Предыдущая страница реферата | 1  2  3  4  5  6

Именно в духе глубокого понимания и сочувствия пишет о Сергии и биограф митрополита Антония архиепископ Никон (Рклицкий):

"Фактически первоиерархом Русской Православной Церкви в период Временного правительства был архиепископ Финляндский Сергий, − пишет архиепископ Никон (Рклицкий), − великой заслугой которого является созыв Всероссийского Церковного Собора. Он был учеником, единомышленником и другом владыки Антония, участником всех подготовительных мероприятий по созыву Собора в период 1905-1913 годов, и очевидно, что он добился возможности созыва Собора ценой тех уступок, которые пришлось ему делать в угоду Временному правительству".

Полное догматическое единомыслие двух виднейших иерархов Русской Церкви не помогло сохранить их союза, когда со всей остротой встал вопрос о практическом применении догмата о Церкви…

Догмат о Церкви и церковная схизма

Все, что Антоний писал по поводу догмата о Церкви, звучало вдохновенно и содержательно, хотя именно догмата, т.е. соборно определенного учения о Церкви вселенское Православие не знает… Церковь − предмет веры, живой организм духа, периодически сам определяющий свои зримые и правовые границы, способы своего внутреннего устроения − через каноны. А вот учения о ней нет, точнее говоря, то, которое было заимствовано из схоластических учебников, стало во второй половине XIX века для русского богословия камнем преткновения, примерно таким же, как и учение о сатисфакции, "догмат Искупления"…

Сам Антоний говорит об этом с полной определенностью: "та Церковь, которая есть единая, святая, соборная и апостольская, не есть то, что мы прямо видим: единство, святость и апостольство принадлежат не администрации церковной, не указам, исходящим от ее властей, а чему-то такому, во что надо веровать, чего нельзя видеть" …

Задавшись целью раскрыть нравственную идею догмата о Церкви, Антоний начинает с констатации того, что этот догмат "подвергается наиболее сильным нападкам со стороны толстовства и наиболее сильной, хотя и молчаливой ненависти со стороны всякого вообще псевдорационализма", но буквально на следующей же странице сам начинает критиковать школьные дефиниции:

"Большинство учебных определений Церкви, − пишет он, − начинается так: "Церковь есть общество, объединенное etc…" Но ведь главнейшее определение общества заключается в его назначении, в его цели, а об этом ничего или почти ничего не говорится в учебной формулировке догмата" … Можно подумать, что была какая-то "неучебная"…

В памяти Антония не могла изгладиться история с диссертацией Е. Аквилонова, который попытался противопоставить катехизическому определению апостольское понимание Церкви как Тела Христова. Не называя имен, Антоний пишет, что "спорившие говорили одно и то же", но почему-то никто не считал нужным дочитывать апостольские слова до конца, "и священное изречение обсуждалось на все лады вне своей главной мысли". Главная же мысль, по Антонию, заключается в том, что грех обособил, разделил людей (он вспоминает слова Василия Великого о монахах, возобновляющих в общем житии первобытную доброту, когда еще грех не рассек естества), а нравственное назначение Церкви как раз и состоит в том, чтобы объединить людей в любви о Христе. Поэтому "при всяком определении Церкви должно указывать на то, что Церковь имеет назначение, во-первых, охранять неврежденным сознательное содержание новоблагодатной жизни, т.е. божественное учение, <…> во-вторых, распространять божественное учение среди неверующих и, в-третьих, возводить верующих к полному проникновению этой жизнью или к полному духовному совершенству".

Именно эта нравственная идея Церкви оказалась, по Антонию, практически полностью утраченной на Западе…

В целом в своей оценке западных исповеданий архипастырь следует мнениям, устоявшимся на Руси еще в XVI веке. Западные люди, говорит безвестный автор "Валаамской беседы", "просят сесветное житие, а мы угожаем на будущее"… Но ближайшим образом Антоний опирается на славянофилов. Он признает, что "православное учение о Церкви Хомяковым изложено правильно, и что он вообще достаточно обнаружил превосходство православия над западными исповеданиями, утратившими понятие о нравственном союзе верующих и в их религиозной жизни и религиозном познании" , но хочет "восполнить" его.

По Антонию, "православная вера есть вера аскетическая". К примеру, Епископ Феофан (Затворник) "учит тому, как построить жизнь по требованию христианского совершенства", а западный епископ берет из христианства "то и настолько, что и насколько совместимо с условиями современной культурной жизни". Спасение там понимается как "внешнее воздаяние за известное количество добрых дел", там "не рассуждают и не умеют рассуждать о том, как постепенно должна освобождаться душа от своего подчинения страстям, как мы восходим от силы в силу к бесстрастию и полноте добродетелей".

Удивительное дело, почему же тогда русское духовенство зачитывалось Иоанном Арндтом, Фомой Кемпийским и Фенелоном… Взявшись восполнять Хомякова, митрополит Антоний усвоил всю его односторонность и тенденциозность…

Нравственная идея догмата о Церкви подверглась тяжелому испытанию после революции 1917 г., когда митрополит Антоний возглавил Русскую Зарубежную Церковь.

Вполне беспристрастный наблюдатель церковного раскола, философ Н.О.Лосский так описал эту ситуацию в своих "Воспоминаниях":

"Одно из печальных явлений нашей эмиграции как в Западной Европе, так и в Америке есть наличие нескольких русских православных юрисдикций. Патриарх Тихон издал 20 ноября 1920 г. указ, согласно которому русские православные епископы могут управлять своею епархиею самостоятельно, пока нет нормальных сношений с Матерью-Церковью. В этом указе сказано, что желательно, чтобы епископ старался соединяться при этом с соседними епископами. Митрополит Антоний (Храповицкий), обосновавшись в Сремских Карловцах в Югославии, основал там Высшее церковное управление. В Париже возникло другое средоточие зарубежной русской церкви с митрополитом Евлогием во главе. Указ патриарха Тихона "карловчане" стали произвольно толковать в том смысле, что будто не только соседние, а и все епархии за границею должны объединиться в одно целое с митрополитом Антонием во главе. Это притязание их, вообще канонически неоправданное, стало уже совершенно неприемлемым, когда патриарх Тихон признал, что поведение "карловчан" опасно для жизни русской православной церкви в СССР и 22 апреля (5 мая) издал за № 347 указ, которым упразднял Карловацкое высшее церковное управление "за чисто политические от имени церкви выступления, не имеющие церковно-канонического значения", то есть не обоснованные канонически <…> "Карловчане" не послушались указа патриарха, утверждая, что "указ этот несомненно написан под давлением большевиков и врагов церкви". Они продолжали свою деятельность, изменив только название своего "Управления", дав ему имя "Временный заграничный архиерейский синод". И этот синод был упразднен указом патриарха Тихона от 10 ноября 1923 г. за № 106. "Карловчане" не послушались и этого указа. Ссылка их на то, что указ патриарха вынужден давлением большевистского правительства, запутывает их в следующее положение. Они превозносят до небес патриарха Тихона за его стойкое поведение в борьбе с большевистскою властью и мечут громы и молнии против патриарха Сергия и патриарха Алексия за их компромиссы с советским правительством. Между тем если бы указ, упраздняющий их Управление, был издан патриархом Тихоном только под давлением советского правительства, это значило бы, что поведение его по существу не отличается от поведения патриархов Сергия и Алексия. В действительности, однако, зная все поведение патриарха Тихона, скорее следует понять возникновение указа так: давление со стороны советской власти было, но патриарх и сам по совести мог издать указ об упразднении карловацкого Управления в наказание "за чисто политические от имени церкви выступления", вредные для жизни русской церкви, находившейся под властью большевиков. Поэтому из всех юрисдикции русской церкви, существующих за границею, "карловацкая" наиболее сомнительна с точки зрения канонического права".

В данном случае, однако, для нас важна не столько каноническая, сколько именно нравственная составляющая догмата о Церкви в практическом ее приложении митрополитом Антонием… Подлинного со-чувствия, со-переживания деятельности митрополита Сергия (Страгродского) по сохранию Церкви в условиях жесточайшего давления враждебной Ей власти он не проявил, а скорее только провоцировал эту власть на новые гонения…

Идеал любви митрополита Антония вновь столкнулся и не устоял перед искушением властью… Не так уж трудно понять, что по своей духовной сути папистические амбиции и донатистское фрондерство − одной природы…

* * *

Флоровский критикует митрополита Антония с позиций неприкрытого клерикализма: у него-де "пастырством заслонено почти самое священство", он "слишком мало говорит о таинствах"; молитву понимает "как-то психологически"… И уж никак не может Флоровский простить, что к "позднейшему "византизму" Антоний относится скорее сурово"… К тому же его построениям "…недостает метафизической перспективы", "онтологических предпосылок своего учения он не проверяет", во всем чувствуется у него "привкус психологизма или пиетизма" …

Однако Флоровский не может не признать, что за учением митрополита Антония об искуплении "чувствуется живой и подлинный духовный опыт, некая личная встреча со Христом", и что вообще в его мировоззрении "есть большая цельность".

От Флоровского, конечно, не ускользнуло то обстоятельство, что о духовной школе преосвященный Антоний Волынский отзывался "с каким-то совсем неуместным гневом и раздражением", что он "всех резче" говорил о неканоничности Синодального строя и необходимости восстановления патриаршества . В то же время драматического столкновения идеала любви и искушения властью в жизни одного из ярчайших русских архипастырей Флоровский как будто даже и не почувствовал…

Скачали данный реферат: Каравашкин, Chugunov, Filipov, Порфир, Патрикей, Junkin, Арзамасцев, Shishlov.
Последние просмотренные рефераты на тему: море реферат, лечение шпоры, оружие реферат, шпоры по истории.





Предыдущая страница реферата | 1  2  3  4  5  6