Предыдущая страница реферата | 1  2  3  4 | Следующая страница реферата



Включенная в глагольный комплекс качественная основа обозначает качественный признак, неразрывно связанный с действием, выражаемым глагольной основой комплекса и как бы растворяющийся в этом действии. Самостоятельные слова с качественной основой выступают в форме, близкой к форме слов качественного состояния, от которых отличаются тем, что не изменяются по лицам. Эти слова вместо показателей лица, присущих словам качественного состояния [нытэн'-мури — «хорошие (мы)», нытэн'-тури — «хорошие (вы)», нытэн'к'-ин — «хороший (он)»], имеют глагольный суффикс ъэв~ъав (ны-тэн'-ъэв — «хорошо»). <…>

В отличие от качественной основы, выступающей зависимым компонентом глагольного комплекса, качественное слово в форме на н(ы)— ъэв~ъав выражает качественный признак отдельно от действия или состояния. Различие значений, передаваемых качественной основой в глагольном комплексе и в форме на и(ы) - ъэв~ъав, лучше всего проследить на сопоставлении таких предложений, как Йаакэн н'эгны элг-ы-пэра-гъэ — «Далекая гора бело завиднелась (забелелась)» и Йаакэн н'эгны н-илг-ъэв пэра-гъэ — «Далекая гора белая (белой будучи) завиднелась»; Н'отк'эн тын'эчъын тан'-ы-тк'э-ркын— «Этот цветок приятно пахнет» и Н'отк'эн тын'эчъын н-ы-тэн'-ъэв тык'э-ркын — «Этот цветок приятным (будучи) пахнет»; Ты-йык'-эймэв-ык ыттъэты — «Я быстро подошел (приблизился) к собакам» и Гым ны-йык'-ъэв т-эймэв-ык ытъэты — «Я быстро (торопясь) подошел к собакам». В литературе по чукотскому языку качественные слова в форме на н(ы) — ъэв ~ ъав принято считать качественными наречиями. Но глагольный суффикс ъэв ~ ъав, как это видно из примеров, наделяет их большой предикативностью.

По аналогии с рассмотренными выше словами качественного состояния н-илг-ы-к'ин — «белый (он есть)», ны-тэн'-к'ин — «хороший (он есть)», ны-йык'-ы-к'ин — «быстрый (он есть)», с которыми слова в форме на н(ы) — ъэв~ъав имеют генетическую связь, последние правильнее было бы считать не качественными наречиями, а особыми наречно-деепричастными словами. Во всяком случае, всегда надо иметь в виду, что так называемые качественные наречия чукотского языка, в противоположность включаемой в глагольный комплекс качественной основе как выразителю качественного признака действия, обладают большой предикативностью, сближающей их с деепричастиями. Правда, в настоящее время наблюдается процесс адвербиализации этих наречно-деепричастных слов. Некоторые из них, как, например, н-ы-мэл-ъэв — «хорошо (в смысле «правильно»)» и другие уже превратились в наречия. Основа мэл ~ мал не включается в качестве зависимого компонента глагольного комплекса, так как, в связи с превращением ны-мэл-ъэв в полноценное наречие, отпала необходимость выражать таким образом качественный признак действия.

Следовательно, включенный компонент глагольного комплекса, независимо от того, качественная это, глагольная или какая-либо другая основа, всегда обозначает признак действия, выражаемого ведущей основой, т. е. имеет обстоятельственное значение. <…>

Как это видно из произведенного анализа, глагольный и именной комплексы выражают в сущности одни и те же грамматические отношения — и в том, и в другом зависимые компоненты выступают определителями. Если в именном комплексе эти определители обозначают признак предмета, то в глагольном они передают такой же признак действия или состояния, причем особенностью этих определителей является то, что независимо от их семантики (качественной, предметной, глагольной и др.) они всегда выражают признак предмета или действия как качественную их характеристику, например: тан'-вэтгав-ык — «хорошо-говорить» к тан'-оравэтлян — «хорошо (хороший)-человек»; ачъ-ы-тк'э-к — «жиро (жиром)-пахнуть» и ачъ-ы-кора-н'ы — «жирно (жирный)-олень; кэйн'-ы-эйн'э-к— «медведе (по-медвежьи)-кричать» и кэйн'-ы-нэлгын — «медведе (медвежья)-шкура»; въэ-пэкэттат-ык — «мертво (замертво)-упасть и въэ-рыркы — «мертво (мертвый)-морж».

Таким образом, в именном комплексе выражаются чисто атрибутивные отношения, а в глагольном — обстоятельственные (образа действия). Все другие грамматические отношения (предикативные, атрибутивно-предикативные и обстоятельственные, кроме образа действия) передаются сочетанием самостоятельно оформленных слов, многочисленные формы которых выражают различные оттенки этих отношений. <…>

Для того чтобы дать более полное представление о грамматическом строе чукотского языка, необходимо еще несколько слов сказать о его эргативной конструкции предложения. <…>

Особенностью эргативной конструкции чукотского языка, так же как и эргативной конструкции других языков, является то, что в нем переходный глагол посредством специальных показателей связан с существительным, обозначающим не только субъект, но и объект действия, причем наименование реального объекта выступает всегда в основном падеже, а субъекта — в косвенном. В чукотском языке в этом случае наименование реального объекта ставится в абсолютном (основном) падеже, а реального субъекта — в творительном (эргативном) падеже, например: Тумг-э н-э-рэт-ы-нэт купрэт — «Товарищами (они) привезли (их) сетки», т. е. «Товарищи привезли сетки». Кроме того, имя субъекта может выступать и в особом так называемом падеже действующего лица, например: Н'инкэй-ырык тури нэрэ-рэнн'ы-тык — «Мальчики (они) отвезут (вас)».

<…> Сказуемое является основой эргативной конструкции. В нем морфемы, образованные от первичных местоимений, настолько определенно выражают субъект и объект действия, указывая на их число и лицо, что, как это уже отмечалось выше, вполне заменяют наименование субъекта и объекта в предложении. Существительные же, обозначающие субъект и объект, выступают в предложении лишь как знаменательные конкретизаторы их грамматического выражения в глагольной форме. При этом наименование прямого объекта стоит в абсолютном (прямом) падеже, и глагол с ним всегда согласуется в лице и числе. В этом отношении он совпадает с именем субъекта при непереходном глаголе, например: тури мыт-иъо-тык — «вас (мы) догнали (вас)», тури эквэт-тык — «вы отправились (вы)».

Таким образом, в эргативной конструкции существительное в абсолютном (прямом) падеже обозначает объект действия и сказуемое всегда согласуется с ним.

Что касается наименования реального субъекта, то оно в этом случае оформляется так называемым эргативным падежом, в чукотском языке — творительным, или действующего лица.

Выше было показано, что существительное в творительном падеже в грамматическом отношении имеет много общего с принимающими такую же форму словами наречно-деепричастного значения. И первые и вторые обозначают причину, источник возникновения действия. В этом нетрудно убедиться при их сравнении. Так, в предложении Н'инкэй гагчав-а кытгынтатыркын — «Мальчик торопливо (торопясь) бежит» (т. е. «бежит, потому что торопится») глагольная основа в форме, совпадающей с формой творительного падежа, гагчава- выражает дополнительное действие как причину возникновения главного действия. В предложении Орачек-а нэ-тэйк-ы-нэт пойгыт — «Мальчиками (они) сделали (их) копья», которое <…> переводится как «Юноши сделали копья»,, существительное орачек-а — «юноши» стоит в той же форме, что и слово гагчав-а — «торопливо» в предыдущем предложении, т. е. тоже выражает причину возникновения действия, а потому более точный смысл этого предложения будет «Копья сделаны мальчиками». Такой перевод оправдывается еще и тем, что, как уже указывалось, глагол всегда согласуется с именем объекта действия. Это согласование, очевидно, было выработано еще при суффиксальной системе спряжения, когда одни и те же суффиксы глагольных форм в зависимости от переходного или непереходного характера глагольной основы указывали то на субъект, то на объект действия.

Что касается существительного, обозначающего реальный субъект, который в эргативной конструкции предложения стоит в творительном падеже, то в 3-м лице глагол с ним никогда не согласуется. По существу, в этой конструкции нет согласования сказуемого и с местоимениями, вы ражающими 1-е и 2-е лицо субъекта. Именно поэтому косвенная форма местоимений здесь остается неизменной, что никак не укладывается в нормы присущего чукотскому языку агглютинативного способа выражения грамматических значений. Наблюдающееся же в эргативной конструкции тождество в лице и числе субъектного показателя глагольной формы и личного местоимения, обозначающего субъект действия, представляет собой не согласование, а соотнесенность с субъектным показателем лексического значения местоимения независимо от лица субъекта [мор-гынан мыт-лъу-н -— «мы увидели (его)», ыр-ганан не-льу-н — «они увидели (его)»], которое выступает в данном случае как знаменательный конкретизатор этого показателя.

Следовательно, такие существительные, так же как и наречно-деепричастные слова в этой форме, просто характеризуют действие, т. е. дополняют сказуемое. В этом отношении от имени в творительном падеже ничем не отличается и имя в так называемом падеже действующего лица, В единственном числе этот падеж, как известно, имеет суффикс нэ~на (восходящий к указательному местоимению «тот, он»). В прошлом, как было показано выше сравнением этой формы с формой падежа действующего лица корякского языка, в качестве компонента чукотского форманта нэ~на выступал еще суффикс к (нэ-к ~ на-к), который являлся показателем древнего относительного падежа. Что касается форманта множественного числа падежа действующего лица, то он, как известно, представляет собой основу местоимения 3-го лица множественного числа с тем же относительным суффиксом к (ыр-ы-к), сохранившимся в данном случае и в чукотском языке. Следовательно, падеж действующего лица по существу является относительным падежом. Поэтому, например, в предложении Тумг-ы-нэ мури на-йъо-мык — «Товарищ нас (он) настиг (нас)» и в предложении Тумг-ыр-ы-к тури на-пэла-тык—«Товарищи вас (они) оставили (вас)» грамматическими подлежащими являются местоимения мури — «мы» и тури — «вы», с которыми, как это видно из примеров, согласуются в лице и числе глаголы. Что же касается стоящих в относительном падеже (в падеже действующего лица) существительного н'инк'-эй-ы-нэ — «в отношении мальчика» и н'инк'эй-ыр-ык — «в отношении мальчиков», с которыми глаголы не согласуются, а, как показывает падеж этих существительных, находятся только в каком-то соотношении, то так же, как и рассмотренные выше существительные в творительном падеже, они лишь характеризуют, дополняют действие. Следовательно, предложение Тумг-ы-нэ мури на-пэла-мык значит не «Товарищ настиг нас», а «Мы настигнуты, и это имеет отношение к товарищу», т. е. «Мы настигнуты товарищем». Точно так же предложение Тумг-ыр-ык на-пэла-мык значит не «Товарищи оставили нас», а «Мы оставлены, и это имеет отношение к товарищам», т. е. «Мы оставлены товарищами».

Таким образом в эргативной конструкции предложения чукотского языка грамматическим подлежащим является существительное, выражающее объект действия, ибо оно, так же как и подлежащее при сказуемом, выраженном непереходным глаголом, всегда стоит в абсолютном (основном ) падеже и согласуется со сказуемым. Что касается существительного в так называемом эргативном падеже — в творительном, или относительном (действующего лица),— то, как и существительные во всех других косвенных падежах, оно является лишь косвенным дополнением.

Следовательно, от обычного страдательного оборота эргативная конструкция отличается лишь тем, что ее сказуемое имеет субъектно-объектную форму, и что ей не противостоит, как, например, в русском языке, номинативная конструкция. Но специфика каждого языка в том и заключается, что он развивается по присущим ему одному внутренним законам и потому никогда не повторяет целиком того, что есть в других языках.

Такова, как нам представляется, сущность эргативной конструкции предложения в чукотском языке в свете фактов, выявленных сравнительно-историческим анализом грамматических форм чукотского и родственных ему корякского и ительменского языков. Конечно, это еще не решение вопроса, а лишь постановка его на основе предварительных данных. Но и выявленных фактов достаточно, чтобы убедиться в том, что эргативная конструкция в чукотском языке не отражает и никогда не отражала никаких якобы существовавших представлений о каком-то мифологическом субъекте, действующем через человека. Она выражает и всегда выражала такие же представления о реально существующем мире, как и любая конструкция другого языка. <…>

Эргативная конструкция предложения с субъектно-объективной формой ее сказуемого имеет, как это видно из произведенного выше анализа, непосредственное отношение к возникновению глагольных инкорпоративных комплексов.

Образование префиксов из первичных местоимений, занимавших в предложении определенное место перед глаголом, привело к тому, что обстоятельственные слова, которые при характеристике действия всегда появлялись между таким местоимением и глаголом, оказались замкнутыми вместе с глаголом в одну аффиксальную рамку. В результате этого и возникли ивкорпоративные глагольные комплексы. [3]

Таким образом, не эргативная конструкция предложения сменила инкорпорацию, <…> а возникновение префиксальных глагольных форм, в том числе и субъектно-объектной, являющейся основой эргативной конструкции, сделало возможным появление инкорпоративных глагольных комплексов. Точнее, процесс образовния аффиксальных форм в чукотском языке, обусловленный определенным порядком слов в его раннем предложении, привел к возникновению эргативной конструкции и инкорпаративных комплексов одновременно. Инкорпоративные образования и эргативная конструкция вместе с многочисленными другими аффиксальными формами представляют в чукотском языке большое богатство средств для выражения различных оттенков грамматических отношений. <…>

1 Труды института языкознания АН СССР, т. IV ., Изд-во Академии наук СССР., М., 1954, с.190-254.

[1]  Здесь, как и в дальнейшем, примеры даются на практическом алфавите чукотского языка, лишь с небольшим изменением в написании, вызванным необходимостью точнее выразить границы между составными частями слов и инкорпоративных образований. <…>

[2] По существующему в чукотском языке закону гармонии гласных (сингармонизму) три гласных более высокого подъема э, и, у при определенных грамматических условиях соответственно переходят в гласные более низкого подъема: э в а, и в э, у в о. Поэтому все основы и аффиксы с гласными более высокого подъема (э, и, у) имеют два варианта, в данном случае йн ' э ~ йн 'а

3 Верхняя меховая одежда.

4  Вообще имеются значительные основания считать эти слова не прилагательными, а особыми формами существительных, выражающих отношение предметов.

Рекомендуем скачать другие рефераты по теме: дипломная работа формирование, реферат по бжд, реферат система управления.

Предыдущая страница реферата | 1  2  3  4 | Следующая страница реферата