Предыдущая страница реферата | 1  2  3  4 | Следующая страница реферата

Поэтому право собственности является единственным практически возможным разрешением проблемы, возникающей из-за несоразмерности между потребностью и доступным распоряжению количеством благ, как это имеет место по отношению ко всем хозяйственным благам.

Поэтому именно запретительный момент в собственности имеет конституирующее значение. «Поскольку собственность немыслима без того, чтобы другие лица, не являющиеся собственниками данной вещи, не относились к ней как к чужой, собственность означает отношение между людьми по поводу вещей. На одном полюсе этого отношения выступает собственник, который относится к вещи как к своей, на другом — несобственники, т. е. все третьи лица, которые обязаны относиться к ней как к чужой. Это значит, что третьи лица обязаны воздерживаться от каких бы то ни было посягательств на чужую вещь, а следовательно, и на волю собственника, которая воплощена в этой вещи. <…> Без отношения других лиц к принадлежащей собственнику вещи как к чужой не было бы и отношения к ней самого собственника как к своей».[ 29]

Без соответствующих запретов, адресованных остальным лицам, это будет правом «всех на все», «естественным состоянием», о котором писал Т. Гоббс: «Природа дала каждому право на все. Это значит, что в подлинном естественном состоянии, т. е. раньше, чем люди обязались друг перед другом какими бы то ни было соглашениями, каждому было позволено делать все, что ему было угодно и по отношению к кому бы то ни было, и владеть, пользоваться, извлекать плоды из всего, что он хотел и где мог. <…> Однако для людей в высшей степени неудобно, чтобы они обладали подобного рода общим правом на все, ибо действие этого права точно такое же, как если бы совсем не существовало никакого права. Потому что хотя каждый и мог бы сказать о всякой вещи: “Это мое”, он, однако, не мог бы пользоваться ею из-за соседа, который, располагая равным правом и равной силой, утверждал бы, что та же вещь принадлежит ему».[ 30]

Впрочем сам Д. М. Генкин отмечал: «Для права собственности как абсолютного права установленная запретительной нормой закона пассивная обязанность третьих лиц имеет первостепенное значение для осуществления субъективного права...»;[ 31] «если в субъективных относительных правах для осуществления субъективного права необходимы определенные действия (или воздержание от действия) обязанных лиц, устанавливаемые правоотношением, то для осуществления собственником принадлежащих ему правомочий, как правило, достаточно лишь охраны правопорядком той меры поведения самого собственника, какая ему дозволена».[ 32]

Анонимный читатель библиотеки юридического факультета ЛГУ–СПбГУ оставил в книге Д. М. Генкина на страницах, откуда взята приведенная выше цитата, glossa marginalis: «…есть абсолютное право, пассивная обязанность, есть общественные отношения собственности, нормы права → есть и правоотношение собственности». Здесь мы снова сталкиваемся с разными представлениями о понятии правоотношения. Е. А. Флейшиц, не соглашаясь с позицией Д. М. Генкина, также спрашивала: «если отношение носителя субъективного права собственности с носителем всеобщей обязанности есть “правовая связь” и притом связь, возникающая для обоих участников этой связи в силу правовой нормы из одного и того же юридического факта, то почему эта “связь” не правоотношение?».[ 33] На вопрос о том, почему «эта связь не правоотношение», можно ответить встречным вопросом: а почему именно это должно быть правоотношением? Однозначного понимания правоотношения нет, это во многом вопрос терминологии.

В любом случае, даже сторонники существования субъективного права собственности вне правоотношения не отрицают наличия связи между субъективным правом собственника и корреспондирующей ему обязанностью «всех и каждого». Так, Л. А. Пустобаева пишет: «правовая связь управомоченного и обязанного лица может выражаться либо в форме конкретного правоотношения, либо вне правоотношения».[ 34] Здесь наиболее очевидным становится характер споров о возможности существования субъективного права вне или в составе правоотношения. Говоря о «связи» права и обязанности, Д. М. Генкин и его сторонники имеют в виду то, что их противники называют правоотношением.

Помимо прочего К. И. Скловский и В. А. Лапач совершенно напрасно иронизируют по поводу того, что признание абсолютного права собственности правоотношением со всеми иными лицами, обязанными воздерживаться от нарушения права, означает установление презумпции «всеобщей злонамеренности». Об этом писал и Д. М. Генкин: «Нельзя допустить, что все граждане являются потенциальными нарушителями права собственности данного лица, а потому это лицо находится со всеми другими гражданами в правоотношениях, направленных на установление пассивной обязанности воздерживаться от нарушения субъективного права собственности».[ 35]

По всей видимости, цитируемые авторы никогда не запирали дверь своего дома, и сказанное Т. Гоббсом: «идущие спать запирают двери, путешествующий держится за оружие из страха перед разбойниками»[ 36] кануло в Лету вместе с XVII веком. Однако если нельзя допустить, что «все граждане являются потенциальными нарушителями права собственности», зачем существует запретительная норма позитивного права, адресованная как раз всем гражданам? Кроме того, право имеет в виду вовсе не намерение всех граждан покушаться на право лица, а объективно, фактически имеющуюся у них возможность «покуситься». Это разные вещи. Право призвано устранять возможные социальные конфликты. Где в принципе не может быть конфликта интересов, там нет места и праву. Однако такие ситуации в имущественной сфере практически не встречаются. «Желание вредить друг другу присуще в естественном состоянии всем. <…> Наиболее частая причина, в силу которой люди желают вреда друг другу, состоит в том, что многие желают одновременно одну и ту же вещь, которой, однако, чаще всего они не могут ни пользоваться сообща, ни поделить между собой, откуда следует, что ее нужно отдать сильнейшему; кто же является сильнейшим, решает борьба».[ 37]

Поэтому именно запретительные нормы, призванные оградить управомоченное лицо от всех остальных, и конституируют абсолютное право. Как писал С. А. Муромцев, «если из права собственности мы удалим все то, что внесено в него юридической защитой, то остаток будет чисто фактическое отношение… Оно состоит в господстве над вещью, вытекающем из стремления освоить ее и обусловленном одними фактическими обстоятельствами. <…> Влияние общественной власти <…> изменяет положение окружающих лиц. Субъект становится по отношению к ним сильнее. К фактическим преимуществам, иногда значительным, иногда ничтожным, которые он имел бы над ними без того, присоединены новые преимущества. Они состоят в том, что, сознавая власть общества над собой, окружающие лица воздерживаются от нарушения чужого обладания, желая избежать грозящих за это неблагоприятных последствий… Все это значительно преобразует фактические отношения субъекта к окружающим лицам. Влияние фактических преимуществ его над ними ослабляется, а взамен того образуется иная возможность воздействия на окружающих».[ 38]

По всей видимости, полезно будет отметить, что представление о праве собственности как об общественном отношении, т. е. отношении между людьми по поводу вещи, в котором собственнику противостоят в качестве обязанных все прочие лица, вовсе не является исключительным достоянием отечественной, особенно советской, цивилистики, на что намекают К. И. Скловский и В. А. Лапач. Подобные преставления в юридическом мире широко распространены. Чуждое схоластике английское право определяет право собственности как «полномочие, предоставленное держателю, обращаться за помощью общества в лице суда против всякого нарушителя прав… Права собственности… имеют силу и осуществляются принудительно в отношении “всех лиц”. Эта характерная черта отличает их … от обязательств или прав, принудительно осуществляемых только в отношении определенных лиц».[ 39] Отнюдь не чужда подобному воззрению была и дореволюционная отечественная цивилистика. Например, К. П. Победоносцев писал: «Право на вещь возбуждает всеобщую безусловную отрицательную обязанность относительно хозяина вещи не делать ничего, что могло бы нарушить его право».[ 40]

Таким образом, правоотношение собственности закрепляет состояние принадлежности определенной вещи определенному лицу. Такое состояние формируется через запрет всем иным лицам покушаться на это имущество, так что именно такой запрет имеет первостепенное значение, а право как возможность беспрепятственного использования вещи возникает в результате такого запрета. Право собственности, таким образом, действительно предстает как юридически урегулированное отношение всех лиц по поводу определенной вещи.

Можно, конечно, высказать упрек в излишней абстрактности, схоластичности такого построения. Один из главных аргументов противников конструкции абсолютного правоотношения и заключается как раз в том, что «определение субъективного права собственности как элемента правоотношений собственника со всяким и каждым, устанавливающих для всякого и каждого пассивную обязанность воздержания от нарушения правомочий собственника, представляется искусственной конструкцией, оторванной от реальных явлений жизни».[ 41]

Д. М. Генкин писал: «Трудно представить, в каком количестве миллионов правоотношений находится каждый гражданин, даже не представляющий себе обволакивающую его паутину правоотношений»;[ 42] «Нельзя представить себе, что собственник вступил в правоотношение со всеми лицами, которые не знают даже о существовании данного лица и о принадлежности ему той или другой вещи и которых не знает сам носитель права собственности. <…> Едва ли гражданин, не искушенный в премудростях тонких цивилистических концепций, поймет, что он состоит в правовом отношении с неизвестным ему лицом, обязывающем его воздерживаться от нарушения неизвестной ему сферы отношений собственности неизвестного ему лица».[ 43]

В. А. Лапач также недоумевает: «Что же это за правовые отношения, в которых управомоченному лицу неведомы субъекты обязанности, а последние в свою очередь ничего не знают о правообладателе? И действительно ли это вообще отношения правовые?».[ 44]

Между тем, «тонкие цивилистические концепции» рассчитаны для применения юристами — это инструмент правоведов.[ 45] Каждый гражданин действительно состоит не в одном правоотношении собственности с «неизвестным ему лицом», а в идеальном множестве таких правоотношений со всеми лицами. И все же в таком положении вещей нет ничего не доступного пониманию любого дееспособного лица. Управомоченному лицу не составляет никакого труда установить субъектов обязанности: это все субъекты, кроме него самого. Как писал Н. Г. Александров, «неопределенность состава обязанных субъектов, связанных долженствованием воздерживаться от посягательств на объект субъективного права, отнюдь не является фикцией. Субъект пользуется объектом не в изоляции от других субъектов, а в разнообразных соприкосновениях со многими из них».[ 46] Для обязанных же лиц также никаких практических неудобств модель абсолютного правоотношения не создает: обязанный знает, какое имущество принадлежит ему и просто должен не покушаться на чужое, т. е. ему не принадлежащее. Поэтому ничего недоступного пониманию адресатов правового регулирования конструкция абсолютного правоотношения не содержит, более того, она как раз отражает наиболее простой взгляд на вещи. Л. И. Петражицкий именно такие атрибутивно-императивные переживания считал единственной правовой реалией.

Кроме того, неужели упомянутые выше авторы полагают, что, например, обязательство для своего существования предполагает обязательную осведомленность его субъектов о его наличии? Обязательство возникает в силу лишь юридических фактов, предусмотренных правом. Эти юридические факты необходимы и достаточны для возникновения обязательства. Так, например, если кто-то уронит цветочный горшок на стоящую под окнами машину, деликтное обязательство возникнет еще до того, как собственник машины обнаружит вмятину на крыше. Более того, собственник может никогда и не узнать об этом деликтном обязательстве, если его машина будет угнана. В этом случае существование обязательства носит куда более химерический характер, нежели «правоотношение собственности», которое представляет собой результат вполне понятной запретительной нормы. О том, что реальность юридического отношения не связана с реальностью психических переживаний его участников, писал М. М. Агарков: «Юридическое отношение не прекращается от того, что участники его спят, о нем не думают и даже не знают о нем. Должник не перестает быть должником от того, что он забыл о своем долге или не знал о нем, например, оказавшись должником в качестве наследника».[ 47] Кроме того, если предположить, что до нарушения абсолютного права никакой корреспондирующей ему обязанности нет, то нет ее и у должника по обязательству до наступления срока исполнения обязательства. А далее — обязательство либо прекратится надлежащим исполнением, либо наступит ответственность за его неисполнение. Таким образом, как раз именно конструкция абсолютного правоотношения формально сильнее отражает связанность сторон.

Нельзя забывать о том, что правоотношение вообще и правоотношение собственности в частности — всего лишь модель, призванная описать заданное явление. Как и всякая модель, эта описывает действительность с упрощением. И об этом уже было сказано: «…Необходимо помнить, что правоотношение является юридической конструкцией, созданной юристами для лучшего описания и понимания права. А раз так, то и содержание этой конструкции должно определяться не некими внеюридическими соображениями, а теми задачами, для решения которых она была создана».[ 48] Правоотношение является одной из многочисленных юридических конструкций, используемых в правоведении, причем «правовая абстракция “правоотношение” — одна из наиболее глубоких и сложных абстракций, характеризующих правовую форму общественной жизни в целом».[ 49]

«Юридические конструкции являются частным случаем, одним из конкретных случаев использования моделирования как метода познания».[ 50] Целью процесса моделирования может быть как получение новой информации, так и описание, демонстрация. «Моделирование преследует цель прежде всего облегчить исследование, фиксацию, запоминание и передачу результатов научного исследования».[ 51]

Юридические конструкции как часть юридического метода достаточно подробно рассматривались Н. М. Коркуновым, который писал, что они «не копируют рабски действительность: они составляются свободно, сообразно целям научного обобщения, и потому всегда уклоняются несколько от действительности. Таков характер обобщений во всех науках без исключения: всякая наука дает не копию действительности, а идеальное построение...».[ 52] Идеальная модель a priori является упрощенным, огрубленным образом описываемого объекта, так как при ее создании исследователь абстрагируется от частностей, выделяя лишь те признаки и свойства, которые должны стать предметом исследования. Если бы модель была тождественна объекту, она утратила бы свою специфику и научную ценность.[ 53] Противники юридической конструкции абсолютных правоотношений наверняка пользовались такой моделью, как «электрический ток». Между тем эта модель, изображающая некий поток, очень далека от реальности, что не мешает ее применять именно на практике гораздо чаще, нежели в теории. Можно вспомнить также о модели атома и атомного ядра.

Существует право собственности в рамках или вне правоотношения — вопрос построения юридической конструкции. Это означает — соответствует праву собственника обязанность всех прочих лиц или нет. Допустим, не соответствует. Это, однако, не означает, что дозволено грабить чужое добро. Общий запрет останется. Собственник может быть уверен в своем праве лишь постольку, поскольку это право обеспечивается соответствующими запретительными нормами и, следовательно, обязанностями всех иных лиц. Поэтому на вопрос о том, соответствует или не соответствует праву собственника обязанность готтентотов воздерживаться от покушения на его булавки, можно дать только положительный ответ. Нужно только не забывать, что речь в данном случае идет об абстрактной юридической конструкции, а не о реальных переживаниях готтентотов в связи с приобретением мною булавки.

Подытоживая, можно сказать, что если все согласны с тем, что абсолютное право «создается» корреспондирующими ему обязанностями, спор о том, «прописано» такое субъективное право в правоотношении или вне его, лишен содержательности.

Список литературы

1. Хозяйство и право. 2004. № 6.

[ 2] Генкин Д. М. Право собственности в СССР. М., 1961. С. 39.

[ 3] Скловский К. И. Применение гражданского законодательства о собственности и владении. Практические вопросы. М., 2004. С. 78.

[ 4] Годэмэ Е. Общая теория обязательств. М., 1948. С. 11.

Рекомендуем скачать другие рефераты по теме: шпаргалки по государству и праву, оформление доклада, оформление курсовой работы.





Предыдущая страница реферата | 1  2  3  4 | Следующая страница реферата