Институт государственной религиоведческой экспертизы: проблемы и перспективы

Жеребятьев М.А. (г. Воронеж)

В свете необычайной активизации сторонников коррекции (а по существу ревизии) правовой модели государственно-религиозных отношений, сложившейся в первую постсоветскую «пятилетку» вопрос о принципах организации религиоведческой экспертизы, призванный давать работникам юстиции достоверные сведения, приобретает особую остроту. Настоящая статья является попыткой осмысления опыта существования института государственной религиоведческой экспертизы, который выполняет консультативные функции в схеме юридического оформления отношений государства и религиозных обществ, анализа ее «сильных» и «слабых» сторон.

Религиоведческая экспертиза в сегодняшней России представлена Экспертным советом при Министерстве юстиции России и экспертными советами, образуемыми в соответствии с Постановлением Правительства РФ от 3 июня 1998 г. «О порядке проведения государственной религиоведческой экспертизы» органами исполнительной власти субъектов Федерации. Если решения, которые принимались Экспертным советом при Министерстве юстиции РФ, достаточно хорошо известны (хотя бы в силу того, что они открывали в 1998–2000 гг. возможность для перерегистрации некоторых централизованных религиозных организаций), то о работе религиоведческих экспертных советов на местах знают мало, и тому есть свои причины. Во-первых, решения об отказе в соответствии с законом выносит регистрирующий орган, т.е.  региональные подразделения Минюста РФ; даже если причиной отказа послужили результаты экспертизы, экспертные советы, являясь консультативными органами, остаются в тени. Во-вторых, впоследствии верующие требуют в судебном порядке пересмотра решений опять же регистрирующих органов. И в этом случае экспертный совет, де-факто санкционировавший решение государственного органа, не несет никакой ответственности за допущенные ошибки. В-третьих, значимость информационного сообщения из провинции напрямую зависит от «веса конфессии», который в свою очередь, определяется наличием «родственных связей» у организаций в российском и мировом религиозном сообществе, ее возрастом и представлениями о религиозной респектабельности. Так что зачастую не мене одиозные решения по религиозным организациям без надлежащего родства, возраста и статуса остаются практически вне поля зрения правозащитников и исследователей-профессионалов. Достаточно вспомнить историю костромских пятидесятников, каждый поворот которой становился достоянием СМИ. В то же время, не мене вопиющие случаи нарушений прав верующих других деноминаций воспринимаются медийной корпорацией как «проходные», имеющие отношение к сугубо внутренней стороне того или иного конфессионального сообщества.

В качестве источников нами были использованы протоколы заседаний экспертных советов и тексты заключений, итоговые решения региональных управлений Минюста (именовавшихся ранее управлениями юстиции) по делам, прошедшим религиоведческую экспертизу, интервью и публичные выступления членов экспертных советов, материалы периодической печати, информационные сообщения Кестонской службы новостей, агентства религиозных новостей «Благовест-инфо» и жалобы верующих, исковые заявления и судебные решения по делам о регистрации религиозных организаций из четырех регионов России — Воронежской, Костромской, Липецкой и Орловской областей, Естественно, собранные документы по четырем областям не дают исчерпывающей картины состояния религиоведческой экспертизы в субъектах Федерации, однако и они позволяют сделать некоторые выводы и обобщения.

Несмотря на спорность многих своих положений, Федеральный закон «О свободе совести и о религиозных объединениях» 1997 г., будучи результатом компромисса между либеральной и консервативной схемами регулирования государственно-религиозных отношений, ввел ряд существенных ограничений для чиновничьего произвола. В строгом соответствии с либеральными принципами Конституции РФ 1993 года — и это подтверждает закон — действия властей в отношении религиозных организаций считаются легитимными лишь после вынесения судебных вердиктов. Кроме того, статья 12 Федерального закона «О свободе совести» исключает возможность отказа в регистрации религиозной организации по мотивам «нецелесообразности». Закон также вводит институт государственной религиоведческой экспертизы как на общероссийском, так и на региональном уровнях.

Интерес представляет процедурная сторона формирования экспертных советов в регионах. Прежде всего, обращает на себя внимание всякое отсутствие документальных свидетельств о гласном обсуждении кандидатов в члены экспертных советов. Персональный состав 2-х из 4-х экспертных советов — Воронежского и Костромского, — плюс келейность, сопутствовавшая формированию этих органов во всех 4-х случаях, и, самое главное, качество продукции экспертных советов (о чем будет сказано ниже) позволяют сделать вывод, что формирование экспертных органов в Костромской, Воронежской, Орловской и Липецкой областях осуществлялось по «идеологическому» признаку. В 2-х из 4-х изученных нами экспертных советах — в Воронеже и Костроме — в числе членов экспертных советов оказались штатные сотрудники епархий Русской православной церкви и православные активисты из числа мирян, а в Воронеже членом экспертного совета является епархиальный эксперт-сектовед, преподаватель духовной семинарии, неутомимый антикультист Ю.В.Ушакова.

Далее, правительственное постановление предписывает органам исполнительной власти субъектов Федерации формировать экспертные советы, однако умалчивает об их дальнейшей организационной принадлежности. Поэтому в 3-х случаях из 4-х — в Костороме, Орле, Липецке — экспертные советы были созданы при администрациях субъектов Федерации, в Воронеже — при областном управлении юстиции (хотя список экспертного совета был завизирован исполнительной властью). Тогдашний консультант Воронежской областной администрации, ведавший вопросами взаимодействия с общественными и религиозными организациями, Геннадий Боронин, так аргументировал нам эту местную особенность. Воронежская область — моноэтнический русский регион, поэтому в администрации нет отдельного подразделения, которое занималось бы национальными и религиозными проблемами. Сам он больше занимается общественными организациями. К тому же, для регистрации централизованных религиозных организаций Минюст РФ создал экспертный совет «при себе». Руководствуясь именно этими соображениями, администрация Воронежской области и приняла решение передать экспертный религиоведческий совет областному Минюсту, ведь, как подчеркнул Боронин, регистрирующий орган постоянно сталкивается с проблемами религиозных организаций. Здесь следует отметить, что Совет по взаимодействию с религиозными организациями, существовавший при администрации Воронежской области с 1998 по 2001 г., собирался на свои заседания всего 2 раза; абсолютное большинстве конфессий (кроме епархии Русской православной церкви), действующих в Воронежской области, не были информированы областной администрацией региона о создании подобного органа.

Разумеется, особого внимания заслуживает качество проведенной экспертизы в регионах России.

В Воронеже экспертный совет не рекомендовал регистрировать приход Истинно-православной церкви на том основании, что содержащееся в названии словосочетание «истинно-православный» «является демонстрацией религиозного превосходства и ведет к разжиганию религиозной розни"1. Кроме того, эксперты усмотрели нарушение регистрируемой общиной положений Федерального закона в том, что относится к сугубо внутренним вопросам организации (самоназвание прихода), не признали заслуживающими внимания копии документов из архивов местного уполномоченного Совета по делам религии о существовании катакомбной общины в советское время и сделали вывод о сотрудничестве Истинно-православной церкви с нацистами в годы II мировой войны. Поводом для последнего послужила публикация не документа (!), а всего лишь статьи в газете »Русское православие«, являющейся приложением к националистической газете »Я — русский!«.

Воронежский приход Истинно-православной церкви носит название «Всех святых, в земле российской просиявших». Эксперты посчитали, — раз в Воронеже уже существует зарегистрированный приход РПЦ с аналогичным названием, то уже никак нельзя закреплять точно такое же имя еще за одним, хоть и относящимся к другой юрисдикции. К слову, 2 прихода Русской православной церкви «Успения Божией Матери», чьи названия полностью совпадают, действуют в Воронеже, а на территории соседней Курской области одно и то же название носят несколько приходов Русской православной церкви и приход Римско-католической церкви. Впрочем, если посмотреть на официальное наименование прихода Русской православной церкви в Воронеже (ул. Домостроителей), то и здесь выйдет не так просто и однозначно, как это выглядит у уважаемых экспертов. Приход называется «Всех святых земли Российской просиявших». Откуда произошел этот разнобой в правописании, непонятно, однако, «в земле Российской» или «земли Российской» — разница, все же имеется. Представляется само собой разумеющимся, что эксперт не может быть ангажированным, следовательно, он не имеет ни юридического, ни морального права формировать у представителей органов власти, СМИ и граждан негативный образ религиозного течения, объективную оценку которого ему предстоит давать

Пример, который демонстрировал экспертный совет Орловской области при рассмотрении вопроса о регистрации Свидетелей Иеговы — полная противоположность того, что требует закон и подразумевают нормы морали. За последние несколько лет в орловских периодических изданиях прошло немало материалов, часто сделанных, что называется, «под копирку», в которых Свидетели Иеговы выставлялись в негативном свете. В некоторых публикациях говорилось о сотрудничестве этой религиозной организации с нацистами в годы II мировой войны. (Впрочем, «никаких доказательств этого сотрудничества со ссылкой на документы, в этих статьях не содержалось. Значительная часть публикаций имела подпись »Е.Подопригора — член экспертного религиоведческого совета«). В свою очередь, решение обратиться к Экспертному совету управление юстиции мотивировало наличием противоречивых оценок деятельности Свидетелей Иеговы среди ученых-религиоведов и публикациями в СМИ. Примерно также, как и в Орле, развивались события в Липецке. Начиная с 1997 г. тамошние Свидетели Иеговы неоднократно предпринимали попытки зарегистрировать свою местную религиозную организацию. На просьбы о регистрации из Управления юстиции следовали ответы об отсутствии в документах тех или иных крайне значимых, на взгляд регистрирующего органа, деталей. Наконец, в 1999 г. управление юстиции направляет документы в экспертный совет. Любопытная деталь: присутствие на заседании совета в качестве »приглашенного эксперта« секретаря управляющего Воронежско-Липецкой епархии Русской православной церкви по Липецкой области протоиерея Игнатия Кондратюка. Пункт 5 правительственного Постановления »О порядке проведения государственной религиоведческой экспертизы« предусматривает такую возможность, но при этом составители данного документа, видимо, не дали себе отчета задуматься, насколько оправданно привлечение в качестве экспертов только одной религиозной организации, чье мнение о конкурентах заведомо известно.

Представляется, что «дело костромских пятидесятников» также указывает на необходимость более строгого юридического обозначения рамок религиоведческой экспертизы. Экспертный совет вышел за рамки своих полномочий, назначив психологическую и психиатрическую экспертизы, поскольку Постановление Правительства России в п.3 четко и недвусмысленно определяет как полномочия экспертных советов, так и параметры экспертизы. В данном пункте, в частности, ничего не сказано о праве экспертных религиоведческих советов назначать какие-либо дополнительные, не прописанные виды экспертиз.

И, в заключение, несколько слов о том, чем завершились описанные выше истории. В Орле, Липецке и Костроме религиозные организации, правда, не без труда и нервов, в судебном порядке оспорили отказы соответствующих управлений юстиции2 и получили (подтвердили) статус юридического лица. Воронежская община Истинно-православной церкви в суд не обращалась.