Предыдущая страница реферата | 1  2

Уяснив сущность антропологизма Лаврова, мы можем теперь надлежаще осветить его основные социологические взгляды.

Принципиальный антропологизм Лаврова не внес, однако, ничего значительного в его понимание человека,-и этому, конечно, помешала его антиметафизическая позиция. Лавров всегда движется в узком кругу «сознаваемого», «критическое сознание» есть для него и ценнейший продукт, и творческая сила индивидуального и исторического движения. В этом смысле можно говорить об одностороннем интеллектуализме Лаврова. Если он любит говорить о цельной личности, то здесь понятие цельности относится к невозможности отделять или отрывать сферу морали от познавательного отношения к миру. Но в учении о внутреннем строе человека Лавров очень упрощенно глядит на него, не предчувствует и не учитывает того, что внес в антропологию Достоевский, вся школа Фрейда (Адлер, Юнг и др.): для Лаврова нет внутренней «запутанности» в человеке. Правда, он не раз говорит о «дикарях высшей культуры», но это выражение относится не к каким-либо стихийным движениям в человеке, а к тем людям, которые, принадлежа к народам, живущим исторической жизнью, сами выпадают из истории, оказываются вне истории. Участие в истории, по Лаврову, творится через приобщение нашего сознания к историческому движению (в форме «способности наслаждаться развитием»); лишь «критически мыслящая личность» реально входит в историческую жизнь. «Личность» в человеке творится им самим, она не дана, а задана. Очень любопытна в этом отношении такая мысль Лаврова: «область нравственности не только не врождена в человека, но далеко не все личности вырабатывают в себе нравственные побуждения,-точно так же , как далеко не все доходят до научного мышления. Прирождено человеку лишь стремление к наслаждению, ив числе наслаждений развитой человек вырабатывает в себе наслаждение нравственной жизнью и ставит это на высшую ступень в иерархии наслаждений». Как видим, для Лаврова внутренний строй человека, в его основах, оказывается весьма упрощенным, и если социологизм в построениях его получает, как было указано выше, такое сильное и вдохновенное выражение, то, очевидно, социологические идеи Лаврова совсем не вытекали из его антропологии. В антропологии Лавров является релятивистом, он не знает ничего о «непроизводных функциях» в душе (к каким относится и сфера морали); лишь мысль человеческая является для Лаврова твердой, не релятивной, а, поистине, безусловной точкой опоры. В этом и состоит интеллектуализм Лаврова.

Гораздо богаче и в известном смысле замечательно понятие личности, если брать это понятие уже в стадии моральной жизни личности. Собственно, только о человеке, в котором уже проявилась и окрепла моральная сфера, можно говорить, что личность есть «неделимое целое». В «дикарях высшей культуры», например, когда личность не участвует сознательно в историческом движении (то есть не содействует «прогрессу»), нет моральной жизни, не может быть и цельности, ибо нет двух сфер (познавательной и морально оценивающей), неразрывная цельность которых так существенна. Но в личности, доросшей до моральной жизни, есть внутренний мотив цельности. Поэтому «цельность» в человеке есть не онтологическая, так сказать, а историческая категория. Ни в чем так не сказывается узость позитивистической установки у Лаврова, как в том, что он превращает и моральную сферу и сам разум в продукты эволюции, в чисто историческую категорию. Весь грандиозный замысел незаконченной работы его - «Опыт истории мысли» основан на этом. Само сознание, драгоценнейшее свойство личности, есть продукт биологического развития для Лаврова; впрочем, вот как противоречиво говорит он тут: «каков бы ни был физический источник сознательности, явления сознания резко обособляются от всех явлений..., которые мы сводим или пытаемся свести на движение масс. Сознание невозможно свести к движению,- даже путем какой-либо гипотезы. Как же тогда можно говорить о «физическом источнике сознательности»? Такие противоречия проходят через всю социологию Лаврова. Так, в психической эволюции человечества (очень вдумчиво и глубоко обрисованной в том же труде) влияние среды является решающим, а потом вдруг появляется творческая сила «я», опирающегося на сознание идеала (это-так называемое вторичное или идеальное «я», получающее характер «свободного агента». С одной стороны, нет в эволюции места свободе, здесь все - причинно, с другой стороны, пафос свободы в жизни личности получает характер огромной творческой силы, движущей и преображающей и человека, и историю. В одном месте Лавров говорит: «исходной точкой (в истории) является постановка личностью себе целей, как если бы эта личность была автономной». И даже так: «нравственный идеал есть единственный светоч, способный придать перспективу истории»,-то есть только моральное в бытии и есть историческая действительность. Моральная сфера, с одной стороны, есть чисто субъективное явление, человек ставит себе цели, «как если бы» он был свободным, а в то же время именно моральная сфера является фактором огромной творческой мощи, создавая историческое бытие.

В человеке, в мнимой его свободе открывается уже не мнимый, а могучий и подлинно творческий, реальный фактор бытия. Потому и строит Лавров (очень рано) «теорию личности», чтобы показать, что в сознании свободы «живет неуничтожаемый факт творчества и ответственности за свое творчество». Лавров выдвигает идеал «критически мыслящей личности», - и именно в этой идее он перестает быть исследователем, а становится «проповедником» во имя этического идеала. Не только антропология, но и все социологические построения окончательно осмысливаются в этой вершине этического действования, необходимость отступает перед свободой, позитивизм - перед «сознанием идеала». Такова система «этического имманентизма», страстно живущего идеалом творчества, но без религиозного и метафизического осмысления этого творчества. Секуляризм в Лаврове достигает предельной высоты, полный глубоких противоречий, но тем более непримиримый в своей основной установке.

Из этики Лаврова вытекает и его социология истории - она всецело определяется моральным сознанием. В частности, очень важной является идея «уплаты долга» народу, - эта идея впервые была развита Лавровым в «Исторических письмах». «Дорого заплатило человечество за то, чтобы несколько мыслителей в своем кабинете могли говорить о его прогрессе. Если бы... вычислить, сколько потерянных жизней... приходится на каждую личность, ныне живущую человеческой жизнью, наши современники ужаснулись бы при мысли, какой капитал крови и труда израсходован на их развитие...». В приведенных словах, чрезвычайно характерных для идеологических исканий 70-ых годов, ярко выступает и сам Лавров в глубочайших мотивах его построений. «Я сниму с себя ответственность, - тут же писал он, - за кровавую цену своего развития, если употреблю это самое развитие на то, чтобы уменьшить зло в настоящем и будущем». Отсюда напряженный утопизм в мышлении Лаврова; справедливо однажды было сказано об аскетизме в его «проповедях». Революционер в Лаврове подменивается, по выражению Овсяннико-Куликовского, «подвижником-просветителем». Только «просветительная программа» и здесь не похожа на западное Просвещенство,-она всецело здесь определяется этической установкой. В истории, кроме необходимости, открывается простор для «возможности», - и потому важно «отдать себе отчет», что должно вносить в исторический процесс. История есть творческое преображение вне исторического бытия, - и хотя существует внутренняя закономерность в истории, но она достаточно пластична для того, чтобы творческое вхождение в историю было плодотворным, - тем более, что движущая сила истории, как мы знаем, заключена в человеческой мысли. Лаврову чужды элементы руссоизма, которые мы найдем у Михайловского: идеал истории для него впереди.

Заключение

Социалистические убеждения Лаврова, очень глубоко и сильно жившие в нем, подсказывались, конечно, моральным сознанием, но Лавров непременно хотел рационально обосновать свой социализм. Не следует забывать, что Лавров испытал сильное влияние Маркса, что он сам подчеркивал. В связи именно с этим надо толковать общий историософский рационализм у Лаврова, - в целом ряде пунктов у Лаврова находим отзвуки гегелианства, - воспринятого и через Маркса, и независимо от него. Безоговорочный детерминизм соединяется у Лаврова (как у Гегеля и всех его последователей) с прославлением, свободы, как действующей силы истории. Это совпадение необходимости и свободы у Лаврова имеет особый характер, в связи с тем, что он вводит в рассуждение категорию «возможности»,-что станет у Михайловского центральной историософской категорией. Но категория возможности для Лаврова связана с психологической реальностью свободного действия. Мы видели, что для Лаврова история начинается там, где «естественный ход процессов осложняется тем, что вытекает из сознания свободы. И если Лавров принципиально признает принцип детерминизма всоциологии, то через все его исторические книги и статьи проходит красной чертой призыв к свободному творчеству «критически мыслящей личности». Лавров гораздо более апостол свободы (и потому он и был вождем большой группы ищущей молодежи), чем истолкователь исторической необходимости прогресса... Пафос этицизма всей своей вдохновляющей силой обращен у Лаврова именно к свободной личности, и его пламенная и неустанная проповедь социализма носит на себе все черты утопического мышления. Овсяннико-Куликовский справедливо говорит о романтизме в социологической мысли Лаврова.. В оболочке позитивизма проявляется у него все та же романтическая устремленность к социальной правде, которая характерна для русских романтиков, -и да и только ли русских?

В данном реферате мы очертили наиболее существенные оригинальные черты в социологических построениях Лаврова касательно роли личности в истории; нам необходимо сказать еще немного об общих философских воззрениях Лаврова, в которых он не был оригинален и в которых выражал общие идейные тенденции своей эпохи. Это прежде всего относится к гносеологическим взглядам Лаврова, в которых так ясно выступает влияние Канта и новейшей критицизма. Мы уже знаем «личный принцип действительности» у Лаврова, а также «скептический» принцип у него: нам доступно только то, что попадает в сознание. Хотя Лавров без колебаний стоит за реалистическое понимание мира, но скептический принцип не позволяет ему категорически утверждать реализм. Лавров спасается от расслабляющего релятивизма в познании, уходит в «историю разума».

Лавров был решительным противником и материализма , и спиритуализма , как построений метафизического характера, но мы уже отмечали непоследовательность Лаврова в вопросе о зависимости души от тела. «Непроизводность» сознания не мешала ему говорить о «физическом источнике сознательности».

Нам остается закончить наш реферат общей характеристикой социологии Лаврова.

Лавров был несомненно очень оригинальным умом; однако, та синтетическая задача, которую он осознал для себя очень рано, открывала простор для самых различных влияний на него. Социологические искания Лаврова были крайне сужены в то же время тем духом секуляризма, который безраздельно царил в ней,-и увлечение «научностью» закрыло перед его сознанием все те темы, которые диалектически связаны с социологическим осмыслением бытия. Единственная область, в которой Лавров ничем не был стеснен, была сфера этики.. Получилось вопиющее противоречие во всей системе, в которой Лаврову так хотелось достичь целостности. Вся этическая жизнь всецело определяется и вдохновляется сознанием свободы, но реальность этой свободы была для Лаврова лишь психологической. Этическое сознание у Лаврова было страстным, глубоким и категорическим, а социологическое осмысление было заранее ослаблено позитивистическим складом мысли. Лаврову не только не удалось достичь целостности, но ему не удалось (благодаря априорному отвержению всего «метафизического») даже с достаточной глубиной вскрыть тайну человека. Если сам Лавров не ощущал внутренней неслаженности его системы, то потому, что вкус к историческому исследованию закрывал перед ним принципиальную дисгармонию в его системе. Превращение: и тайны человека, и тем смыслового порядка в «исторические категории», этот принципиальный релятивизм изнутри обессиливал позиции Лаврова. В его системе дух секуляризма явно лишь обедняет и суживает то, что несет с собой подлинное социологическое вдохновение.

Список литературы

1. «Истории русской общественной мысли, (Берлин 1923).

2. Главный материал, это автобиография Лаврова (Вестник Европы 1910 г., № 9).

3 .«Материалы биографии П. Л. Лаврова», под редакцией П. Витязева, Петроград 1921.

4. Колубовский, Материалы для истории философии в России («Вопросы Филос. и Психол. 1898).

5. Камков, Историко-философские воззрения Лаврова.М., 1917.

6. Шпет , ст. «Антропологизм Лаврова в свете истории философии», (Сборник «П. Л. Лавров».

7. Три беседы о современном значении философии. Отеч. Зап., 1861, 1.

8. Штейнберг («Начало и конец истории в учении Лаврова», Сборник «П. Л. Лавров»).

9. Овсяннико-Куликовский в главе о Лаврове, в «Истории русской интеллигенции». (Т. II).

Скачали данный реферат: Чучумашев, Novolodskij, Kojnachjonok, Мацовкин, Velimir, Жеффре, Zabolotnyj, Ganichev.
Последние просмотренные рефераты на тему: курсовик, реферат по обж, реферат эволюция, инновационная деятельность.





Предыдущая страница реферата | 1  2