Русское просторечие как социолингвистическое явление

М.Т. Дьячок

Последнее годы оказались весьма продуктивными для понимания сущности русского просторечия - уникального явления в среде носителей русского языка. Несмотря на то, что первые серьезные попытки осмыслить феномен просторечия были предприняты еще в советское время (см. работы Л.И. Баранниковой [1], Е.А. Земской [2] и Д.Н. Шмелева [3]), действительно научный подход к данному явлению стал преобладающим лишь в последнее время. Большой вклад в изучение проблемы просторечия внесли работы российских лингвистов Л.П. Крысина [4], В.Б. Быкова [5], Т.В. Матвеевой [6], В.В. Химика [7] и т.д., а также немецкого исследователя З. Кестер-Томы [8].

То, что научное изучение просторечия началось лишь в последние годы, объясняется не столько собственно лингвистическими, сколько политическими причинами. Конечно же, продолжала играть свою роль и старая филологическая традиция, согласно которой просторечие рассматривалось как явление стилистического характера. В этом отношении показательны однообразные определения просторечия, которые давались в лингвистических работах советского времени. Ср., например, определение в словаре С.И. Ожегова: "Просторечие - слова и грамматические формы массовой городской разговорной речи, используемые в литературном языке как стилистическое средство для придания речи шутливого, пренебрежительного, иронического, грубого и т.п. оттенка" [9].

Используясь в таком своеобразном значении, т.е. прежде всего как термин стилистики, просторечие обозначало стилистически сниженную речь. Известная триада "разговорное - просторечное - областное" открыто указывала на то место, которое должна была занимать "просторечная" лексика - между лексикой разговорной (маршрутка, зачётка, разбазаривать и т. п.) и диалектной (азям, шабур и т. п.). Однако кажущаяся простота такой градуальности всегда вызывала немало вопросов.

Исследователи русской некодифицированной речи не раз обращали внимание на относительность подобного противопоставления. Так, рассматривая особенности употребления языковых помет в словарях русского языка, Г.Н. Скляревская и И.Н. Шмелева отмечали: "Пометы (разговорное и просторечное - М.Д.) означают разную степень сниженности в пределах лексики, функционально связанной с некодифицированной формой литературного языка и входящей в словарный состав кодифицированного литературного языка на правах специализировавшегося стилистического средства. Граница между "более" и "менее" сниженным неотчетлива и текуча" [10]. И поскольку, действительно, граница между тремя этими группами лексики оказывалась очень нечеткой и зачастую определялась лишь интуитивными методами и личным мнением составителей словарей, то в русистике советских времен получил распространение менее строгий термин - "разговорно-просторечная лексика".

Однако намного более существенными в то время были не лингвистические, а политические соображения. Дело в том, что стремление рассматривать просторечие как целостную (под)систему, во многом противопоставленную русскому литературному языку, наталкивалось на одну из основополагающих идеологических догм - об единстве социалистического общества. Поэтому лингвистам традиционного толка ничего не оставалось, как объявлять просторечие пережитком прошлого, а просторечную лексику рассматривать как остатки лексики необразованных слоев общества, сохранившихся в разговорной речи еще, видимо, с дореволюционных или нэповских времен. В этом отношении показательно высказывание В.В. Виноградова: "Только в эпоху существования развитых национальных языков… литературный язык как высший нормированный тип общенародного языка постепенно вытесняет диалекты и интердиалекты и становится как в устном, так и в письменном общении выразителем подлинной национальной нормы" [11].

В целом система русского языка с точки зрения советской социолингвистики выглядела примерно таким образом: существует единый русский язык, часто отождествляемый с русским литературным языком (фактически - с языком печатной литературы второй половины XIX - начала XX вв.), за его пределами находятся стилистически сниженные слова (разговорные и просторечные), а также диалектизмы, т.е. слова, распространенные в отдельных районах распространения русского языка, причем две последние группы слов находятся в стадии постепенного исчезновения. В действительности же эта, казалось бы, стройная схема, как выяснилось, не имела почти ничего общего с реальным положением дел.

Важнейшим следствием подобной схемы оказывался явно ошибочный вывод, что литературная, разговорная и просторечная лексика должны были использоваться в речи одних и тех же людей. За пределами этого единого языкового континуума оставались лишь диалектизмы. Этот вывод, конечно же, был абсолютно неверен, зато так же абсолютно не противоречил догматическому утверждению об единстве советского общества.

* * *

В настоящее время просторечие обычно определяется как форма (разновидность) русского языка, на которой говорят необразованные и малообразованные слои общества. Однако несмотря на свою краткость (или вопреки ей) это определение кажется не вполне удовлетворительным. На наш взгляд, для того, чтобы дать адекватное определение термину просторечие, необходимо более четко очертить круг людей, использующих данную форму языка в своей речи, т. е. определить состав его носителей.

В конце 1980-х - начале 1990-х гг, в эпоху перестройки, в социологии получил растространение термин "простой человек" [12], обозначавший людей, не получивших достаточного образования и занятых, как правило, неинтеллектуальным трудом. Данная группа русскоязычного населения может быть выделена по трем основным признакам: 1) сфера деятельности, 2) система ценностей и целей, 3) язык. Признаки расположены в порядке убывания их значимости при определения социальной принадлежности индивидуума. На наш взгляд, ведущим параметром, определяющим принадлежность конкретного человека к группе "простых людей", является сфера деятельности.

Несмотря на то, что язык оказался отодвинутым лишь на третье место, он является важным стратификационным признаком. Несколько упрощая ситуацию, можно сказать, что сфера деятельности того или иного человека определяет его систему ценностей и целей и "подсказывает" ему, на каком языке говорить. Важная роль языка как "показателя социальной стратификации" подчеркивалась Дж. Гамперцом еще в начале 1960-х гг. [13].

В данном случае таким языком является просторечие.

Разберем более подробно первый и третий из этих признаков: сферу деятельности носителей просторечия и их язык. Система ценностей и целей этой группы была подробно рассмотрена в другой работе [14].

1. Сфера деятельности.

"Простой" человек (resp. носитель просторечия) занят, как правило, неквалифицированным трудом. Основные профессии мужчин - носителей просторечия: охранник, шофер, строительный рабочий, порученец (менеджер), уличный торговец и т. п., женщин - продавец (в т.ч. занимающийся уличной торговлей), кондуктор, неквалифицированный рабочий и т. п. Очень много носителей просторечия среди рядовых милиционеров и других сотрудников силовых ведомств. На просторечии в основном говорят и военнослужащие срочной службы. При этом, правда, следует отметить, что в повседневном общении на темы солдатского быта они также активно используют солдатское арго [15], однако в своей основе солдатское арго представляет собой типичное просторечие с вкраплениями арготической лексики. Число собственно арготических слов в солдатском арго вряд ли превышает трех сотен (это, например, такие слова, как котел 'военнослужащий третьего периода службы (от года по полутора лет)' или хлеборез 'солдат, занимающийся нарезкой хлеба и распределением масла и сахара'.), что же касается многих других слов солдатского арго, то они явно находятся на границе между арго и просторечием (напрягаться 'много работать', разводяга 'большая ложка, которой различают суп или накладывают кашу из общего котла; половник' и др.).

Необходимо подчеркнуть, что в настоящее время просторечие не является только фактом городской жизни (такое утверждение иногда приходится встречать в некоторых работах по русистике). Действительно, в первой половине XX века, до эпохи коллективизации, сталинских репрессий и принудительных миграций населения, такое утверждение было обоснованным, так как в тот период еще сохранялись старые территориальные диалекты. В своем докладе, прочитанном в 1926 г. Б.А. Ларин одним из первых употребил термин "городское просторечие", которое он со свойственной ему парадоксальной точностью использовал для обозначения "некоего "низкого" общего разговорного языка" [16]. Однако по сравнению с 1920-х годами ситуация изменилась коренным образом. Решающий удар по русским территориальным диалектам был нанесен в сталинское время [17]. С тех пор территориальные диалекты начали исчезать довольно быстрыми темпами. Отдельные факты диалектной речи сохранялись только в речи женщин преклонного возраста. В настоящее время можно почти с полной уверенностью сказать, что территориальные диалекты в русской деревне больше не употребляются [18]. Собственно говоря, факт исчезновения территориальных говоров нельзя было не замечать и в советское время, ср., например, сделанное еще в 1978 г. наблюдение А.И. Федорова: "В современных условиях нельзя найти такой периферийный говор, который был бы изолирован от влияния литературного языка" [19]. Однако влияние литературного языка на жителей русскоязычной деревни все же было минимальным. В результате на смену территориальным говорам пришло общерусское просторечие. В этой связи очень показателен следующий факт: уже в 1970-х гг. жители глухих старообрядческих деревень в Красноярском крае говорили на общерусском просторечии лишь с небольшой примесью диалектных слов и словоформ.

Таким образом, использование термина "городское просторечие" в настоящее время представляется неправомерным, так как просторечие не в меньшей мере распространено и в сельской местности.

Социальным ядром носителей просторечия являются лица, занимающиеся криминальной и полукриминальной деятельностью. По косвенным данным, число подобных лиц и членов их семей может составлять до трети всего населения современной России. Это такие сферы деятельности, как воровство, грабежи, разбои, попрошайничество, вымогательство, торговля наркотиками и оружием, проституция, сутенерство, мошенничество, ростовщичество, сбыт краденого и т.п. Для нынешней ситуации очень характерно то, что легальная и нелегальная (криминальная или полукриминальная) деятельность тесно переплетены. Так, для ряда преподавателей вузов основным источником доходов является не их официальная зарплата (которая, к тому же, очень мала), а взятки со студентов: прямые или завуалированные под репетиторство [20]. Широкое распространение полулегального криминала привело к тому, что сократилась сфера деятельности традиционного, полностью нелегального, криминала. Результатом этого процесса стало отмечаемое исследователями сокращение сферы функционирования уголовного жаргона, который активно заменяется именно просторечием [21].

Необходимо отметить, что криминальными и полукриминальными промыслами в современной России занимаются прежде всего мужчины молодого и среднего возраста. Это объясняет любопытный парадокс - то, что сейчас просторечие намного больше распространено среди мужчин, чем среди женщин.

Наконец, в последнее время, в связи с общей криминализацией общественной жизни России, просторечие все активнее используется в речи предпринимателей, чиновников различного уровня, вплоть до самых высших. В этой связи приведем только замечание А.П. Чудинова, исследовавшего употребление метафоры в русской политической речи: "Известно, что сексуальная метафора издавна используется в русском национальном языке (показательно, что именно с сексуальной сферой связаны наиболее сильные русские инвективы), но областью ее использования традиционно считались жаргоны и просторечие, тогда как в литературной речи, и особенно в средствах массовой информации, подобные образы практически не встречались" [22]. В политической же речи последних лет сексуальная матефора, просторечная по происхождению, встречается очень часто.

2. Язык.

В рамках одной статьи невозможно перечислить все лингвистические особенности современного просторечия. Поэтому остановимся лишь на наиболее существенных из них, тех, которые характеризуют просторечие как целостную подсистему и отличают его как от русского литературного языка, так и от других подсистем русского языка.

1) Фонетические особенности просторечия

Роль фонетических особенностей просторечия порой недооценивается. По умолчанию предполагается, что фонетические системы просторечия и литературного языка в целом совпадают. В качестве единственного исключения называют лишь акцентуационные различия (свекл'а, д'оговор и т.п.). Действительно, системы фонем совпадают в обеих формах языка. Однако дело обстоит иначе, если мы обратимся к интонационным и акустическим особенностям просторечия. Не случайно, что именно эти черты рассматриваемой формы языка обычно имитируют артисты, изображающие типичного "простого" человека.

Рекомендуем скачать другие рефераты по теме: скачать курсовую работу, налоги в россии, изложение 3.





1  2  3  4 | Следующая страница реферата