Предыдущая страница реферата | 1  2  3  4 | Следующая страница реферата

Если в прежних «экстремальных ситуациях» (США 20-х годов, Италия и Мексика второй половины XX века и т.д.) криминально-коррупционные структуры при всей их силе и влиянии оставались на «полупериферии» системы, сформированной вокруг иного ядра и развивающейся по иной (рыночной) логике, - то в сегодняшней России данный тип отношений формирует и ядро системы, и ее сосуды (связи), определяет направление ее становления. Так происходит и вследствие слабости других субъектов и отношений, и в силу самой логики распада государства и эволюции этатизма в ситуации «сверхбогатства без хозяина» и вчерашнего «сверхгосударства» - без права; в условиях продолжающейся неразделенности власти, собственности и «общества»; при отсутствии реальных ограничителей аппетитов и действий преступной олигархии.

Очевидно, что подобная системообразующая роль «феномена ККК» в исторической ситуации, переживаемой сегодня Россией, свидетельствует, во-первых, об органичности данного феномена; во-вторых, об определенной его функциональности.

Действительно, «великая криминальная революция» в современной России, великий передел, обернувшийся еще большим беспределом, не возникли в результате исторической случайности или вмешательства внешних сил (заговор, завоевание, «импорт» субъектов и т.д.)- или реализации социальной утопии, как продукт «социальной инженерии». Не будучи фатально предопределенными, как сам «феномен ККК», так и его системообразующая роль предстают как естественное продолжение (и вырождение) определенных традиций, ряда долговременных тенденций национального (этатистского) развития - и как явление, отнюдь не стоящее в стороне от фазовых тенденций развития мирового. Иными словами, феномен этот выступает как своеобразная равнодействующая тех и других, в известной мере - как закономерное преломление мировых тенденций специфической постсоветской исторической ситуации. По сути дела, все, что говорилось ранее о «корнях специфики» коррупционного процесса в России, свидетельствует одновременно о его органичности, глубинной объективной обусловленности.

Во-вторых, налицо и элементы обратной, обусловливающей связи рассматриваемого феномена - и модели долговременной общественной эволюции (инволюции). Это прямо и непосредственно связано со спецификой распада советского социума; с объективными, структурными изъянами исторической ситуации, в рамках которой развал прежней системы не «освободил» уже наличествующие структуры «новой» нормативной («долженствующей быть») системы. Ни этих структур, ни соответствующих субъектов попросту не оказалось - ни в одной из сфер общественного развития.

В подобной ситуации процессы «ККК» и выступали как компенсаторы, обеспечивающие структурные связи в постсоветском пространстве, функционирование «реально сменяющего» социума, «притирку» и «смазку» различных, структурно-разнородных его элементов внутри государства, рынка, гражданского общества - и между ними. Вне криминально-коррупционных отношений было бы, по-видимому, невозможным сояетать политическую власть неоэтакратии («неономенклатуры») - и функционирование рынка. Рыночные отношения - и отсутствие конкуренции; слабость частного капитала - и открытость экономики; логику рынка - и отсутствие традиционных субъектов капиталистических отношений и капиталистического права; монополизм производства - и множественность собственников; гражданские свободы, демократические фасады - и процесс первоначального «накопления». Через процессы «ККК» происходит кооптация во власть банковского капитала и перераспределение прибыли монополистов (взятки), умножается число собственников и реализуются, регулируются правовые аспекты рыночных отношений (рэкет) и т. д. и т.п. Именно из этой компенсирующей функции, слабости прежних, известных из исторического опыта форм государства, рынка и гражданского общества и возникает системообразующая роль коррупционных процессов. Именно здесь, возможно, - глубинная причина «неприкосновенности» их носителей.

В то же время - об этом уже говорилось и еще будет сказано - формируя определенную систему структур (приставка «псевдо» скорее употребляется по инерции), данные процессы блокируют развитие иных, более «цивилизованных» альтернатив развития; стерилизуют или деформируют соответствующие тенденции и их потенциальных носителей (будь то структуры, связанные с высокими технологиями, производством продовольствия - или с гипотетическим «другим путем» - развития капитализма на базе «неформальной экономики»).

Отсюда - сомнения в «переходном», сугубо временном характере нынешней исторической ситуации в России, «феномена ККК» и образованной им системы структур. Образы «детской болезни» (капитализма) потомков вчерашних пиратов, ставших капитанами современной экономики, и т.д.-не убеждают.

Дело не только в том, что и сегодня - 50 или 100, или 150 лет спустя - кланы организованной преступности в Колумбии, США или Италии не стали движущей силой экономического прогресса (не говоря уже о процессе социальном); не только в долговременности пагубных результатов разграбления общества госбюрократией в Латинской Америке или Тропической Африке. И не в альтернативности глобальных тенденций, о которой шла речь выше.

Сомнения насчет преходящего характера структур «ККК» в России связаны прежде всего именно с системностью («схваченностью») этих структур, с нынешней бессубъектностью иных альтернатив, с отсутствием - в настоящее время и в обозримом будущем - реальных мотивов и предпосылок для «смены вех» самой клептократией. Речь идет все о той же слабости гражданского общества, классов, демократического давления масс, экономического давления «цивилизованного рынка». При этих условиях лишь ситуация «начисто обглоданной кости» может изменить психологию и практику клептократии. Однако с учетом несметности богатств России и международных связей ее элит ждать этого придется долго. Тем временем может вновь смениться глобальная «система координат», придавая российской «переходности» заведомо перманентный характер. А сама страна будет продолжать платить по счетам криминализации.

Правомерность гипотезы о «непереходном» характере нынешней, сложившейся вокруг «феномена ККК» системы структур подтверждает, на наш взгляд, и доминирующая - с весны 1994 года - тенденция социально-политического развития России (наиболее четко проявившаяся в единодушии по отношению к «гадкому утенку» в октябре 1996-го), тенденция консолидации современных российских элит на базе признания и закрепления результатов уже происшедшего «первичного» раздела добычи и принятия «правил игры» на последующих его стадиях. Правил, которые исключили бы гражданское общество, большинство из этой игры, но отнюдь не сделали бы ее более цивилизованной...

ВСЕ СКАЗАННОЕ об объективном и, возможно, долгосрочном характере ситуации не означает, разумеется, ее принятие как неизбежной, ее «оправдание» - и признание «разумной» (по аналогу с гегелевской формулой)...

Достаточно напомнить о первых непосредственных результатах криминализации России.

Начать следует, по-видимому, с войны в Чечне, напрямую связанной с коррупционно-криминальными процессами, в течение двух лет представлявшей собой одну из главных «питательных сред» расширения и углубления этих процессов. Войны, стоившей около 250 тысяч убитых, раненых, искалеченных.

На втором месте - прямое воздействие коррупции на жизненный уровень, здоровье широких масс населения - будь то голодающие семьи рабочих (неплатежи!), солдаты-дистрофики (воровство в армии), жертвы срыва социальных программ (неуплата налогов и воровство в фондах).

Еще одна «линия воздействия» - социально-культурная. Здесь впору говорить о национальной катастрофе, глубинные последствия которой будут носить, очевидно, наиболее длительный характер. Но и то, что пузырится на поверхности, выглядит достаточно жутковато: рост преступности с ее убитыми и искалеченными - как физически, так и духовно, с тем специфическим общественным климатом, в котором выросло и воспиталось (по меньшей мере) целое поколение; с распространением и престижем - бандитизма, «крутости» (жестокости), проституции, наркомании. И «обратно» - потеря (возможно - необратимая) прежнего научно-культурного и культурно-духовного потенциала страны, и вместе с тем - ее цивилизационной идентичности. Если в Восточной Азии частичное отступление последней стало ценой за приобщение к достижениям технологической цивилизации - в России распад идентичности культурной оплачен деградацией технологической. Как не вспомнить шуточку о «во всем виноватом слесаре».

Все это, заметим, не говоря о сотнях миллиардов долларов, которых лишилась экономика страны, о прямых последствиях этого кровопускания - от развала производства до «утечки мозгов».

От каждого из этих прямых, бесспорных, осязаемых «итогов» криминальной и криминализирующей трансформации российского социума в 1992-1996 годах тянутся бесчисленные нити и стрелки «опосредованного воздействия». Некоторые из них упираются в наиболее общие и дискуссионные, а возможно, и более долговременные аспекты данного воздействия.

«Феномен ККК» сыграл огромную роль в том «полураспаде» трансформируемого государства и эмбрионального гражданского общества, которым отмечена история России в последние пять лет. В то же время данный феномен препятствует разводу власти и собственности, государства и общества, которые заражают друг друга подобием социально-политического СПИДа, выступающего в России не столько как болезнь демократии - или развития, - сколько как результат (и предпосылка) отсутствия того и другого. Будучи неоспоримым доказательством и проявлением разложения этатизма, этот процесс может оказаться аналогом биологической стерилизации рыночной экономики в стране.

О каком выходе из нынешнего структурного кризиса в стране, о каком преодолении «барьера высоких технологий» может идти речь в ситуацииклептократии? То же можно сказать о демократизации страны, о развитии гражданского общества и об иных общепризнанных направлениях прогрессивного развития.

Возникает своеобразная историческая ситуация, в рамках которой (пользуемся термином и образом, предложенным Б. Кагарлицким) фазовому прошлому (этатизм) противостоит не только - и не столько - обусловленное ведущей мировой тенденцией, известными нам «законами развития» и т. д. будущее, но и структурная тенденция, «перпендикулярная» оси «прошлое - будущее». В чем-то топологически схожая с той, которая возникла в Европе в 30-е годы. В чем-то - сугубо различная: фашизм выступал как одна из альтернатив, один из вариантов (тупиковый, как оказалось вскоре) «общемировой» модели (массового производства и массового потребления, этатистского развития). В современной России субъекты и возможности иных альтернатив пока не просматриваются, а те, которые формируются вокруг «феномена ККК», могут оказаться несовместимыми с тенденциями мирового развития.

Однако связывать все - или главные - надежды с этой несовместимостью опасно. И потому, что она не является гарантированной, и потому, что ее эффект может наступить слишком поздно (в ситуации начисто ограбленного, развращенного или колонизованного общества). И потому, что вне ситуации 1945 года (имеются в виду Германия или Япония) любой качественный системный сдвиг предполагает решающую историческую активность «национальных субъектов».

В России вариантами подобной активности могут быть «проникающее воздействие цивилизованного рынка, нормальной буржуазии»; капиталистическая эволюция госкриминальных структур, жесткие действия «царя или героя» по наведению порядка - или давление большинства через организации гражданского общества и институты демократической власти. Иные пути представляются закрытыми либо в силу региональной специфики обществ, которые по ним прошли (Восточная Азия), либо вследствие геополитической специфики России; глобального (Север - Юг) раскола мира, экологических императивов, фактора времени... Действия же «героя» без опоры на самостоятельную активность масс рано или поздно натолкнутся на проблемы и препятствия, связанные с компенсирующей функцией «ККК» - и невозможностью (крайней сложностью) найти им замену...

Иначе говоря, и для того, чтобы радикально изменить нынешнюю систему структур, и для того, чтобы цивилизовать, «поставить в рамки», заставить считаться с интересами общества нынешних хозяев страны - нет иного пути, кроме развития социальной и политической активности масс, создания и укоренения гражданского общества, демократизации.

Не окажутся ли, однако, структуры организованной преступности («мафии» в узком смысле слова) и клептобизнеса (частного) в состоянии сыграть роль ядер гражданского общества в будущем, «самоопределившись» и выделившись из комплекса? Ответ на этот вопрос зависит от нескольких переменных: останется ли государство в своем нынешнем состоянии (гниение за демократическим фасадом) или сомкнется с мафиями напрямую, через политическую сферу (по модели Арканара Стругацких), или превратится в деспотию - «прогрессивно-популистскую» или олигархическую? Смогут ли мафии напрямую выйти в сферу высокой политики? Захочет ли Запад вступить в политический союз с частью клептобизнеса, привлекая его в «свой» сектор «цивилизованно-компрадорской» буржуазии? Сколь долго сохранится ситуация отсутствия в России цивилизованного гражданского общества? И т. д. и т.п. При определенном сочетании ответов на эти вопросы возможность выступления криминалов отдельно от государства и в объективной роли главного противовеса ему вряд ли стоит исключать априорно. В какой мере подобная ситуация отвечает классическим определениям гражданского общества? Какого рода социум сложится вокруг такого общества и такого государства - вопрос отдельный, тема для антиутопии. К счастью, речь идет об альтернативе, пока не предопределенной фатально.

Список литературы

К. Майданик. Коррупция, криминализация, клептократия.

Рекомендуем скачать другие рефераты по теме: решебник, сочинение сказка.





Предыдущая страница реферата | 1  2  3  4 | Следующая страница реферата