Предыдущая страница реферата | 1  2  3  4 | Следующая страница реферата

В книге «Культура и взрыв»[9, с.12-146] Лотман противопоставил варианты разрешения кризисной динамики в культурах русской и западноевропейской. Русский вариант работает на основе инверсионной смены оппозиций – этот вариант широко разрабатывался в множестве работ других авторов и получил названия русской «колебательности», «маятникового» развития и т.п. Но, предупреждают сторонники такого понимания русской динамики, подобное «топтанье» истории при энтропийном состоянии общества может закончиться и «схлопыванием» оппозиций, то есть «взрывом» системы и ее распадом. Для западного варианта характерна не инверсия, а медиация, рождающая из оппозиционного противостояния новое, третье, синтезирующее качество. Одним словом, не бинарный, а тернарный вариант.

Подобное, сегодня кажущееся слишком простоватым в отношении русского варианта, толкование логики инверсионного механизма, преодолевалось в работах А.С.Ахиезера последних лет. Он существенно углубил понимание этого механизма, разработав категорию медиации как механизма взаимодействия оппозиций непременно через «диалогические» отношения, то есть через их взаимодействие, что приводит не к простым «кувыркам» оппозиций, а к наращиванию опыта, новых «смыслов» и новых возможностей в исторических «разрешающих» ходах (это, впрочем, не исключает и возможности трагических коллизий, если в культуре нарастает энтропийное качество) [10].

Однако все приведенные варианты сегодня уже, кажется, не удовлетворяют. Упоминавшаяся хаология, помимо всего прочего, есть отражение вызревшего понимания такой сложности историко-культурного комплекса, которая намного превосходит мир физических закономерностей (на его изучении и основывалась теория И.Пригожина и Л.Стенгерс) – и не случайно именно гуманитарная сфера в последние годы стала источником импульсов для общей теории развития, в том числе в области т.н. точных наук.

Вот что пишет М.С.Каган: антропосоциокультурные системы «не бинарны по своему строению по своему строению, а тернарны, тетрарны и т.д.) не однородны по их субстрату, а разнородны, не одноуровневы, а многоуровневы, что позволяет назвать их не просто «сложными», а «сверхсложными». И далее, как бы отвечая Лотману и Пригожину: «Не очевидно ли, что здесь следует говорить не о состояниях бифуркации, а о полифуркации, и соответственно о многолинейном, а не просто “нелинейном” движении»[6, с.81].

Очевидно, такая постановка вопроса сопоставима по сложности проблематизирования с постструктурализмом, но решительно отличается от него именно в акцентировании развития, процесса, поиска перехода от «хаоса» к «порядку» (в терминах хаологии). Динамическое понимание поливариантного развития противостоит статическому видению неравновесных состояний, онтологизации децентрированности и гетерогенности и предполагает естественную самоорганизацию разного порядка (синтезы, синкрезисы, симбиозы и т.п.) вплоть до достижения состояния равновесности, то есть системности, при том, что равновесность всегда содержит в себе элементы, готовые ее нарушить. Не в этом ли, собственно, залог развития?

При таком подходе «История», будь то историографическое сочинение (понимаемое только, конечно, не как политическая фактология, а как динамика культуры в широком смысле) или история культуры или история литературы, всегда предстает своего рода многоуровневым исследованием со сложными отношениями между уровнями, а собственно история - как поливариантное развитие, отвечающее природе объекта, а отнюдь не простая схема, организованная наложенными «сверху» «универсалиями».

Такой подход особенно близок тому, кто занимается историей культуры, литературы Латинской Америки, которая предстает именно такой сверхсложной системой, находящейся в неравновесном состоянии на протяжении всего нового и новейшего времени – периода самоорганизации нового, латиноамериканского культурно-цивилизационного варианта, порождающего и изоморфную себе, вариативную во времени, культурно-литературную системность.

Интерпретировать этот процесс самоорганизации возможно только на основе междисциплинарного подхода, учитывающего взаимодействие всех основных уровней, начиная с этно-расового, где «биологическое» -почва, на которой рождаются самые бытийственные основы нового антропного типа, нового инварианта «культурного бессознательного», новой ментальности, типа жизнетворчества. Минуя эту базу, невозможно полноценно осмыслить уровень этнокультурный – зону зарождения базовых культуропорождающих контактов, связей, взаимодействия, культуростроительных механизмов, в разных сферах – от обмена хозяйственно-экономическими и бытовыми традициями вплоть до взаимодействия на уровне экзистенциальных ценностей и высших духовных форм (автохтонные мифологические традиции и повсеместное внедрение христианской культуры). Наконец, уровень собственно культуротворчества, вершащегося в ходе межкультурного/межцивилизационного взаимодействия (от низовых форм до «высокой» культуры ), в том числе, и особенно! – с европейской культурой. И вместе с тем – это процесс самоорганизации нового антропосоциокультурного пространства в мировой культуре, который вырабатывает свои константы, алгоритмы, культурно-историческую специфику, создает свой вариант «пространства и времени», то есть свой цивилизационный «хронотоп», свою «картину мира», зримо предстающую в художественной феноменологии. А ведь есть еще и уровень формирования культурно-цивилизационной саморефлексии, порождающий, активно воздействующий на культуру различные модели самоосмысления себя в мире и т.д. и т.д.

Обрисованная тематика составляет «затекстовую» проблемную основу «Истории литератур Латинской Америки», и в значительной мере реализуется в реконструкции латиноамериканской культурно-литературной модели, механизмов ее формирования и исторического развития вплоть до конца ХХ в., когда латиноамериканская литература достигает мировой значимости. Вопросы исторической самоорганизации латиноамериканского культурно-цивилизационного варианта рассматривались в издававшихся параллельно с изданием «Истории» сборниках междисциплинарных исследований серии “Iberica Americans”[11].

Даже из кратко обрисованного круга проблем, связанных с реконструкцией культурно-цивилизационного типа, очевидно, что решить подобные задачи с помощью «арифметики» бинарного кода невозможно, это область более сложных уравнений. Вместе с тем следует подчеркнуть: никакое более сложное уравнение невозможно без начальной первоячейки всякой системности, только мне представляется, что следует в качестве такой первоячейки рассматривать не бинарный код, а код бинарно-тернарный (или диадически-триадический), или короче: тернарный, триадический. Ибо бинарная оппозиция обозначает исходную статическую ситуацию, реально же всякий исторический феномен живет в развитии, то есть бинарная оппозиция всегда разрешается в каком-то третьем варианте, в тернарной (триадической) динамике, которая может быть конструктивной, «интеграционной», «синтезирующей» (варианты – синтез, синкрезис, симбиоз и т.п.), и негативной, отрицательной, «дезинтегрирующей» (вариант аннигиляции, распада и т.п.).

И первый вывод, который можно сделать, состоит в следующем: все варианты структурного/структуралистского кода, основанного на тернарном/триадическом принципе не то, чтобы неверны, они неполны, не отвечают сложности культурных систем; что же касается постструктуралистов, то они воевали с «призраками». Отменить бинарный, а точнее, как сказано, тернарный/триадический код невозможно, как невозможно отменить бытийственную онтологию, первоячейку которой он образует, но в то же время постструктурализм предложил обширный материал для необходимой ревизии не только равновесных состояний (систем), но и состояний неравновесных, асистемных (децентрированных, гетерогенных), которые предстают не как взаимоисключающие, а как взаимодополняющие и взаимообъясняющие. Можно ли после пережитого теоретического опыта возвращаться к одномерным причинно-следственным, линейным, нивелирующим решениям и «универсалиям» в понимании и экспликации истории, истории культуры, истории литературы?

* * *

Подойдем к урокам теоретико-методологического кризиса с другой стороны – со стороны проблемы истины.

В рамках формационно-структурного подхода, как он бытовал в официозной науке, дело обстояло следующим образом: «рассказ» об истине и есть сам «истина», отходить от которой не следует.

На Западе кризис «картезианского» знания привел к отрицанию логики «здравого смысла» и сняла проблему единой научной истины. Если кому-то не нравится такое утверждение, готов сформулировать по другому: она снята впредь «до выяснения всех обстоятельств мировой истории». В постструктурализме истина релятивна, так как она различна в разных проблемных полях (эпистемах), сменяющих с разрывом одна другую.

В историографии эта ситуация транспонируется и, в частности, как проблема истинности исторического факта и его интерпретации.

Но, видимо, сложность ситуации этим не ограничивается. Кризис истины в рамках «здравого смысла» пересекся с обнаружением того, что истина различна в разных культурно-цивилизационных системах. Оказалось, что в гуманитарной сфере она не предстает в точных «геометрических» очертаниях, а дается в некоей «туманной» множественности мысле-образных форм, как бы в виде Млечного пути во вселенной культуры.

Исследователь опыта «школы Анналов» А.Я.Гуревич , подводя итоги, написал: «Символический мир, в котором живет человек, оказывается предметом не одной лишь филологии, занятой изучением мифов и художественных образов, - символический мир выступает в качестве неотъемлемого аспекта исторического познания». И далее: «Объяснения, продиктованные “здравым смыслом ”, могут обнаружить свою несостоятельность перед лицом логики людей другой культуры и другого времени» [12, c.292]. Заняв такую позицию, историк не просто расширяет предмет исследования, но меняет его качественно, так как объектом изучения становится уже история как культура, а это качественно иное состояние научной дисциплины, ведущее к изменению и формата реконструкции исторического процесса и методов исследования и категориального аппарата. Культура, история культуры, художественная культура, литература в том числе, соединяются в единый комплекс, требующий интегрального подхода.

Истина, сама действительность, история культуры при таком подходе становятся объектом споров и различных интерпретаций. Поясним нашу мысль несколькими примерами. Вспоминается одно из последних выступлений выдающегося философа и историка А.Ф.Лосева в Малом зале ЦДЛ. В ответ на вопрос, что такое миф, он ответил: «Все миф! Вы - миф, я - миф, Санкт-Петербург - миф, Толстой - миф…». И так далее.

Что хотел сказать Лосев? Да просто то, что всегда говорил и писал: культура и история – система символически обозначенных смыслов, в том числе в форме метафор и мифообразов. У Лосева гносеологические посылки были совершенно иные, чем у Лотмана, а вот выводы похожие. В статье «Возможна ли историческая наука и в чем ее функции в системе культуры?» на вопрос, возможно ли «представить прошлое, как оно было на самом деле», Лотман дал компромиссный ответ. «Взаимоотношения памяти культуры и ее саморефлексии строится как постоянный диалог: тексты из хронологически более ранних пластов вносятся в культуру, взаимодействуют с современными механизмами, генерируют образ (курс. авт.) прошлого, который переносится культурой в прошлое и уже как равноправный участник диалога воздействует на настоящее». И далее: «...этот образ исторического прошлого не антинаучен, хотя и не научен» [9,c.389]. А вот, что писал академик В.Н.Топоров: «тексты (в нашем случае – исторический «рассказ» - В.З.) есть отражение цельно-единого культурно-исторического, религиозно-нравственного и психологического комплексов» [ 13, с.3], то есть культуры в целом.

То же самое, по сути, что говорили Лосев, Фуко, Лиотар… Разница в дефинициях.

А вот как ясно и четко уже в пост-кризисное время, когда положения постструктурализма словарно классифицированы, пишет об этом И.В.Кондаков, который рассматривает исторический дискурс как самостоятельный культурный феномен. «Любые «прочтения» исторического процесса, разновидности формы его теоретической концептуализации и экспликации суть прежде всего феномены культуры, порождения… культурологической или культурно-философской мысли той или иной исторической эпохи, а потому в не меньшей степени говорят об эпохе, породившей соответствующие теории и концептуальные построения и оценки, нежели об эпохе, служащей предметом познания». И далее: «…представление об истории как культурном процессе и семантическом поле … приводит к образованию системы особых многозначных образов-понятий – по существу – символов, которые оказываются равно применимыми как в отношении социально-исторического процесса, так и культурно-исторического процесса, а потому выступают как последние объяснительные конструкции теоретизирующего сознания» [14, т.1, с.283]. Ну, а далее, он отмечает, что все эти категории, понятые как культурная традиция, норма, ценность, то есть взятые в своем культурном значении, связаны с национальным менталитетом, типом культуры, которые продуцируют свои «картины мира», культурологические механизмы, порождающие свои «Истории» и «Истории литературы» как системы своих смыслов.

Одним словом, и собственно историк, и историк культуры, и литературы оперируют образами-понятиями, по существу – символами, метафорами….

Какой вывод приходится из этого сделать? В «картезианском» знании считалось, что область науки – сфера манипулирования собственно научными категориями, а цель – установление истины; в «неклассической» науке оказалось, что это область культурных знаков, смыслов, а смыслов, как известно, может быть множество. Каждая культура, каждая традиция, цивилизация – система смыслов. Таким образом, в неклассической науке квантом знания становится не истина, как то было в пределах декартовской логики, а компромиссный квант знания - смысл, в котором соединяются субъективное и объективное, универсальное и частное, особенное, свойственное той или иной культуре, традиции, цивилизации.

То есть смыслы и их метафорически-символические выражения вырастают из матричных оснований культуры, и знание погружено в эту культуру, ею порождается и определяется.

Рекомендуем скачать другие рефераты по теме: дипломная работа по психологии, тесты, сочинение рассказ.





Предыдущая страница реферата | 1  2  3  4 | Следующая страница реферата