Предыдущая страница реферата | 1  2  3  4 | Следующая страница реферата



После формирования разветвленной формы склонения функции формы на – n были сужены: она была сохранена как форма родительного падежа.

Действительно, в окончаниях родительного падежа в ностратических языках наблюдается определенное сходство, ср. финск. kala ‘рыба’, род. пад. ед. ч. kala - n ‘рыбы’, письменный монг. gar ‘рука’, род. пад. ед. ч. gar - un ‘руки’, др.-тамильск. ū r ‘деревня’, род. пад. ед. ч. ūr-in ‘ деревни ’. В тюркских языках в результате слияния первичного окончания – n с суффиксом прилагательного – ki образовался показатель родительного падежа – yn , - in .

Такое объяснение происхождения окончания родительного падежа в финно-угорских и тюркских языках довольно противоречиво. Косвенные основы местоимений, включающие элемент n в тюркских языках, существовали еще в тот период, когда окончания родительного падежа вообще не было. Его функции первоначально выполняла в тюркских языках изафетная конструкция, ср. якут. at baha ‘голова лошади’. Суффикс родительного падежа в тюркских языках образовался в результате использования значения инструктива.

После использования окончания инструктива в функции родительного падежа употребление инструктива в тюркских языках сильно сократилось. В настоящее время реликты инструктива сохраняются только в некоторых наречиях, ср. тур. yaz - in ‘летом’, ki ş- in ‘зимой’ и т.д.

В финно-угорских языках окончание родительного падежа также, по всей видимости, представляет окончание инструктива, ср. мар. jal -ə n ‘деревни’, jol - ə n ‘пешком’. После вычета коаффикса - l - в окончании родительного падежа - lo ̃ n в языке коми совершенно явно обнаруживается элемент o ̃ n , совпадающий с окончанием творительного падежа, ср. ć er - o ̃ n ‘топором’.

В ностратическом праязыке, по утверждению Иллича-Свитыча, существовал формант маркированного прямого объекта - - mA . В ностратических языках он выражен формой винительного падежа, ср. др.-инд. vrka - m ‘волка’, лат. lupu - m ‘волка’, ср. фин. kala - n ‘рыбу’, из kala-m, в тунгусо-маньчжурских языках показатель винительного падежа выступает в форме – ba , - b ä, также – ma , - m ä (после носового согласного). Следы этого окончания имеются и в дравидийских языках. Однако в этом объяснении также имеются противоречия. В индоевропейских языках винительный падеж возник, по-видимому, на базе какого-то латива, ср. др.-инд. gramam gachati ‘идет в деревню’, лат. Romam ire ‘идти в Рим’. В финно-угорских языках винительный падеж не имеет этого значения. В тунгусо-маньчжурских языках окончание винительного падежа – ba , - b ä нельзя отождествить с индоевропейским или финно-угорским окончанием этого падежа – m . <…>

О системе времен ностратического языка имеются довольно скудные сведения. Реконструируется только одно прошедшее время с показателем – di . Показатель прошедшего времени – j (- i ), типичный для финно-угорских языков, выступал в ностратическом праязыке в роли частицы, которая могла располагаться перед глагольной основой (ср. др.-греч. έ-φερε ‘он носил’) или после глагольной основы (ср. финск. tul - i ‘он пришел’). [4]

Сопоставление маловероятно. В древнегреческом аугмент развился, по-видимому, из какого-то наречия. Происхождение показателя прошедшего времени на – j в уральских языках не выяснено с достаточной определенностью. Кроме того, никаких параллелей этого времени нет ни в тюркских, ни в монгольских, ни в дравидийских языках.

В уральских языках существовало также прошедшее время с показателем –ś, но оно также не нашло никакого отражения в других ностратических языках, хотя по сравнению с прошедшим временем на – j прошедшее время на –ś возникло в уральских языках раньше.

По мнению Иллича-Свитыча, в ностратическом праязыке существовал оптатив с показателем – je , который в индоевропейских языках превратился в -  , у тематических основ в – ie , ср. греч. φέσοι ‘пусть он несет’. С индоевропейским оптативом связывается также оптатив в тюркских и монгольских языках. В тюркских языках показатель оптатива – aj , в монгольских - ja , - je . [5]

Категория наклонения в различных языках мира возникает сравнительно поздно. Конъюнктив в индоевропейских языках представляет индикатив сильного аориста. Показатель условно-желательного наклонения – ne в финно-угорских языках возник в результате переосмысления значения фреквентативного суффикса. Показатель оптатива суффикс – aj в тюркских языках (ср. тур. yaz - ay - im ‘напишу-ка я’) тождествен уменьшительному суффиксу– aj (ср. тат. an - aj ‘матушка’). Модальность в тюркских языках развивалась в результате переосмысления значения уменьшительности. Трудно предположить, что в ностратическую эпоху, которую отделяет от нас по меньшей мере 40 тысяч лет, существовал оптатив.

В сравнительном словаре приводятся также сходно звучащие формы различных типов местоимений, которые отмечались в работах прежних исследователей.

Насколько можно видеть, сведения, касающиеся грамматической структуры ностратического праязыка, довольно скудны, отрывочны. Сопоставления часто малоубедительны. Поэтому каких-либо ценных сведений, касающихся древней истории финского языка, из этих сведений извлечь нельзя.

Все грамматические параллели, которые приводятся в словаре Иллича-Свитыча, в значительной своей части были известны и ранее, однако никто до сих пор не мог ими воспользоваться, чтобы выяснить, какими особенностями обладала грамматическая структура уральских языков в далеком прошлом.

Рассмотрим теперь, что может дать для истории финского языка реконструкция фонетической структуры ностратического праязыка.

Гласные ностратического праязыка во многих случаях остались без изменения. <…> Есть отдельные случаи, когда полного совпадения гласных не наблюдается, например, ностр. а = финск. о, ностр. i = финск. а, ностр. е = финск. а, но причины таких различий не объясняются и в целом эти отдельные несоответствия не нарушают общей хорошей сохранности ностратического вокализма в финском языке.

В данном случае мы встречаемся с одним из удивительнейших чудес в истории языков. Ностратический язык существовал примерно сорок тысяч лет тому назад. На протяжении этого громадного периода вокализм этого праязыка сохранился в финском языке без каких-либо существенных изменений.

Согласно реконструкции Иллича-Свитыча, отличительной особенностью консонантизма ностратического праязыка было наличие в нем так называемых абруптивов и ларингальных согласных. Были в нем представлены также аффрикаты. В финском языке все эти типы согласных не сохранились, ср. ностр. ḳ ajwa ‘рыть’ с абруптивным ḳ, финск. kajva , ностр. ʔ ela - ‘ жить ’ (с ларингальным в начале), финск. el ä-, ностр. Haja - ‘гнать’, финск. aja -. Предполагается , что ностратические звонкие смычные в уральском праязыке подвергались оглушению, ср. ностр. duli ‘огонь’, финск. tuli , ностр. bara ‘большой, хороший’, финск. paras ‘лучший’ и т.д. Для ностратического праязыка постулируется, как и для уральского праязыка, особое l , которое в финском языке представлено как t , ср. ностр. λamHu ‘черемуха’, финск. tuomi , ностр. majλ ʌ ‘сладкий древесный сок’, финск. maito ‘молоко’. Аффрикаты ностратического праязыка в финском языке не сохранились.

Наличие в ностратическом праязыке ларингальных нам представляется сомнительным. Иллич-Свитыч постулирует наличие ларингального согласного, когда ему требуется объяснить долготу гласного, например, финск. otsa ‘лоб’ соответствует др.-тюрк. ūč ‘кончик’ с долгим u . Чтобы объяснить долготу u в древнетюркском, Иллич-Свитыч предполагает в ностратическом архетипе наличие ларингального, например, Hon ć a ‘конец, край’.

Если теперь поставить вопрос, дает ли ностратическая теория что-либо новое для истории финского языка, в какой мере она углубляет и обогащает историю финского языка, то на этот вопрос приходится ответить отрицательно.

Что касается приводимых Илличем-Свитычем сведений из морфологии ностратического праязыка, то эти сведения были известны и ранее, но вследствие крайней трудности их интерпретации финно-угристами они практически не использовались. Сведения из области консонантизма основываются на совершенно маловероятных гипотезах. Соответствие в области гласных вообще представляет парадокс: гласные ностратического праязыка в финском языке вообще не подвергались каким-либо существенным изменениям.

Допустим теперь, что наш общий вывод ошибочен. Малая результативность ностратической гипотезы применительно к истории финского языка оказалась просто случайной.

При сравнении тюркских и монгольских гласных с гласными ностратического праязыка мы вновь встречаемся с удивительным парадоксом. Многие ностратические гласные в тюркских и монгольских языках не подвергаются никаким изменениям. <…> Конечно, иногда появляются некоторые нарушения этих соответствий, но причины их не разъясняются.

Следует заметить, что, устанавливая соответствие между тюркскими и монгольскими языками, В.М.Иллич-Свитыч некритически повторяет ошибки алтаистов. <…>

В.М.Иллич-Свитыч нередко привлекает для сравнения звукоподражательные слова, а также слова, созданные на основе звукосимволики, что, конечно, методически неправильно, ср. ностр. č ap ‘( a )- ‘бить’, тюрк. č apa -, письм монг. č ab č i - ‘рубить’ и т.д.

Рекомендуем скачать другие рефераты по теме: вид курсовой работы, скачать диплом, реферат на тему образование.





Предыдущая страница реферата | 1  2  3  4 | Следующая страница реферата