Предыдущая страница реферата | 1  2  3 | Следующая страница реферата

2. Важнейшие многосвязные группы (Комбинация двух или более односвязных ценностей)

Как мы увидим в дальнейшем, число характеристик огромно, но среди них следующие заслуживают специального внимания: 1. семья, 2. клан, 3. племя, 4. нация, 5. каста, 6. социальный порядок, 7. социальная страта (каста).

Каждая группа в приведенной классификации, в свою очередь, может быть подразделена и охарактеризована с точки зрения нескольких вторичных черт. Например, группы могут различаться размерами: большие и маленькие. Они также могут отличаться по протяженности их организации, по типам социального контроля и на основе их стратификационных систем. Продолжительность жизни групп, способ, при помощи которого индивиды входят в группу и выходят из нее, также могут служить в качестве разграничителя групп. Более того, МБГ могут отражать либо постоянные и гармоничные ценности, значения и нормы, которые обусловливают солидарность на основе подобия, либо созданные связи могут вызвать к жизни антагонистическую группу, объединенную ценностями и нормами, проистекающими из их различий (к примеру, сознательные нонконформисты (objectors), чье гражданство требует поведения, противоречащего их религиозному наследию). Солидарность или антагонистические характеристики группы воздействуют на поведение членов, на групповую сплоченность и стабильность группы. Естественно, солидарность порождает чувство защищенности, общей цели и благосостояния, тогда как антагонизм вызывает к жизни сомнение, различия и сожаления. Солидарность ведет к большей сплоченности, стабильности и жизнестойкости. Антагонизмы часто порождают разногласия, которые ослабляют сплоченность, стабильность и жизнестойкость группы.

Когда Сорокин рассуждает о родственных характеристиках односвязных групп, он опирается на свои аналогии из области химии. В химии родственность определяется притяжением между элементами, позволяющим образовывать соединения. Сегодня химики могут определять основные комбинации родственных элементов. В социальном знании такой возможности нет. Сорокин обращает внимание (исследует) двусвязные группы, оформленные на основе таких родственных связей как раса, принадлежность к одному роду, пол, возраст и территория. Отталкиваясь от этих основных соединений "социологической химии", он предлагает структурную модель усложнения группы, базирующуюся на детерминации большинства наиболее важных третичных, квадратичных и других более сложных многосвязных групп. Структурная модель, с одной стороны, определяет их ПФН, а с другой стороны, разделяемые значения, ценности и нормы интегрируют и, в различных комбинациях, образуют единство группы.

Понятно, что число и многообразие МБГ огромно, и мало пользы будет в поисках их общего количества. Вместо этого, Сорокин продолжает свой анализ в направлении поиска таких черт, которые характеризуют широкие сообщества и проявляются с регулярностью в различных местах и периодах человеческой истории. Он обращается к модальным структурам, позволяющим проникнуть в существо социальной организации, исторического процесса и личности (например, семья, клан, племя, нация, каста, сословие, социальный класс). "Социологическая химия" Сорокина, основывающаяся на усложнении односвязных и многосвязных групп, предоставляет исследователю четкий и точный инструмент, с помощью которого возможно разграничить уровни организации, основывающиеся на конституировании элементов и соединений. "Социологическая химия" есть ничто иное, как основа для изучения социальной структуры и организации.

Многозначительная интеграция: феноменологическая реконцептуализация

В традиционной концептуализации значений и ценностей социологии пытаются ориентироваться на возможность предвидения действия. Если значения, ценности, нормы не предвосхищают действие, их концептуализация рассматривается как ошибочная или выступает в рассматриваемой ситуации как причина разрыва определенного "единства" ("uniformity") или согласованности между идеями и действиями. Феноменолог характеризует акцент на предвидение как дезориентацию исследователя. Почему бы, вместо этого не изучить процессы, при помощи которых идеи связываются с объектами и действиями, причем осуществить эту процедуру, не предполагая единства через социальное пространство и время? Это требует обращения к ситуации как таковой и удержания в состоянии неопределенности всякой идеи необходимого порядка и согласованности. Если, тем не менее, согласованность имеет место, то возникают вопросы, каким образом это происходит и почему?

Феноменолог рассматривает людей не в мире объектов, а в мире значений объектов, на которые воздействуют. Следовательно, проблемы феноменолога состоят в том, каким образом люди создают значения, признают их и действуют в терминах созданных и признаваемых ими значений? Решение этих проблем способствует раскрытию отношений между значениями и ценностями, с одной стороны, и действием, с другой. Феноменолог, в отличие от рационалиста и эмпирика, видит реальность не с точки зрения идей или объектов, а с позиции корреляции идей и объектов, производящих значения. Реальность состоит в сознательном конституировании объекта. Таким образом, феноменолог утверждает, что мы не рассматриваем Я, Объект, Другого и Ситуацию как отдельные блоки. Это единое целое, связанное с помощью общих значений в конкретной точке пространства и времени. Если это целое остается таким же в других точках пространства и времени, то мы можем рассматривать структуру этого интенционально конституированного существования в нашей попытке объяснить почему и как это происходит.

Когда мы рассматриваем значения, ценности и нормы в качестве перспектив организации мира, который возникает как результат прямого и/или непрямых опытов социальных актеров, то в этом случае синтезированные идеи продуцируют интенциональность актера. В свою очередь, интенциональность очищают цели, мотивации, образующие ситуацию, которая порождает действие. Действие, следовательно, есть выражение интенциональности. Отсюда проистекает трактовка реальности как согласования между Актерами, Объектами и Другими. Отсюда проистекает ориентация на динамику переговорного процесса. Следовательно, мы изучаем реальность тогда, когда изучаем процесс, с помощью которого сознание и мир взаимодействуют. В приведенной выше диаграмме Актеры организуют опыт в перспективе Объектов и Других и эти перспективы не исчерпывают феномен во времени. Вместо этого, они являются образцами, которые могут или не могут быть обобщены для других ситуаций. Процесс типизации включает когнитивные, аффективные и поведенческие элементы, участвующие в создании значения. Относительное влияние каждого элемента на действие зависит от многих факторов, включая согласование прошлого опыта с настоящим. Полезность прошлого опыта различна, поэтому актеры постоянно изменяют поведение, основанное на интерпретации и интенции. Сорокин очень внимателен к данному обстоятельству, когда анализирует характеристики действий и групп в пространстве и во времени. По Сорокину, люди имеют дело не с миром не непосредственно, а со значениями этого мира. Следовательно, центром внимания должен служить синтез сознания и явления. Познав сознательное конституирование реальности, мы поймем действие как имманентное нечто для организации. Таким образом, для феноменолога и для Сорокина идеация и действие находятся в неразрывном единстве, создавая и выражая значение. Связь между прошлыми, настоящими и будущими действиями индивида обнаруживается в интенциональности актеров по мере их приспособления к новому или различному социальному контексту.

Это и есть феноменологическая ориентация, которая сорокинскую соединяет структурную социологию с его исследованием культуры. Ориентация на значение/интенциональность выступает также исходным пунктом, из которого Сорокин выводит свое понятие культурных менталитетов и их ключевую роль в организации жизни общества в конкретных точках пространства и времени. В многообразии значений Сорокин ищет принципы, с помощью которых группа ищет, обнаруживает и определяет, как основную (первичную) категорию значения для культуры. Это также является принципом, раскрывающим последнюю реальность жизни. На основе этих фундаментальных категорий Сорокин строит свою классификацию культур (Идеационная, Идеологическая и Чувственная (Sensate) и механизмов, стимулирующих циклы социального изменения.

Культура и социальное изменение

Для Сорокина человеческие культуры состоят из миллионов индивидов, объектов и событий, объединенных в бесчисленное количество возможных отношений. Каким образом эти элементы становятся культурными системами? В работе "Социокультурная динамика" Сорокин представляет четыре значения интеграции. Простейшие формы - пространственная интеграция и интеграция на основе общих внешних факторов - не имеют социологической значимости. Однако причинно-функциональная интеграция является важной для структурного знания. Самой важной выступает логико-значимая интеграция. Сорокин утверждает, что культурные системы, наподобие социальных групп, часто образуются вокруг центральных ценностей, которые составляют порядок и единство. Социолог обнаруживает эту ценность с помощью логико-значимого метода. "Существо данного метода состоит....в обнаружении центрального принципа ("резона"), который проникает во все компоненты (культуры), наделяет смыслом и значимостью каждый из них и посредством этого создает космос из хаоса дезинтегрированных фрагментов" [5, 1937, с.32].

На основе Логико-Значимого анализа истории Сорокин выделяет три основных типа культуры. Чистыми формами являются Идеационная и Чувственная. Третья форма, представляющая собой объединение Идеационной и Чувственной, получила название Идеалистическая. "Каждая из них обладает своим собственным менталитетом, своей собственной системой истины и знания, своей собственной философией и Weltanschauung, своим собственным типом религии и стандартов "святости", своей собственной системой праведного и неправедного, своими собственными формами искусства и литературы, своими собственными нравами, законами, нормами поведения, своими собственными доминирующими формами общественных отношений, своими собственными экономическими и политическими организациями и, в конце концов, своим собственным типом человеческой личности, с особой ментальностью и поведением" [5, с.67].

Наиболее важными характеристиками культурных типов являются принципы конечной истины и реальности, которые формируют свои институты и объединяют характер, значение и личность. В Идеационных культурах конечная реальность проистекает из нематериального, бесконечного Бытия. Основные нужды и потребности индивидов являются духовными и реализуются при помощи их сверхчувствительной способности. Существуют два подкласса Идеационной ментальности: Аскетическая форма ищет духовное единство с Божеством с помощью отрицания мира и отказа от телесного; Активный Идеационализм пытается реформировать мир и приобщить других к своему пониманию Господа и конечной реальности.

Чувственные культуры видят конечную реальность в реализации наших чувств. Сверхчувственность не существует и агностицизм наполняет собой культуру. Человеческие нужды суть природные нужды и удовлетворяются они посредством воздействия на окружающую среду. Чувственные культуры противостоят Идеационным культурам. Чувственные культуры существуют в трех формах: Активное Чувствование удовлетворяет потребности с помощью изменения природного и культурного миров; Пассивная Чувственная Ментальность реализует потребности через паразитическую эксплуатацию природного и культурного миров; и Циническая Чувственность использует любой доступный способ для удовлетворения желаний. Эта ментальность лишена строгих ценностей и следует инструментальности в удовлетворении потребностей.

Сорокин невысоко оценивает Чувственные культуры и тем не менее располагает большинство культур в рамках между Идеационными и Чувственными. Исключение составляет истинно Идеалистическая культура, в которой реальность проявляется с различных сторон и человеческие потребности одновременно имеют духовный и материальный характер, при доминировании духовных потребностей. Жизненность идеалистической культурной формы определяется множественностью ее отношений к реальности. Мир знания это тот мир, который является результатом взаимодействия духовных и эмпирических истин.

Сорокин обращается к истории греко-римских и западных цивилизаций и в меньшей степени к культурам Среднего Востока, Индии, Китая и Японии с тем, чтобы проиллюстрировать эти культурные типы и описать изменения в их системах знания, искусства, научных открытиях и других социальных институтов. На основании этих исследований он приходит к заключению, что культуры проходят в своем развитии Идеационный, Идеалистический и Чувственный этапы, разграничиваясь периодами кризисов. За последние 2500 лет западная культура осуществила дважды этот путь и сейчас находится в третьей Чувственной эпохе.

Сорокин описывает процесс развития культур как результат действия двух характеристик: Принципа Ограничений и Доктрины Имманентного Детерминизма. Культурные системы, подобно биологическим, изменяются согласно своим наследственным потенциалам. Имманентный Детерминизм предполагает, что внутренняя динамика организационной системы устанавливает свою возможность для изменения. И тем не менее, системы имеют ограничители. К примеру, по мере того, как они становятся все более и более Чувственными, продвигаясь к вершине Циничной Чувственности, системы достигают пределов своей пространственной протяженности. Идеационные контр-тенденции, в согласии с диалектикой, развиваются и усиливаются по мере того, как системы поляризуются. Эти контр-тенденции определяют начало движение культуры к Идеалистической форме. Диссонирующие изменения отражаются в культуре и жестокость усиливается, когда система принимает новую конфигурацию. Сорокин заключает, таким образом, что мы должны изучать социальное изменение, концентрируясь на внутренней организации (Имманентный Детерминизм) и на Принципе Ограничений.

Далее Сорокин задается вопросом, почему эти изменения происходят именно таким образом? Ответ на этот вопрос развивает его Интегральная философия. Характер культуры детерминирован принципом, определяющим ее системы истины и реальности. Исторический анализ обнаруживает, что Идеационные системы базируются на интуитивной истине, Чувственные системы на авторитете чувств, а Идеалистические основываются на истинах разума. Понятно, что ни один из этих принципов в отдельности от других не сможет обеспечить достижение абсолютной истины. Если бы системы истины и культура, которая их вбирает, были бы конечными и абсолютными, то не было бы никаких исторических ритмов. С другой стороны, если бы система была абсолютно ложной, она бы не существовала. Следовательно, для того, чтобы сверх-ритмы имели место, каждая система истины, и корреспондирующая с ней культура, должны быть только отчасти истинными и соответствовать лишь отчасти человеческим потребностям. Причем каждая из этих систем уже содержит необходимые элементы для того, чтобы приобщить человечество к природной, социальной и космической среде. Системы истины изменяются потому, что всякий тип знания имеет свою силу и свою слабость. Доминирование одного из способов знания исключает возможность целостного понимания мира. Чем дольше преобладает одна ментальность, тем больше растет число аномалий. В конце концов, люди начинают понимать, что их система слишком узка для объяснения важнейших аспектов жизни, а законность и продуктивность доминирующей ментальности начинают подвергаться сомнению. Вскоре там, где доминирующая ментальность терпит поражение, начинают применяться другие средства. К сожалению, супер-ритмы менталитеты Идеационной, Идеалистической и Чувственной культур могут существовать вне зависимости от того, придет ли человечество к абсолютной истине.

Этот бесконечный цикл Сорокина явился результатом его поисков Интегральной истины. Подобная форма знания объединяет эмпирические истины чувств, рациональные истины разума и сверхрациональные истины веры [6, с.763]. Таким образом, Интегральная истина обеспечивает более полную и достоверную трактовку реальности. В интегральной философии культуры изменяются вследствие необходимости более адекватного соответствия основным вопросам жизни. Чувственное знание обеспечивает развитие науки, технологии и предоставляет физические удобства, но оставляет в стороне дух. Истины веры обращены к проблемам духа, но оставляют нас относительно беспомощными перед лицом природы. В момент, когда каждый из типов культуры пытается обеспечить недостающее в ней звено, этот тип культуры изменяется. Интегрализм выступает в качестве объединительного начала истин науки, разума и интуиции. Интегрализм выступает средством, обеспечивающим возможность осмысления жизни, космоса и роли в них человечества [6, 746-61]

Сорокин заключает книгу "Социальная и культурная динамика" призывом к интегральному пониманию и рисует довольно мрачную перспективу будущего развития западного общества. "Все важнейшие аспекты жизни, уклада и культуры западного общества переживают серьезный кризис... Мы как бы находимся между двумя эпохами: умирающей Чувственной культурой нашего величественного вчера и грядущей Идеациональной или Идеалистической культурой творческого завтра. Мы живем, мыслим, действуем в конце сияющего чувственного дня, длившегося шесть веков. Лучи заходящего солнца все еще освещают величие уходящей эпохи. Но свет медленно угасает, и в сгущающейся тьме нам все труднее различать это величие и искать надежные ориентиры в приближающихся сумерках. Ночь переходной эпохи начинает опускаться на нас, с ее кошмарами, пугающими тенями, душераздирающими ужасами. За ее пределами, тем не менее, возможно, рассвет новой великой Идеациональной культуры приветствует поколение людей будущего" [5, с. 535].

Сорокин рассматривал субъективный реализм в качестве связующего звена, объединяющего социальную организацию и культурную жизнь. Он знал Гуссерля, читал его труды, находил их продуктивными и плодотворными. С наибольшей силой феноменологическая ориентация Сорокина выражена в работе "Блеск и нищета Современной Социологии и Связанных с нею дисциплин". В этой работе, опубликованной в 1956 г., Сорокин пытался освободить социологию от полуправды и явных ошибок, которые в интерпретации многих социологов трактовались как последнее слово в науке. Одним из существенных недостатков выступала продолжающаяся практика использования в социологии мертвых форм науки. В самом деле, социологи замыкались на философии науки XVII в., которая не могла принимать во внимание уроки квантовой механики о дуализме и дополнительности, равно как оставляла за скобками истинную природу предсказания и идеальные границы знания. Без сомнения, Сорокин ссылается на тенденции, проистекающие из столкновения взглядов ньютонианских детерминистов, которых возглавлял Эйнштейн, и последователей принципа дополнительности, сформулированного в 1927 г. копенгагенской школой Нильса Бора. Несмотря на то что спор шел о природе света, подспудно он имел отношение к природе реальности и возможностям ее изучения. Эйнштей был ньютонианским дуалистом, принимающим безусловно существование объективного физического мира, который существует согласно неизменным законам, причем последние не зависят от наблюдателя [7, с. 413]. Законы Ньютона представляли образ Вселенной (Великая Машина) как неизменной и независимой от воли человека. Машина действует таким образом, что положения тел, обладающих массой, могут быть познаны независимо от того, находятся они в прошлом или в будущем. Многие спорили о роли Божества в естественном законе. И все же ученые в большинстве своем становились на позиции наблюдателей объективированного порядка, при котором акт наблюдения оставался нейтральным с точки зрения воли и эпистемологии. Субъективность (как мы думаем о вещах) ведет к двойственности и должна быть строго контролируема.

Этот взгляд доминировал в науке с XVII в. вплоть до появления неразрешимых аномалий, возникших при изучении природы света. Эксперименты Янга, проведенные в 1803 г., послужили основанием для трактовки природы света в рамках волновой теории. Эйнштейн, впрочем, в последующем охарактеризовал свет как частицу, как фотон. Таким образом, существовали экспериментальные свидетельства в пользу трактовки света с точки зрения частицы и с точки зрения волновой теории. Аномалия заключалась в том, что эти характеристики являлись полностью взаимоисключающими с точки зрения научных теорий, трактующих природный мир. Копенгагенская дилемма была сформулирована следующим образом: "Каким образом взаимоисключающие реакции, характерные для частиц и характерные для волн могут быть свойством одного и того же света?" [8, с. 94]. Бор решил проблему с помощью знаменитого Принципа Дополнительности. Ответ выглядел так: эти реакции не являются свойством света. Они являются свойствами лингвистических и экспериментальных попыток понять природу света. Если вы будете трактовать свет как волну, он и будет вести себя как волна. Но если вы будете рассматривать свет как частицу, он будет реагировать как частица. В квантовой теории за истинный принимается не только реальный мир, который дан в ощущениях, но и тот, который существует в интеллекте исследователя. Данная традиция формулирует специфическую единицу для начала познания: мир существует таким, каким он предстает сам по себе, и таким, каким его фиксирует мозг, если подобная фиксация наличествует. Другими словами, эта промежуточная позиция между жестким объективизмом и предельным солипсизмом, позиция, согласующаяся с феноменологической ориентацией, принимающей реальность как сознательно конституируемый объект. Философ и математик Эдмунд Гуссерль утверждал, что нестыковка эмпиризма состояла в том, что нас заставляют принимать принцип единообразия природы, коррелируя прошлое и будущее, без единственно возможного законного средства, которое позволяет фиксировать чувства апостериори. Таковым средством может быть только наблюдатель. Если ученый отвергает априоризм, он должен обеспечить каким-либо образом связь между единообразными событиями природного мира, равно как связать прошлое и будущее. В качестве такого звена выступает сознание, познающий разум. Суть дела не в том, что наблюдатель создает единство природного мира. Его существование не является проблемой. Но исследователь выступает как связующий элемент между дискретными событиями, причем значение единообразия конституируется в сознании наблюдателя [9; 10].

Макс Борн описывал поколение ученых, к которому он принадлежал с Эйнштейном, как поколение, рассматривающее объективную, независимую Вселенную с точки зрения "аудитории, наблюдающей пьесу в театре. Эйнштейн все еще верит, что должна существовать связь между наблюдателем и объектом наблюдения. Квантовая механика, однако, интерпретирует атомную физику по-другому. Мы можем сравнивать наблюдателя физического явления не со зрителем, который находится в театре, но со зрителем, который находится на футбольном матче, где акт наблюдения сопровождается аплодисментами, криком, что оказывает существенное влияние на скорость и концентрацию игроков и таким образом влияет на то, что наблюдается. По сути деле, сама жизнь есть более удобное сравнение. В жизни аудитория и актеры являются одними и теми же людьми. Жизнь - это акт экспериментатора, который организует аппарат, определяющий существенные черты наблюдений. Следовательно, не существует объективных ситуаций, как полагает классическая физика" [7, с. 413]. Таким образом, замечания Сорокина являются не только прямой критикой современных социологических методов, но и сближают различающиеся до этого восточные и западные традиции объяснения реальности и установления истины.

Другим уроком, который нам дают коллеги из атомной физики, является характер и роль объяснения и предсказания в науке. И вновь копенгагенская интерпретация и диалог Эйнштейн-Бор являются хорошей иллюстрацией этого урока. Эйнштейн признавал партикулярно-волновой дуализм, что, тем не менее, не снимало для него основные эпистемологические проблемы. Его подход к природе был ньютонианским, а, следовательно, детерминистским. Подобно Ньютону, Эйнштейн озабочен поиском единых, унифицированных принципов [8; 11]. Законы тяготения Ньютона доказывают, что те же самые силы, которые притягивают предметы к Земле, удерживают небесные тела на планетарных орбитах. Одним взмахом Ньютон указывает на принцип в природе, который позволяет соединить необъединяемые до того наблюдения. Коротко говоря, он формулирует законы, при помощи которых вселенская Великая Машина работает. Эйнштейн был уверен, что именно в этом заключается истинная роль ученых, которые должны развивать теории, содержащие внутри себя исчерпывающие объяснения объективной реальности. В этом заключается идеальный предел знания.

Тот факт, что субатомный уровень реальности не полностью детерминирован, Эйнштейну было трудно принять. В самом деле, принцип неопределенности Гейзенберга показывает, что невозможно получить полную информацию о положении частицы и определить ее кинетическую энергию в субатомной среде. Лучшее, что может быть сделано, это подойти к данным параметрам приблизительно, но чем больше мы знаем об одном параметре, тем меньшее мы сможем узнать о другом. Таким образом, вероятность скорее, чем детерминизм становится наилучшим принципом объяснения субатомных феноменов. Хорошо известно, что Эйнштейн не любил эту интерпретацию, потому что она вводила элемент случайности и неопределенности в то, что, по его мнению, является полностью познаваемой Вселенной. Для Эйнштейна Бог не играет в кости с реальностью; и долг физиков Эйнштейн видел в поиске единой теории поля. Именно на формулировку общей теории поля была ориентирована работа Эйнштейна в последние годы его жизни.

Следует подчеркнуть, то, что не сознание наблюдателя вызывает "неопределенность" в принципе Гейзенберга, а тот способ, с помощью которого природа себя обнаруживает. Представьте, что вы хотите узнать одновременно положение и кинетическую энергию электрона и вы обладаете супермикроскопом, позволяющим фиксировать электрон. Но этот микроскоп не в состоянии использовать конвенциональную длину световых волн, ибо длина световых волн слишком огромна для того, чтобы обнаружить намного меньший электрон. Вместо этого должны быть использованы гамма-лучи, потому что "если мы держим волос между ярким светом и стеной, то на стене не будет четко выраженной тени волоса. Он очень тонок по сравнению с длиной волны света. Чтобы что-либо увидеть мы должны ограничить световые волны, которые обеспечивают наше зрение. Другими словами, для того, чтобы увидеть что-либо, необходимо осветить данный предмет с помощью световых волн более коротких, чем сам предмет. Для этой цели Гейзенберг применяет гамма-лучи в своем воображаемом микроскопе" [8, с. 113].

Рекомендуем скачать другие рефераты по теме: отправить сообщение, контрольная 2, реферат здания.





Предыдущая страница реферата | 1  2  3 | Следующая страница реферата