Обстоятельсва, исключающие преступность деяния, в уголовном законодательстве государств СНГ

В.И. Михайлов, кандидат юрид. наук, заслуженный юрист РФ

Становление на постсоветском пространстве новых независимых государств повлекло определенные изменения в системе их законодательства, сказавшиеся в том числе и на институте обстоятельств, исключающих преступность деяния. В частности, в конституциях ряда государств СНГ отражено право человека на самозащиту*(1). Так, в ст.26 Конституции Азербайджанской Республики указывается: "Каждый обладает правом защищать не запрещенными законом способами и средствами свои права и свободы". Новое законодательство основывается на признании иной, чем прежде, иерархии защищаемых уголовным законом ценностей и обязанности государства обеспечивать защиту интересов личности, общества и государства от преступных посягательств и иных проявлений опасности.

В новых уголовных кодексах Республики Узбекистан (1994), Российской Федерации (1996), Туркменистана (1997), Республики Казахстан (1997), Кыргызской Республики (1997), Республики Беларусь (1999), Азербайджанской Республики (1999), Республики Грузии (1999), Украины (2001), разработанных в ходе уголовно-правовых реформ 1994-2001 гг., а также в Модельном уголовном кодексе (принятом Межпарламентской ассамблеей СНГ в феврале 1996 г.) институт обстоятельств, исключающих преступность деяния, по сравнению с предыдущим периодом претерпел существенные изменения, при этом в развитии некоторых его положений проявилось сходство.

Изменения касаются, в частности, увеличения в уголовном законодательстве государств СНГ числа обстоятельств, исключающих преступность деяния, с 2-3 (необходимая оборона, крайняя необходимость и задержание преступника) до 5-8 (необходимая оборона; причинение вреда при задержании лица, совершившего общественно опасное деяние; крайняя необходимость; ошибка в оценке обстоятельств, исключающих преступность деяния; пребывание среди соучастников преступления лица, выполняющего специальное задание; выполнение специального задания по предупреждению или раскрытию преступной деятельности организованной группы либо преступной организации; обоснованный риск; деяние, связанное с риском; физическое и психическое принуждение; исполнение приказа или распоряжения; исполнение иной обязанности; исполнение закона; малозначительность деяния).

Несмотря на то что расширение круга обстоятельств, исключающих преступность деяния, присуще всем новым уголовным законам государств СНГ, определение этого института содержится лишь в УК Республики Узбекистан. Согласно его ст.35, "исключающими преступность признаются обстоятельства, при которых деяние, содержащее предусмотренные настоящим Кодексом признаки, не является преступлением ввиду отсутствия общественной опасности, противоправности или вины". В числе таких обстоятельств узбекским законодателем названы: малозначительность деяния; необходимая оборона; крайняя необходимость; причинение вреда при задержании лица, совершившего общественно опасное деяние; исполнение приказа или иной обязанности; оправданный профессиональный или хозяйственный риск (ст.36-41 УК)*(2). Узбекский - пожалуй, единственный из известных уголовных кодексов государств СНГ, в котором содержится общее нормативное определение обстоятельств, исключающих преступность деяния, которое ранее встречалось лишь в теоретических публикациях. Попутно упомянем и ст.37 УК Украины, которая закрепляет конструкцию мнимой обороны, положения о которой до этого были известны лишь научной доктрине*(3).

Увеличение числа обстоятельств, исключающих преступность деяния, дало ряду авторов основания именовать их совокупность системой. Так, И.М. Тяжкова отмечает, что "в систему таких обстоятельств действующий УК России включил шесть обстоятельств, исключающих преступность деяния"*(4). А.И. Бойко, высказывая сожаления о том, что законодатель не включил в законодательный и правоприменительный оборот случаи причинения вреда с согласия (по просьбе) потерпевшего, во время исполнения закона или профессиональных функций либо реализации своего права, утверждает, что "более разветвленная система исключительных норм" лучше и надежнее обеспечивает права и законные интересы личности, чем упования на возможность правоохранительных поправок*(5). Однако в силу каких причин обстоятельства, исключающие преступность деяния, по их мнению, образуют систему, упомянутые ученые не указывают.

На наш взгляд, если институт обстоятельств, исключающих преступность деяния, является системой, то в применении норм, входящих в этот уголовно-правовой институт, а также в законотворчестве в данной сфере должны наблюдаться существенные особенности. Поэтому особенно важно оценить обоснованность отнесения рассматриваемого уголовно-правового института к классу систем.

Материал для такого исследования имеется в монографии украинского исследователя Ю.В. Баулина*(6). Под системой он понимает совокупность взаимосвязанных компонентов (факторов), системообразующим фактором является социально-правовой результат, который задается заранее и достигается в процессе функционирования данной системы. Элементами системы обстоятельств, исключающих преступность деяния, он называет поступки, обладающие двойственной юридической характеристикой. С одной стороны, имея внешние признаки соответствующего преступления, они являются элементами системы того вида общественных отношений, где они проявляют себя в силу своего предметного содержания. С другой стороны, эти же действия рассматриваются в качестве элементов системы общественно полезных (допустимых) и правомерных поступков, исключающих преступность (общественную опасность и противоправность) деяния. Таким образом, по мнению Ю.В. Баулина, система правомерных поступков, исключающих преступность деяния, характеризуется теми же чертами, что и любая другая система (имеет компонентный (элементный) состав, структурную организацию, способность к развитию, управляемость и т. д.).

Вместе с тем, даже в рамках выделенных Ю.В. Баулиным признаков, характеризующих множество (совокупность) каких-либо элементов как систему, отнесение института обстоятельств, исключающих преступность деяния, к системе вызывает возражения. Дело в том, что для определения любой системы необходимо установить ее особенности, которые позволят выделить ее из бесконечного ряда других множеств (совокупностей, упорядочиваний, целостей). В противном случае любое множество правовых норм, сгруппированных по любому произвольному основанию, должно рассматриваться как система.

Общепринято основной чертой системы считать интегративность, т. е. наличие такого свойства, которое во всем своем объеме не присуще отдельным образующим ее элементам, но является новым качеством всей системы, обеспечивающим ее целостность и структурную организацию, несводимость свойств системы к сумме свойств составляющих; зависимость каждого элемента, свойства и отношения системы от его места, функций и т. д. внутри целого. "Каждая из целостных систем, - полагает В.Г. Афанасьев, - обладает новым качеством, не сводимым к свойствам или сумме свойств образующих ее частей, каждая из них обладает определенными чертами, которые не присущи составляющим ее компонентам"*(7). В.Г. Карташев исходит из того, что система есть совокупность образований, вовлеченных в отношения взаимосодействия в целях создания некоторого устойчивого результата*(8). Свойствами системы также называют иерархичность, многоуровневость, структурность, а также наличие границ, отделяющих ее от внешней среды.

Таким образом, целостное функционирование системы оказывается результатом взаимосодействия всех ее составляющих. С данной точки зрения уголовный кодекс является системой. Совокупность образующих его норм и институтов создает новое свойство, не присущее каждой из его частей. При этом функции элементов (норм, институтов) детерминированы, производны от предназначения уголовного кодекса как системы. В свою очередь, функционирование уголовного кодекса может быть только результатом взаимосодействия входящих в него институтов.

Новое свойство системы обстоятельств, исключающих преступность деяния, по мнению Ю.В. Баулина, проявляется в том, что такая система обладает свойством обязательного и безусловного исключения общественной опасности и противоправности всякого правомерного и общественно полезного (социально приемлемого) поступка, внешне подпадающего под признаки преступления. Но данным свойством - исключать преступность деяния - каждое из таких обстоятельств заведомо обладает, а их совокупность никаких новых качеств не приобретает. Она лишь способна устранять преступность более широкого круга деяний.

В философской литературе отмечается, что не всякое целое есть система. Любое объединение частей образует некую целостность, множество, но связи и взаимодействия этих частей, равно как и количественно-качественные характеристики самого объединения, отнюдь не одинаковы и поэтому обусловливают различную природу и уровень целостности множества. Простые и суммативные (т. е. искусственно созданные или случайно образовавшиеся) множества вовсе не являются системами. Системой может быть лишь сложная целостность, возникшая в результате объективного, закономерного процесса соединения составляющих ее элементов. Однако В.Г. Афанасьев, воззрения которого взяты Ю.В. Баулиным за основу, допускает существование наряду с целостными и суммативных систем. По его мнению, главный признак последних состоит в том, что при включении или исключении компонентов ни сама такая система, ни ее компоненты не претерпевают сколько-нибудь качественных изменений - система всего лишь увеличивается или уменьшается в размерах. Каждый из компонентов суммативной системы автономен, его изменение зависит лишь от него самого, поскольку связи между компонентами имеют крайне неустойчивый характер. Такой системе не присуща ярко выраженная функциональность, самоорганизация, для нее не характерны процессы управления. Ее свойства равны сумме свойств (массы, объема и т.д.) ее компонентов. Таким образом, В.Г. Афанасьев практически ставит знак тождества между системой и множеством (целостностью, совокупностью, упорядоченностью) элементов, которое является ближайшим родом системы. Данная позиция была подвергнута справедливой критике, в частности, Д.А. Керимовым*(9).

Полагаем, что институт обстоятельств, исключающих преступность деяния, не относится к числу систем, а является простым, суммативным множеством. Понятие "множество" продолжает ряд синонимов: "совокупность", "упорядочивание", "собрание", "ансамбль", "коллекция", "семейство", "класс" и др., обозначающих обобщающие понятия, включающие несколько элементов. В философии под множеством (целостностью, совокупностью, упорядочиванием) понимается обобщенная характеристика объектов, обладающих сложной внутренней структурой; однозначно заданное объединение предметов, данных опыта или объектов мышления. На определенном этапе развития множества может произойти диалектический скачок и переход количественных изменений в качественные, когда совокупность, или, используя выражение В.Д. Могилевского, организованный участок среды, превращается в систему, когда само существование или какой-либо иной вид проявления части обеспечивает существование или какую-либо форму проявления целого*(10).

Множества могут задаваться различными способами, например, иметь форму списка, перечисления. Так, уголовное законодательство Республики Беларусь предусматривает следующие обстоятельства, исключающие преступность деяния: необходимая оборона; причинение вреда при задержании лица, совершившего преступление; крайняя необходимость; ошибка в наличии обстоятельств, исключающих преступность деяния; пребывание среди соучастников преступления по специальному заданию; обоснованный риск; исполнение приказа или распоряжения. Кроме того, множества задаются путем указания некоторых характерных свойств. В частности, в число обстоятельств, исключающих преступность деяния, входят предусмотренные законом ситуации, в которых причинение вреда охраняемым уголовным законом интересам не является преступлением.

Во множестве могут быть выделены подмножества (например, обстоятельства, исключающие преступность в силу отсутствия противоправности, и обстоятельства, исключающие преступность в силу отсутствия виновности). Из двух или нескольких множеств можно сформировать путем установления отношений между элементами этих множеств новое множество*(11).

Таким образом, набор обстоятельств, включаемых в рассматриваемый уголовно-правовой институт, во многом зависит от политических задач, решаемых законодателем в конкретный момент времени, а также особенностей юридической техники и имеет случайный с точки зрения права характер. Если бы развитие института обстоятельств, исключающих преступность деяния, подчинялось законом развития системы, то это неизбежно привело бы к более полному и последовательному отражению в уголовном законе случаев правомерно причиняемого вреда.

История отражения в российском уголовном законодательстве обстоятельств, исключающих преступность деяния, подтверждает этот вывод. Как известно, в Уголовном уложении (1903 г.) к обстоятельствам, исключающим виновность деяния, относились: невменяемость (ст.39), малолетство (ст.40 и 41), невиновное причинение вреда (ст.42), неосведомленность об отнесении деяния к преступлению (ст.43); к обстоятельствам, исключающим преступность (противоправность) деяния, относились: исполнение закона или приказа (ст.44), необходимая оборона (ст.45), крайняя необходимость (ст.46), ошибка в предмете (ст.47)*(12).

В Руководящих началах по уголовному праву РСФСР (1919 г.) была закреплена лишь норма о необходимой обороне. В соответствии со ст.15 этого документа исключалось наказание лица, применившего насилие для защиты от нападения своих или другого лица интересов. В такой формулировке необходимая оборона допускалась лишь для защиты личностных интересов от насильственного нападения*(13).

В УК РСФСР 1922 г., наряду с необходимой обороной, которая допускалась для защиты от незаконного посягательства на личность или права обороняющегося либо других лиц, была закреплена норма о крайней необходимости. В соответствии со ст.20 не подлежало наказанию уголовно наказуемое деяние, совершенное для спасения жизни, здоровья или иного личного или имущественного блага своего или другого лица от опасности, которая была неотвратима при данных обстоятельствах другими средствами, если причиненный при этом вред является менее важным по сравнению с охраненным благом.

В УК РСФСР 1926 г. в числе обстоятельств, исключающих преступность деяния, кроме необходимой обороны и крайней необходимости, было упомянуто согласие лица. В примечании к ст.143 УК РСФСР 1922 г. отмечалось, что убийство, совершенное из сострадания или по настоянию убитого из чувства сострадания к нему, не карается. Однако в ноябре 1922 г. эта норма была отменена.

Основы уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик (1958 г.), на которых базировались уголовные законы союзных республик, в контексте интересующих нас обстоятельств знали лишь необходимую оборону и крайнюю необходимость. Хотя следует отметить, что законодательство Украинской ССР (ч.3 ст.15 УК УССР) и Узбекской ССР (ч.3 ст.13 УК УзССР) относили сюда и задержание преступника, приравнивая это обстоятельство к необходимой обороне.

Определенные новеллы в регулировании права граждан на действия, связанные с причинением вреда при задержании преступника, были внесены Указом Президиума Верховного Совета СССР от 26 июля 1966 г. "Об усилении ответственности за хулиганство". Здесь упоминались некоторые признаки ситуации задержания, а также условия правомерности причинения вреда задерживаемому. В 1970 г. УК Эстонской ССР был дополнен ст.13-1, в которой в качестве самостоятельного обстоятельства закреплялось задержание преступника. Однако в кодексах большинства союзных республик задержание преступника в качестве самостоятельной нормы по-прежнему не признавалось и рассматривалось в рамках необходимой обороны.

Малочисленность обстоятельств, исключающих преступность деяния, в уголовных кодексах союзных республик советского периода и особенности практики применения норм о необходимой обороне и крайней необходимости, по нашему мнению, определялась, в частности, тем, что советское уголовное право, испытывая сильное влияние романо-германской правовой семьи, характеризовалось преобладающей ролью государства в поддержании правопорядка и сильным значением санкционированной государством нормы поведения. Исходя из этого, необходимая оборона возможна в ограниченных пределах, когда потерпевшему нельзя непосредственно воспользоваться защитой государства, использовать помощь полицейских или же когда у государства нет реальной возможности защитить гражданина от грозящей ему опасности. В то время как, к примеру, право США, которое основано на иных принципах, наоборот, отводит ведущую роль в защите своих прав самому гражданину; государство может вмешиваться в том случае, если гражданином выражена соответствующая воля. Естественно, эти положения непосредственно не используются, но влияние на законотворчество и правоприменение оказывают серьезное.

Весьма существенное значение для развития анализируемого уголовно-правового института имели Основы уголовного законодательства Союза ССР и республик (1991 г.)*(14). Они готовились уже в иных социально-политических условиях, поэтому в них нашли отражение не только другие, по сравнению с предыдущим периодом, представления законодателя об иерархии интересов, но и направления уголовной политики конца 80-х годов прошлого века. Обстоятельствам, исключающим преступность деяния, в Основах 1991 г. посвящен раздел III, в который вошли нормы о необходимой обороне (которая, по нашему мнению, наряду с собственно необходимой обороной включает и еще одно самостоятельное обстоятельство - самозащиту), о задержании лица, совершившего преступление, о крайней необходимости, а также об оправданном профессиональном и хозяйственном риске (ст.24-27).

Рекомендуем скачать другие рефераты по теме: отчет по практике, bestreferat ru, доклад по биологии.





1  2  3 | Следующая страница реферата