Предыдущая страница реферата | 1  2  3  4  5  6  7 | Следующая страница реферата

Кроме того, если трудовые конфликты, возникающие в западных странах, чаще всего связаны с требованиями об улучшении условий трудового договора, то у нас в последнее время речь идет «всего лишь» об исполнении основных условии старых, формально давно действующих договоров (своевременная оплата…). Неисполнение этих элементарнейших условий отношений между работниками и работодателями при государственно-правовом контроле реально и психологически выводит конфликт не только за рамки трудовых отношений, но и за пределы не писанного, но предполагаемого в правовой системе общественного договора. В итоге возникает тенденция превращения
«нормального», чисто теоретически конечно, конфликта в современную разновидность «русского бунта», пока бескровного. Это важно иметь в виду при оценке потенциала нынешнего протеста и его возможных результатов.

Имеющиеся данные позволяют представить довольно сложную - многовариантную и многоступенчатую схему реализации такого потенциала.

Исходным «материалом», естественно, является широчайшее массовое недовольство падением уровня жизни, безработицей, экономической политикой властей, неспособностью государственных институтов контролировать ситуацию в стране, к которому добавляется недоверие к правящей элите. Материала этого, как известно, в обществе в избытке. Но сами по себе цифровые показатели мало что значат без учета тенденций и их восприятия. (Одна из самых серьезных опасностей для общества состоит сейчас в том, что бедственная ситуация может стать не просто терпимой, но привычной и чуть ли не «нормальной».) Однако лишь часть широкого недовольства служит ресурсом для массовых протестов (табл. 2).

Очевидный рост антипрезидентских требований с весны 1998 года уже был упомянут. В нем сказываются как обобщенные обвинения в адрес высшей власти, так и предельно персонализированные упреки той же власти за неисполненные обязательства, нереальные обещания и пр. Как и годом ранее, основными носителями «протестных» настроений в нынешних условиях выступают наименее продвинутые, менее всего вовлеченные в процессы перемен слои и группы населения. По-прежнему наиболее организованными и наступательными остаются
«шахтерские» акции. Они стали выразителями самых радикальных требований
(отставки Президента Б. Ельцина) и использовали самые радикальные до сих пор средства (блокада магистралей, захват заложников).

Реальное участие недовольных в протестных акциях любого рода по- прежнему значительно, во много раз меньше, чем заявленная готовность участвовать в них. Так, за 12 месяцев 1996-1997 г.г. (с марта по март) в забастовках участвовало не более 3% населения, за такой же период 1997-1998 г.г. (с мая по май) - тоже 3%. Для подавляющего большинства недовольных и протестующих главный способ выразить протест - заявления о поддержке бастующих (в мае 1998 г. 1/2 опрощенных выражали полную поддержку шахтерской блокады магистралей, в июне 51% москвичей одобряли политический пикет шахтеров у дома правительства России).

При этом не происходит реальной массовой поддержки «делом», т.е. распространения активного протеста на другие регионы и другие категории работников. Насколько правомерно было бы утешаться (или, допустим, огорчаться) тем, что этого пока не происходит?

Здесь мы подходим к самой, пожалуй, серьезной проблеме в рассмотрении всей проблемы ресурсов и акций социального протеста (да и иного социального действия): в каких условиях его эффективность можно оценивать количественными мерами. Ведь только в довольно редких, специально институционализированных общественных ситуациях (всеобщие выборы или референдумы) в чистом виде действуют категории «большинства» и
"меньшинства". Все известные нам общественные потрясения и перевороты - в какой бы стране и в каком бы столетии они ни происходили - всегда были делом сравнительно небольших организованных групп, движений, партий, клик и пр., которые в отдельных случаях использовали массовые настроения и акции
(причем для этого никогда не требовалось статистического большинства населения). Сейчас, как представляется, сила выступлений протеста не в их организованности или многочисленности по российским меркам, а в слабости противостоящих им (или, скажем, пытающихся их как-то сдержать, или использовать в своих интересах) сил, т.е. государственных и политических институтов. От этого соотношения в конечном счете зависит, останутся ли реальным результатом протестной волны морально-психологические выигрыши/потери сторон или она станет средством для изменения социально- политической ситуации в стране.

2.3. «Этнические» комплексы: потенциалы и рамки действия.

Этот традиционный по своему происхождению круг проблем оказался, как известно, роковым для социального прогресса XX в. Либеральные, рационалистические, социалистические иллюзии столкнулись с процессами национально-государственного самоутверждения и соперничества, связанными с традиционными, досовременными структурами социального поведения. Результат
(и основа) связки этих структур с техникой и организацией современного типа
- мировые войны, холокост, этноцентрические политические притязания, катаклизмы деколонизации, распад имперских структур и межцивилизационных барьеров по оси Север-Юг. Все эти линии разделов (которые лишь с большой долей условности можно объединить под именем этнических, поэтому и кавычки в заголовке) прошли через «тело и душу» постсоветского и нынешнего российского общества.

По мнению 60% опрошенных (октябрь 1997 г.), национальная неприязнь и конфликты в нашей стране «всегда существовали, но не выходили на поверхность», 28% считают, что они возникли только в последние годы.

В данном случае большинство право лишь отчасти, поскольку за последнее десятилетие произошла несомненная трансформация некоторых направлений этнических конфликтов и появились новые их формы и направления, связанные прежде всего с распадом советской национально-государственной системы, ее политики и идеологии, а также и с этнополитическими процессами мирового масштаба. Распад затронул прежде всего государственные конструкции
(псевдофедерализм и автономизм, национально-ориентированную «кадровую политику» и пр), но в меньшей мере - этнические предубеждения, комплексы и фобии, выраженные в общественном мнении. Как и другие компоненты разрушения советской системы, вынужденные перемены в системе этнонациональных отношений (в том числе и тенденции национального самоутверждения и самоопределения на бывших советских территориях) были болезненно пережиты
(и еще долго будут, видимо, переживаться) обществом, но не были поняты, продуманы, оценены ни в элитарном, ни в массовом сознании.

К этому добавляется сильнейший комплекс российского национального унижения, определяемый изменением веса и положения страны в мировой и
«соседской» геополитической среде. Им в значительной мере определяется общий фон оценок зарубежного и инокультурного влияния, мигрантов и пр.
Достигнутая в последние годы степень открытости по отношению к миру, прежде всего к «Западу» (а также вынужденные - в разных формах уступки «Югу», т.е. политическому, миграционному, экономическому давлению по линии южных государственных и этнических рубежей России), встречает сильнейшее сопротивление со стороны политических институтов, а также массового сознания. Довольно широко распространены представления о том, что с Запада
(западные державы, западный бизнес, западная культура) исходит угроза национальным богатствам России, ее целостности и самобытности. Общественное мнение тяжело воспринимает неопределенность государственно-политических рамок страны: около 1/2 населения (в марте 1998 г. 38% постоянно и еще 29%
«время от времени») чувствовали себя «советскими людьми».

Общий и извечный знаменатель всякого этнического самоопределения - противопоставление открытым общественным структурам и универсальным правам
- традиционных установок на разделение «своих» и «чужих». Они выходят на поверхность общественной жизни, когда ослабевает и разрушается достаточно тонкий ее цивилизованный слой. Все формы ксенофобии в конечном счете держатся именно на таких установках. Ее потенциал в современном общественном мнении сохраняется, хотя изменяются как формы проявления, так и направленность. Агрессивные виды ксенофобии в значительной мере сменяются оборонительными (изоляционизм), внешние (активные) ориентации - внутренними
(пассивными, психологическими). В досоветские и советские времена наиболее демонстративным, как иногда говорят, «знаковым» ориентиром русской ксенофобии выступали евреи как носители модернизации (и потому навлекающие на себя обвинения в просвещенности, революционности, мелкобуржуазности, антипатриотичности и т.д). В последние годы наиболее массовые обиды и обвинения сосредоточены на носителях тенденций сепаратизма (от эстонцев до украинцев) и особенно на «южанах» (в европейской России это «лица кавказской национальности», в Сибири к ним добавляются мигранты и торговцы из Центральной Азии, на Дальнем Востоке - также выходцы из Китая, Кореи,
Вьетнама). Поэтому заметен рост неприязненных установок по отношению к выразителям непонятной «южной» опасности, причем эти настроения распространяются и на африканцев. Происходит не «вытеснение» одной фобии другой, а как бы их переакцентировка.

Как показывают исследования[7], даже самые заметные сейчас массовые фобии не носят агрессивного, наступательного характера. Настроения воинственности и мстительности довольно слабы даже в чеченской ситуации, при высоком уровне неприязни и опасений в отношении самих чеченцев.

Можно полагать поэтому, что общий потенциал этнических комплексов в общественном мнении не уменьшился, а, может быть, и расширился, но изменились возможности его реализации. Насколько основательны (а не конъюнктурны, не связаны лишь со слабостью государственных институтов или
«временным» идеологическим замешательством) такие тенденции?

Влияние этнических комплексов и фобий в общественном мнении остается значительным. Политический вес партий, которые выступают с агрессивно- патриотических позиции в стране невелик, но нет такого общественого движения или государственного института, в котором эти позиции в той или иной мере не были бы представлены (табл. 4).

Таблица 1

Поддержка сторонниками партий приведенных высказываний (в % к числу: А – активных сторонников данной партии; Б - симпатизирующих ей; октябрь 1997 г., N=1500 человек)
|Высказывания |«Партия |КПРФ |Демократы |
| |власти» | | |
| |А |Б |А |Б |А |Б |
|Одни народы от природы лучше, а | | | | | | |
|другие - хуже |14 |26 |31 |25 |17 |19 |
|При назначении на государственные | | | | | | |
|должности следует обращать | | | | | | |
|внимание на национальность |63 |52 |65 |59 |25 |52 |
|человека | | | | | | |
|Нерусский человек не может быть | | | | | | |
|патриотом России |32 |23 |50 |29 |33 |26 |
|Русские должны иметь преимущества | | | | | | |
|перед всеми остальными в России |29 |33 |40 |34 |30 |27 |

Партийно-государственная кадровая политика с ее национальными преференциями и ограничениями сейчас не может проводиться в общероссийских масштабах. Но учитывать национальную принадлежность ответственных чиновников, журналистов, преподавателей считают необходимым от 1/5 до 1/2 опрошенных. Примечательно, что социальная элита (руководители и специалисты) даже более привержена этому принципу, чем масса насетения: 57% из элиты (и 50% всех остальных) считают, что нужно принимать во внимание национальность правительственных чиновников.

По всем данным исследований активные носители этнических фобии составляют сейчас относительно небольшое меньшинство в российском обществе, преобладают симпатии или терпимость по отношению к другим этническим группам (лишь чеченцы, по понятным причинам, вызывают у большинства недоверие и опасения). Но для оценки потенциала этнофобии такие количественные оценки малопригодны: для акций агрессивного национализма никогда и не требовалось участие большинства населения. Активными их участниками всегда выступали определенные группы и организации - при согласии или равнодушии большинства, при отсутствии явного сопротивления.

Вопрос поэтому не в том, какой сегодня зримый уровень ресурсов воинственной ксенофобии в массе населения, а, скорее, в том, кто и как мог бы эти установки использовать и, что еще более важно, кто и как способен противостоять их превращению в направленные акции «старого» (например, погромного) или какого-либо «нового» типа (например, этнических чисток в рамках «паспортного режима» и т.п.). Мера невозможности реализовать этот потенциал зависит от организованных массовых и государственных усилий. Пока их просто не видно.

Подводя некоторые итоги, можно отметить, что наиболее сложная проблема анализа активов и ресурсов общественного мнения - это проблема перехода от ресурса к соответствующей акции (хотя возможно и движение в обратном направлении): от намерения действовать к действию, от политической симпатии к политической поддержке, от "протестных" настроений к движениям протеста, от этнических комплексов к акциям национального самоутверждения и т.д. При этом далеко не каждый ресурс нуждается в практической реализации: вербальное и сугубо внутреннее психологическое действие - тоже действия.
Недостаточно указать на существование перехода между разными уровнями, в задачу исследователя входит и анализ возможных факторов такого перехода - движущих сил, сопротивления, вариантов и пр.

3. Некоторые аспкты механизмов массового влияния.

Российское общество и российский (постсоветский, полусоветский) человек с трудом осваиваются с феноменами массового влияния, которые подобны западным «рекламно-рыночным» или «рекламно-политическим» образцам.
Факторы и пределы такого убеждения требуют обстоятельного анализа В частности, это относится к пугающему одних и ободряющему других (в зависимости от позиции) представлению о всемогуществе масс-коммуникативного влияния на массовую аудиторию, на «массового» человека. Ряд вопросов принципиального порядка порождает аналогичность или, скажем, видимая технологическая близость - повседневной коммерческой рекламы и столь памятной по последним избирательным кампаниям навязчивой политической агитации. В конечном счете это приводит к одной из граней извечной проблемы общественного человека: как и насколько может и желает человек поддаваться давлению коммуникативных средств «массового поражения».

3.1. Толпа и масса: психологические аналогии и упущения.

Рекомендуем скачать другие рефераты по теме: дипломная работа методика, диплом вуза, скачать дипломную работу на тему.





Предыдущая страница реферата | 1  2  3  4  5  6  7 | Следующая страница реферата