магическим путем, путем демонстрации полового акта людей. Так, в некоторых частях Явы, когда приближается время цветения риса, крестьянин и крестьянка отправляются ночью в поля, чтобы поьудить рис к плодородию примером, который они ему подают. А запрещенные инцестуозные половые отношения вызывали, наоборот, опасения, что вырастут сорные травы или будет неурожай.Известные отрицательные магические предписания также можно присоединить к этой группе. Если часть жителей деревни Dayakов отправляется на охоту за кабанами, то оставшиеся не смеют прикасаться руками ни к маслу, ни к воде, потому что в противном случае у охотников пальцы станут мягкими и добыча ускользнет из их рук. Или если охотник Gilyak преследует в лесу дичь, то его детям, оставшимся дома, запрещено делать чертежи на дереве или песке. В противном случае следы в густом лесу могут так же спутаться, как линии рисунка, и, таким образом, охотник не найдет дороги домой.

Если в последних примерах магического действия, как и во многих других, расстояние не играет никакой роли и телепатия принимается как нечто само собой понятное, то и для нас не составит никакой трудности понять особенности этой магии.

Не подлежит никакому сомнению, что именно считается действительным во всех этих примерах. Это—сходство между совершенным действием и ожидаемым проишествием. Frazer называет поэтому этого рода магию имитативной, или гомеопатической. Если мне хочется, чтобы шел дождь, то мне стоит только сделать что-нибуть такое, что похоже на дождь или напоминает дождь. В последующей фазе культурного развития вместо иагического колдования о дожде устраиваются молебственные шествия к божьему храму, где умоляютпребывающего там святого о дожде. Наконец, отказываются и от этой религиозной техники и стараютяс вызвать дождь какими-нибуть воздействиями на атмосферу.

В другой группе магических действий принцип сходства уже не принимается во внимание, но взамен его применяется другой, который станет легко понятным из следующих примеров.

Чтобы повредить врагу, можно прибегнуть еще к другому приему. Нужно заполучить его волосы, ногти, отбросы его или даже части его одежды и над этими вещами проделать что-нибуть враждебное. В таких случаях—это то же самое, как если бы овладели самим лицом, и все, что проделали над принадлежащими этому лицу вещами, должно случиться с ним самим.
Существенную часть личности, по взглядам примитивных народрв, составляет их имя; если, следовательно, известно имя лица или духа, то приобретаешь некоторую власть над тем, кто носит это имя. Отсюда замечательные предписания и ограничения в употреблении имен. Сходство в этих примерах заменяется, очевидно, принадлежностью к одному и тому же—субъекту.

Каннибализм примитивных народов имеет высшей своей мотивировкой нечто подобное. Вбирая в себя части тела какого-нибуть лица посредством акта пожирания, усваивают себе также и свойства, которые имелись у этого лица.
Отсюда следуют предосторожности и ограничения в диете при исключительных условиях. Женщина во время беременности должна избегать есть мясо определенных животных, потому что таким образом могут перейти к выращиваемому ею ребенку нежелательные свойства, например, трусость. Для магическрго действия не имеет никакого значения даже то обстоятельство, что связь уже прервана или что она вообще состояла только из однократного значительного прикосновения. Так, например, можно проследить неизменной на протяжении тысячелетий веру в магическую связь, существующую между раной и оружием, которым она была нанесена. Если меланизийцу удается овладеть луком, которым он был ранен, то он постарается тщательно спрятать его в прохладпом месте, чтобы таким образом предупредить воспаление раны. Если же лук остался в руках врагов, то его непременно повесят как можно ближе к огню, чтобы рана как следует воспламенилась и горела. Плиний советует тому, кто раскаивается в поранении другого, плюнуть на руку, причинившую поранение,этим немедленно облегчится боль раненного. Francis Bacon ссылпется в своей Natural History на оющераспространенную веру, чтосмазывание оружия, причинившего рану, излечивает саму рану. Английские крестьяне еще и теперь действуют по этому рецепту и, порезавшись серпом, тщательно сохраняют этот инструмент в чистоте, чтобы рана не загноилась. В июне 1902 г., как сообщала местная английская газета, женщина по имени
Матильда Хенрю в Norwich случайно напоролась пяткой на железный гвоздь. Не дав исследовать раны и даже не сняв чулка, она велела дочери смазать хорошо гвоздь маслом в ожидании, что тогда с ней ничего плохого не случиться.
Несколько дней спустя она умерла отстолбняка вследствии того, что она перенесла на ненадлежащие место такую антисептику.

Примеры последней группы поясняют, что Frazer называет контагиозной магией в отличие от имитативной. Предпологается, что при ней действует уже не сходство, а связь в пространстве, соприкосновение, хотя бы даже воображаемое соприкосновение, воспоминание о том, что оно имело место. Но так как сходство и соприкосновение составляют два существенных принципа ассоциативных процессов, то объяснение всего безумства магических предписаний, как оказывается, действительно заключается во власти ассоциации идей. Отсюда ясно, как верна цитированная выше характеристика магии, данная Tylorom; ошибочное выдвигание идеального перед реальным, или, как это почти в тех же словах выразил Frazer, люди ошибаются, принимая ряд своих идей за ряд явлений природы, и отсюда воображают, что власть, которая у них имеется или, как им кажется, у них есть над их мыслями, позволяет им чувствовать и проявлять соответствующую власть над вещами.

Сначала покажется стрвнным,что это понятное объяснение магии отвергаеся некоторыми авторами как неудовлетворительное. Но, подумав как следует, приходится согласиться с выражением, что ассоциативная теотия магии объясняет только пути, которыми идет магия, а не действительную ее сущность и именно не то недоразумение, благодаря которому она заменяет естественные законы психологическими. Ясно, что здесь недостает динамического момента, но, в то время как поиски этого момента вводят в заблуждение критиков учения Frazera, оказывается нетрудно дать удовлетворительное объяснение магии, если только развить и углубить его ассоциативную теорию.

Рассмотрим сперва более простой и вместе с тем значительный случай имитативной магии. По Frazeru она может применяться одна сама по себе, между тем как контагиозная магия обыкновенно предполагает уже и имитативную. Мотивы, заставляющие прибегать к магии,--это желание человека.
Нам стоит только дапустить, что у примитивного человека имеется громадное доверие к могуществу его желаний. В сущности все, что он творит магическим путем, должно произойти только потому, что он этого хочет. Таким образом, первоначально подчеркивается только желание.

Относитель ребенка, находящегося при аналогичных психических условиях, но еще неспособного к моторным действиям, он сначала удовлетворяет свои желания действительно галлюцинаторно, воссоздавая удовлетворяющую ситуацию благодаря центрофугальным возбуждениям органов свох чувств.Для взрослого примитивного человека открывается другой путь. С его желанием связан моторный импульс—воля, и ею, которой в будущем предстоит преобразить поверхность земли в целях удовлетворения желания, пользуются для того,чтобы изобразить удовлетворение так,чтобы можно было его пережить как бы посредством моторной галлюцинации.Такое изображение удовлетворенного желания вполне сходно с игрой детей, которая заменяет у них чисто сенсорную технику удовлетворения. Если игра и имитативное изображение достаточны для ребенка и примитивного человека, то это не является признаком скромности в нашем смысле или самоотречения вследствии сознания реальной беспомощности, а вполне понятным следствием переоценки собственного желания, зависящим от последнего, воли и выбранных им путей. Со временем психический акцент переносится от мотивов магических действий на их средства и на самые действия. Быть может, правильнее сказать, что на этих средствах ему делается очевидной переоценка его собственных желаний. Кажется, что именно магическое действие, благодаря своему сходству с желанием, приводит к его исполнению. На ступени анимистического образа мыслей еще нет возможности объективно доказать истинноеположение вещей, но, несомненно, такая возможность появляется на более поздних ступенях, когда еще совершаются все подобные процедуры,но уже становится возможным психический феномен сомнения как выражения склонности к вытеснению. Тогда люди соглашаются с тем, что заклинание духов ни к чему не приводит, если в этом не принимает участия вера, и что чародейственная сила молитвы оказывается бессильной, если она не диктуется набожностью.

Возможность контагиозной магии, основанной на ассоциациях по смежности, показывает нам, что психическая оценка с желания и с воли распространяется на все психические акты, какие имеются в распоряжении воли. Ссоздается общая переоценка душевных процессов, т.е. такое отношение к миру, которое нам при нашем понимании взаимоотношения между реальностью и мышлением должно казаться такай переоценкой. Предметы отступают на задний план в сравнении с представлениями о них; то, что совершается над последними, должно сбыться и с первыми. Отношения, существующие между представлениями, предполагаются также и между предметами. Так как мышлению неизвестны расстояния и оно легко объединяет в один акт сознания пространственно наиболее отдаленное и по времени наиболее различное, то и магическиймир телепатическилегко одолевает пространственные расстояния и относится как к современному к тому, что когда-то имело связь. Отражениевнутреннего мира закрывает в анимистическую эпоху настоящий мир, который, как нам кажется, мы познаем.